Оранжерейный цветок

Оператор, который ворвался в мою спальню.

Взбешенный прохожий, который напал на мой мотоцикл, а потом и на меня.

Но история, которая ранит больше всего, происходит после всех этих. Она умоляет выпустить её на свободу, умоляет поделиться ею и отпустить. Остаётся лишь только начать.

Начало историй — это самая тяжелая часть, потому что это именно то, что притягивает людей, заставляет их желать продолжения. А концовки — самые болезненные, те, которые могут оставить вас истекать кровью.

У меня больше нет времени. Я просто должна начать.

Я опускаю глаза на свои руки, не в силах смотреть им в лицо.

— Мне было шестнадцать, когда твоя сексуальная зависимость стала достоянием общественности, Лили, — я приостанавливаюсь и делаю глубокий вдох, прежде чем продолжить. — Я помню тот день, когда я вернулась в школу. Мои друзья задавали все эти вопросы.

Сначала я не решаюсь их повторить, но поднимаю глаза, и Лили кивает мне, мотивируя меня продолжать.

Она говорит: — Всё в порядке.

Сила моей сестры проникает в меня и побуждает продолжать, словно порыв ветра, дующий в нужном направлении.

Даже если это больно, я произношу это.

— Мои друзья спрашивали: Твоя сестра просто сидит в комнате и трахается целыми днями? Трахается ли она с девушками? — я морщусь, вспоминая дальше. — Насколько сильно она этого хочет? Она бы трахнула меня? Она бы трахнула бездомного? — я сглатываю. — И у меня не было ответов для них. И я не знала, правда ли это, но всё равно защищала тебя.

Я бы и сегодня её защищала. Я бы делала это снова и снова. Я никогда не смогу об этом сожалеть.

— Но вопросы начали меняться.

— На что? — хмуро спросила Роуз.

Я пожимаю плечами.

— Они начали спрашивать меня о многом. Например, ты тоже все время этим занимаешься? Тебе нравится анал, Дэйзи? Ты бы трахнула меня? Ты бы отсосала мне?

— Боже, — говорит Роуз, доставая свой мобильный телефон. — Кто они?

Лили берет Роуз за руки и шепчет: — Дай ей закончить, Роуз.

Моя самая свирепая сестра неохотно отключает телефон и ждёт, пока я продолжу.

Я протираю глаза и не отрываю взгляда от твердой древесины, в то время как мной овладевает серьезное безумие. Пожалуйста, скажи это, Дэйзи. Пожалуйста, не будь трусихой. Я глубоко вздыхаю.

— Всё это время… я думала, что мои подруги, Клео и Харпер, всё ещё мои подруги. Я имею в виду… — я издаю слабый, надрывный смех. — Я выросла с ними. Я знала Клео с шести лет, и я думала, что друзья детства — это те, которые остаются надолго… как ты и Ло, — говорю я Лили. Мой взгляд падает на пальцы. Я соскабливаю желтый лак с ногтя.

В моей голове прокручивается всё остальное. Я вижу эту сцену, как будто это было вчера. Вспышка лампочки, воспоминание, которое всплывает на поверхность, чтобы преследовать меня и освободить из этого ада.

Клео и Харпер позвали меня пойти с ними по магазинам, но у них изо рта воняло спиртным. Они были на «бранч» вечеринке с горсткой других ребят из школы. По всей видимости, подавали пунш. И они сказали, что обо мне много говорили, но так и не сказали, что именно. Они просто хихикали и смеялись, находясь в пьяном ступоре.

Мне следовало бы уйти, но я боялась, что они сделают какую-нибудь глупость, например, украдут в магазине. Поэтому я осталась и поднялась с ними на лифте в пентхаус Клео, где она жила со своими родителями и симпатичным черным котом по имени Тень.

И тут Клео, с её шелковистыми светлыми волосами и вожделенной сумкой Birkin на руке, сделала кое-что… она нажала на аварийную остановку.

Я улыбнулась её коварной ухмылке, подумав, что они хотят подшутить над техническим обслуживанием.

— Что мы делаем? — спросила я.

— Проверяем, влезет ли он, — ответила Клео и переглянулась с Харпер. Они обе снова захихикали. Клео покачивалась на каблуках, а Харпер засунула руку в пакет с покупками, доставая розовый дилдо.

Моя улыбка исчезла.

— Что происходит? — спросила я.

— Некоторые парни хотели узнать, — сказала Клео, — сколько сантиметров помещается внутри тебя. Мы сказали им, что узнаем.

Я попыталась посмеяться над этим, очаровать её. Она была пьяна. Харпер была под кайфом. Они не знали, что делают, верно?

— Очень смешно, — сказала я. — Давай, поднимемся к тебе.

Я попыталась нажать на кнопки, но Клео заблокировала меня, а Харпер встала в сторону, держа в руке секс-игрушку.

Волоски на моей шее зашевелились от тревоги.

— Клео, перестань, — мой голос больше не был шутливым. Я не шутила. — Это не смешно.

Харпер помахала передо мной фаллоимитатором.

— В тебе, наверное, постоянно были такие.

— Да, — сказала Клео. — Тебе понравится. Быть шлюхой — это семейное.

И тут Харпер схватила меня за руки.

— Остановитесь! — закричала я.

Я вырвалась из её хватки и инстинктивно отступила к стене. Я застыла от ужасающего шока и страха, а потом Клео сделала ещё хуже.

Она сказала: — Если ты не сделаешь этого, мы превратим твою жизнь в ад до окончания школы. Каждый день в коридоре, каждый день в классе.

Я узнала, что парень, который подтолкнул Клео сделать это со мной в лифте, был Хьюстон Боггс, старшеклассник, в которого она была влюблена.

Ей нужно было довести дело до конца, а если бы она этого не сделала, то выглядела бы перед ним плохо, балаболкой, дразнилкой. А она хотела показать ему, что может играть в высшей лиге. Она хотела поиздеваться надо мной, а я просто хотела, чтобы меня оставили в покое.

— Прекратите, — сказала я. — Пожалуйста.

Слёзы хлынули в тот момент, когда Харпер схватила меня за запястье и поставила на колени.

— Сделай это, шлюха! — крикнула Клео, как будто я даже не была её подругой.