Орден во всю спину 2

Он отправил солдат за ветками, и вскоре скрипели сучья, ломаемые грубо и торопливо. На сырой земле пахло смолой, сосновой хвоей и дымом костра. Вскоре из свежесрубленных жердей соорудили простые носилки.

Один из раненых, тот самый, кому сломали рёбра ударом ноги, ещё мог, скрипя зубами, идти сам. Но второй, проткнутый в бою тенью, валялся без сил, его едва держали на руках.

Хромов, вопреки ожиданиям многих, решил взять его с собой. Машины все оставили позади, когда неожиданно вымахал перед ними густой лес. Таскать тяжёлого мужчину в таких условиях – дополнительное бремя. И всё же он не бросил.

Люди переминались, не решаясь. Никто не хотел нагружать себя этим весом: взрослый мужчина весил чертовски много. Даже крепкие мужики косились, мол, "пусть другой попробует". Что уж говорить о женщинах – и среди них попадались такие, чей вес мог поспорить с мужским.

Ярослав прищурился. Ему было странно. Хромов – кто он? Настоящий благородный, что не бросает своих? Или умный игрок, завоёвывающий уважение и благодарность?

Раненый, с трудом шевелил губами, но глаза его блестели влажно. Он шептал снова и снова:

– Спасибо… спасибо вам, командир….

Каждое его слово было как оброненная монета в копилку Хромова. И именно в этот миг в голове Косого вспыхнула дерзкая мысль.

Когда носилки наконец связали и проверили на прочность, Хромов посмотрел на людей:

– Кто возьмёт его вместе со мной?

Тишина. Взгляды бегали по сторонам. И тут шагнул Ярослав:

– Позволь, я помогу!

Слова ударили, как гром среди ясного неба. Все разом обернулись.

– Косой, ты что, добрячком заделался? – протянул кто-то с издёвкой.

Но Ярослав отвечать не стал. Что он дурак, что ли объяснять, что так и благодарностей подкопит, так ещё и физуху будет держать в тонусе. А то ведь никто не гарантировал, что сила не сдуется, как у культуристов, переставших жрать анаболики.

Хромов на секунду замер, потом качнул головой:

– Ты должен идти впереди. Ты лучше других знаешь дикую чащу, звериные тропы и коварные овраги. А нести мужчину в придачу… ты молод, но это не детская игрушка. Не выдержишь.

– Нет! – резко выдохнул Ярослав, и в голосе его было странное упрямство. – Сегодня точно его понесу. Что бы ни случилось. И предупреждаю – каждому, кто попытается спорить со мной, тупо проломлю голову, если что!

Тишина стала оглушительной. Даже огонь в костре будто потрескивал осторожнее. Люди смотрели на него, не веря своим ушам.

– Доброе дело, говоришь? – хмыкнул кто-то. – А угрожаешь, как будто грабишь.

– Совсем башкой тронулся, – пробормотал другой.

Через полчаса, когда лагерь успокоился, носилки всё же подняли. Деревянные жерди давили на плечо, верёвки впивались в ладони. Но Ярослав шёл рядом с Хромовым, крепко держа свой конец. Он чувствовал тяжесть, но в его мускулах была странная лёгкость. Для других это был бы непосильный груз, но Косой ныне обладал силой, что превосходила обычную человеческую. И такую реально надо поддерживать, а не валяться на диване.

И он шагал, не сбиваясь с ритма, с холодным блеском в глазах, будто сам себе что-то доказывал. Когда же использовал лекарство на раненом, тот, морщась от боли, но искренне улыбнувшись, поблагодарил меня.

"Жетон благодарности +1"

Вот, пошла жара! Потом, когда мы несли его на носилках, он снова выдавил из себя:

– Спасибо тебе, брат…

И опять жетон. Прямо что бабушка прописала!

Естественно специально спрашивал его:

– Ты не проголодался? Может воды хочешь?

Раненый, тронутый моей заботой, снова пробормотал благодарность, и в голове у меня вспыхнул знакомый знак.

"Жетон благодарности +1"

И тут до меня дошло: ведь нашёл самый, что ни на есть, настоящий "божественный способ"! Короче, жизнь удалась! Можно буквально фармить благодарность, как будто это какой-то бесконечный ресурс! Стоило только чуть-чуть внимания уделить раненому, и жетоны сыпались сами собой.

За каких-то полчаса их накопилось уже восемьдесят два.

Станислав Хромов, конечно, заметил, что веду себя слишком уж нехарактерно. Он шагал впереди, но взгляд его время от времени косился на меня подозрительно. В его глазах всегда был человеком, который думает исключительно о своей шкуре. И вот теперь вдруг – заботливый, добрый, услужливый. Он хмурился, словно не верил собственным глазам.

Наверняка он перебирал в уме: какой может быть мотив? Что хочу от раненого? Что задумал? Но, как ни ломал голову, разгадки не находил. Не на того напал….

А тем временем шёл и сам удивлялся. Лес вокруг словно сгустился. Год назад был здесь, но теперь казалось, что прошла целая вечность. Густые кроны почти не пропускали света, под ногами – влажная гниль, сырой мох, корни, тянущиеся наружу, как кривые пальцы. Воздух был тяжёлый, тягучий, пах гниющими листьями и чем-то кисловатым.

То и дело болтал с раненым, чтобы подбодрить его, но глаза мои всё время скользили по сторонам. Особенно следил за тем местом, куда вчера кинул крысу. Кости остались голые, обглоданные подчистую. Значит, тут кишат падальщики. Муравьи, жуки – мелочь, но для живого человека их полчища могут оказаться смертельными.

Шли мы цепочкой. Любовь Синявина держалась рядом со Станиславом, словно тень, почти прижималась к нему плечом, бедром, будто искала защиты в его фигуре. Он же сохранял холодную сдержанность, не позволяя ей приблизиться слишком сильно.

Часто видел таких женщин в крепости: как только становилось опасно, они начинали искать "опору" – мужчину, который должен их защитить. Повадки те же самые.

А вот Журавлёва вела себя прямо противоположно. Сжимала в руках два пистолета и ни на секунду не выпускала их из прицела, будто весь мир вокруг был потенциальной угрозой. На её лице – ни намёка на желание прильнуть к чужому плечу. А жаль. Ну, да ладно. Две крайности: Любовь и Ярослава.

К полудню Станислав вдруг обернулся ко мне, глаза прищуренные, голос строгий:

– Косой, сможешь ли ты добыть еды для всех в этом лесу?

Вопрос прозвучал так, будто от моего ответа зависело не только настроение отряда, но и сама их вера в то, что мы дойдём до крепости живыми.

– Да не бог я, – буркнул Косой, отмахнувшись. – Ты серьёзно думаешь, что могу вот так взять и наколдовать еду? Ну скажу: "кабан врежется в дерево" – и что, он прямо сейчас врежется?

Не успел договорить, как в чаще, метрах в четырёхстах впереди, раздался грохот – словно молот обрушился на стволы. Секунду спустя лес огласил треск ломаемых ветвей, хриплое хрюканье и отчаянный визг.

– Да ну к чёрту…, – пробормотал кто-то из отряда.

И тут они все услышали оглушительный удар – будто туша налетела на дубовый ствол.

Все одновременно повернулись к Косому. Даже Хромов, обычно невозмутимый, покосился так, словно впервые задумался: а кто вообще этот Ярослав?

– Проверю, – коротко бросил Станислав и первым двинулся вперёд, осторожно раздвигая сучья ружейным стволом.

Когда добрались до места, перед глазами предстала нелепая картина: огромный кабан, весь серый от грязи и пыли, лежал на боку у поваленного дерева. Туша его содрогалась, ноги дёргались, но подняться он никак не мог. Рыло в крови, из ноздрей хрип. Зверюга, казалось, сама себе врагом стала.