Оранжевая история

— Потому что нельзя все время выигрывать. Рано или поздно случается проигрыш. Ты проиграл, а твоя жена собрала вещи, потому что для вас обоих невыносима мысль оказаться в чем-то неудачниками. Так?

— Можно сказать и так, — подумав, согласился он. — Пипс, кстати, просвети меня, а ты как здесь оказалась?

— Преимущество пьяниц в том, что они всегда могут сослаться на то, что ничего не помнят, — засмеялась я. — Это я привезла тебя сюда.

— Боже!

— Хочешь есть?

— Нет. Но можешь налить мне сок.

Я поставила перед ним стакан.

— Ну, как тебе здесь?

— Красивый дом. Показушный.

Он поднял брови.

— Что это значит?

— Не для жизни. Показать, какие успешные модные люди его владельцы. А жить здесь все равно, что в музее — ничего нельзя трогать, все строго по своим местам.

— Пипс, ты просто неряха.

— Моя мать тоже все время это твердит. Что ты намерен делать?

— Убить как-нибудь этот вечер. Надеюсь, ты мне в этом поможешь.

Меня неприятно скрежетнуло по нервам слово «убить».

— Чем займемся?

— Ничем. Можем сходить в какой-нибудь бар.

— Бролин, ты слишком тяжелый, чтобы я все время таскала тебя на себе.

— Ладно, обещаю нести себя сам, — он засмеялся.

— Хорошо.

Мы вышли из дома. На пикник я надела свой любимый длинный шифоновый сарафан, зная, что он мне идет, так что теперь чувствовала себя уверенно. Питер подошел к машине, но я преградила ему путь.

— Нет, мистер Бролин, мы пойдем пешком, на своих двоих.

— Пипс, это Сидней, а не ферма. Далеко на своих двоих тут не уйти.

— Отлично, тогда пошли в ближайший бар.

— Ты думаешь, я знаю, где ближайший?

— Ну, раз так, будем идти наугад.

— Ну уж нет, — он потянулся к системе навигации порше.

— Бролин, ты можешь хоть раз в жизни положиться на волю случая? Идем, — я оттащила его от порше.

Мы шли по улицам, и я заметила, что Питер разглядывает все так, словно впервые увидел.

— Ты же говорил, что бегаешь по вечерам?

— Бегаю. В парке.

— А как… нет, я поняла, в парк ты ездишь на порше. По системе навигации.

— И что? — он недоумевающее пожал плечами.

— Нет, ничего. Смотри, вон вывеска, похоже, это то, что мы ищем.

В маленьком баре было немного посетителей. Мы устроились за столиком у аквариума.

— Платить придется тебе, у меня с собой ни цента, — предупредила я.

Питер заказал нам бренди. Я вдруг подумала, что это в первый раз мы с ним «вышли в люди». Во времена уик-эндов на вилле № 6 мы никогда не бывали нигде, кроме виллы или пляжа. Почему? Я не была уверенна, что ответ мне понравится.

Питер пил уже третью порцию и мрачнел на глазах. Я наблюдала за ним, а он порой смотрел на меня, а временами сквозь меня. Мы были похожи на двух фехтовальщиков, обменивающихся легкими, ничего не значащими уколами в ожидании, пока противник откроется.

— Эй, ты помнишь, что обещал сам себя донести домой, — я накрыла его руку своей, пытаясь сфокусировать на себе его взгляд, устремленный в сторону.

Он улыбнулся, но не мне, а красотке за соседним столиком. Та улыбнулась в ответ. Вот почему я никогда никуда не хотела с ним ходить. Но он, вообще-то, и не предлагал.

— А знаешь, Пипс, ты не права. Я не проиграл ни одного дела. Хотя мог бы. Восемь лет назад… Не то, чтобы это дело было важным, но я не хотел проигрывать ни одного. И не проиграл. Использовал заведомо ложные документы, подделанные клиентом.

— Я всегда знала, что ты враль, Питер Бролин.

— Ирония судьбы в том, что дело всплыло сейчас, когда я стал окружным прокурором. Поскользнуться на горошине в шаге от цели, — губы скривились в усмешке.

— Питер, ты как вор, что сожалеет о том, что его поймали, а не о том, что украл.

— Ты ничего не понимаешь, Пипс, — он опять криво улыбнулся, разглядывая бренди в своем стакане.

— Наверное. Я не сильна в юриспруденции. Чем это тебе грозит?

— Судебное разбирательство. Отставка. Вся моя карьера летит к черту.

— Но тебя ведь не посадят в тюрьму? Найдешь себе другую работу.

— Какую? Развозчика апельсинов? — со злой иронией спросил он.

— Ты же был юристом в частной компании.

— Во-первых, меня могут лишить права вести юридическую деятельность, а во-вторых, есть такая вещь как репутация, Пипс. После такого никто не решится иметь со мной дело.

— Но неужели скандал нельзя как-то замять. У вас влиятельная семья, связи.

Он залпом проглотил остатки бренди в своем стакане.

— Пробовал. Я пробовал, Пипс. Почти все, — он едко усмехнулся, но эта насмешка была обращена к нему самому.

Я хотела знать все, до конца.

— А твоя жена? Она ушла из-за этого?

— Она ушла, чтобы не портить себе карьеру.

Что я могла сказать? Я всегда знала, что между его и моим миром пропасть, но до этого момента, пожалуй, ни разу не осознавала, насколько она глубока. Я посмотрела в его глаза. Они были так же пусты, как стакан на столике перед ним.

— Знаешь, Питер, в день, когда мы познакомились, я была в отчаянии. Мне казалось, что ничего хорошего со мной уже не случиться. А сегодня я здесь, сижу рядом с тобой и пью бренди, вполне довольная собой. Жизнь полна неожиданностей. Все еще может наладиться. Все к лучшему. Во всяком случае, когда думаешь так, становится легче переживать действительность.

— Ты никогда мне не рассказывала об этом.

— Ты никогда не спрашивал. Ну что, может, пойдем отсюда?

Мы вышли из бара.

— Хочешь немного прогуляться? — спросил Питер.

— С удовольствием.

Мы шли и шли, пока не набрели на небольшой скверик. Несколько молодых пар у фонтана, старики на скамеечках.

— Похоже, для среднего возраста тут места не предусмотрены, — пошутила я.

Мы с Питером устроились прямо на газоне под пальмой. Мы снова заговорили о пустяках, шутили, словно и не было никакого разговора в баре. Я наблюдала за Питером, он стал совсем другим, прежним, уверенным и самоуверенным. Человеком, которому не придет в голову на всякий случай держать в машине пистолет.