Орбинавты
Шрифт:
Мануэля встревожило настроение, овладевшее нотариусом.
— Мне всегда казалось, что вы человек набожный, — заметил он.
— Я от этого и не отказываюсь, — подтвердил Эсковедо.
— Тогда вам следует думать, что ваша жизнь находится в руках Господа, а не безучастной природы. Извините, если мои слова звучат поучительно.
— Нет, что вы! Вы совершенно правы. Я, пожалуй, воспользуюсь привалом и помолюсь.
Эсковедо отошел.
По мере продвижения вперед пейзаж становился все более холмистым и изрезанным. Деревьев попадалось меньше, а крупных и мелких валунов
— Вы тоже стараетесь на них не смотреть, — не то спросил, не то констатировал идущий рядом с Мануэлем парень из Талаверы, по имени Педро.
— Вы про женщин?
— Да, про них. — Педро тяжко вздохнул. — Так и набросился бы на любую из них, несмотря на то что еле волочу ноги от усталости… Особенно вот на ту, с крутыми бедрами.
Понять, кого он имеет в виду, было несложно. «Та, с крутыми бедрами» была выше остальных индианок и привлекала внимание необъяснимо влекущей грацией движений.
— Будь моя воля, — добавил Педро, — я не стал бы возвращать этих дам в их селения, а оставил бы в форте. Может быть, наши два британца и могут обходиться без женщин, но кастильцы не так сдержанны. Мы люди горячие!
— Не беспокойтесь, Педро, — вставил свое слово услышавший его ирландец Уильям, которого остальные колонисты называли Гильермо. — Британцы, так же как и кастильцы, созданы Богом, который сказал, что негоже человеку быть одному.
— Эх, — опять вздохнул Педро, мечтательно закатив глаза, — видели бы вы, какие красотки встречаются у нас в Талавере.
Мануэль ничего не ответил. Из своего кратковременного пребывания в Талавере он запомнил только аутодафе и стычку в трактире с доносчиком Марио и его приятелями.
После следующего привала дорога стала заметно круче. Вскоре путники вошли в сосновый лес. Если бы не зеленые заросли и море далеко внизу, можно было бы решить, что это Кастилия. Теперь им все чаще попадались быстрые и узкие ручьи, настолько прозрачные, несмотря на водовороты на каменистом ложе, что в них то и дело мелькали извилистые силуэты небольших рыб.
— Осторожно, сеньоры! — раздался вдруг громкий голос лейтенанта Педро Гутьерреса. — Мы окружены!
Несколько колонистов одновременно издали изумленные возгласы. Спереди и слева на двух холмах стояли вооруженные индейцы числом никак не менее сорока. Увидев их, находившиеся внизу женщины стали им что-то кричать.
— Дон Родриго, — воскликнул Гутьеррес, — скажите им скорее, что мы пришли вернуть женщин и выразить свое почтение их правителю!
Эсковедо громко произнес приветствие на языке таино, однако индианки, заголосившие при виде воинов, заглушили его слова.
— Кажется, мы попали в неприятную ситуацию, — шепнул эскривано стоящему рядом с ним Мануэлю. — Скажите людям, но тихо, чтобы они были готовы к бою.
Мануэль начал было обходить колонистов, чтобы передать им слова, но тут сверху раздался окрик.
— Дон Мануэль, стойте на месте! — встревоженно произнес Эсковедо. — Индейцы говорят, что, если мы не прекратим двигаться, они будут стрелять.
Действительно, многие воины на вершине холма приготовили луки и стрелы. Все они были хорошо сложены. Мышцы на руках и ногах были
туго перевиты жгутами, отчего казались выпуклыми и упругими. Тела их были покрыты татуировкой. Выглядели эти «гвардейцы» куда более устрашающе, чем жители деревень.На холме, расположенном впереди от колонистов, появился грузный высокий мужчина с золотым диском касика на груди.
— Каонабо… — пробежал по рядам индианок благоговейный вздох, и они наконец умолкли.
Последовала тяжелая пауза, во время которой ни одна из сторон не издала ни звука и можно было отчетливо слышать трели птиц, стрекот насекомых и журчание ручья. Каонабо поднял руку и произнес что-то грозным голосом.
— Вы пришли на нашу землю и отняли женщин у наших людей, — перевел Эсковедо. — Этими действиями вы оскорбили богов. Чтобы умилостивить их, вам придется отдать свою жизнь. — Воспользовавшись возможностью говорить, переводчик, не меняя интонации, добавил от себя: — Сеньоры, готовьтесь выхватить пистолеты.
— Люди, которые так поступили, уже наказаны, — ответил на речь Каонабо Педро Гутьеррес. — Мы пришли сюда, чтобы вернуть ваших женщин, извиниться и вручить правителю княжества Магуана наши дары.
Одна из женщин что-то выкрикнула.
— Она утверждает, что белые люди, забирая ее из деревни, убили ее мужа, который пытался этому помешать! — в ужасе сообщил Эсковедо.
— Неужели это правда?! — воскликнул пораженный Гутьеррес, обращаясь к своим людям.
Никому из присутствующих не был известен ответ на его вопрос.
— Мы этого не знали! — крикнул Гутьеррес, обращаясь к Каонабо. — Когда вернемся в крепость, обязательно найдем того, кто это сделал, и он будет казнен!
Эсковедо громко перевел эти слова.
Выслушав с каменным лицом, касик потребовал, чтобы пришельцы немедленно отпустили женщин.
Лейтенант показал жестом, что индианки свободны. Те недоверчиво глядели на кастильцев, не зная, как себя вести. Эсковедо сказал им что-то на таино. Женщины потянулись в направлении холма, когда Педро из Талаверы вдруг закричал:
— Этого нельзя допустить! Индейцы сейчас не стреляют только потому, что у нас в руках их женщины! Как только женщины поднимутся на холм, нас уже ничто не защитит!
Оставаться внизу, на виду у нескольких десятков воинов, готовых выпустить град стрел, действительно было крайне неуютно, и тем не менее Гутьеррес, повысив голос, решительно произнес:
— Педро, стой на месте, иначе в нас начнут стрелять!
Парень, не слушая его, с побелевшими от ужаса глазами бросился к толпе женщин.
— Назад! — рявкнул лейтенант и ринулся за Педро, чтобы остановить его, но, сраженный оперенной стрелой, взревел от боли и упал.
— Пистолеты!
Голос Эсковедо тут же заглушили гикающий с горловым клекотом боевой клич индейских воинов и крики женщин.
Педро ошибся: индианки не стали для него прикрытием. Они с яростью набросились на несчастного парня из Талаверы, обступив со всех сторон и свалив на землю. Мануэль еще слышал его крики, когда его самого случайно прикрыло от летящей стрелы крупное тело ирландца, пронзенного копьем навылет.