Орфей. Часть 1

У Евы ни разу не возникло обиды или сожаления, она всегда понимала все поступки Ивана, всегда чувствовала его правоту и готова была ждать его, сколько нужно. Вот только сегодня утром ей стало чуть обидно. Впервые в жизни. Он не выслушал её. Не успел. Не счёл это важным. Очень уж спешил и ласково-шутливо отмахнулся от её слов, от того, что она хотела рассказать ему, о чём посоветоваться, чем поделиться. Ему было не до неё с её изменениями. И ей не с кем стало об этом поговорить.

– Ваня, подожди, - тянула она его за рукав, - я хочу рассказать тебе о чём-то странном, что со мной происходит. Что-то такое непонятное... Чего не было до сих пор... Какие-то новые свойства появились. Их нет у других людей. Их вообще ни у кого нет. Я о них только читала, но никогда ни у кого не видела.

– Бежать надо, прости, Синеглазка. Потом, потом обсудим, поговорим. Какие-то новые свойства, говоришь?... Так бывает у всех беременных. Тебя не тошнит по утрам?

– Нет!
– воскликнула она в досаде.
– Я совсем не о том! Послушай!

– Не могу! Меня ждут. Сегодня заседание Учёного Совета. Меня постараются стереть в стиральный порошок. Только не переживай, моя хорошая, Зайчиха моя синеглазая, - он чмокнул её, пробегая, куда-то в шейку.
– Эти старые пердуны сами получат несварение желудка и геморрой. Я им устрою! Бой будет не на жизнь...

Ева разозлилась: он не хотел даже вслушаться в то, что её так тревожило! В раздражении, помноженном на порыв отчаяния, когда её не хотели понять, уделить ей хоть пару минут (!) она молниеносно швырнула свой злющий взгляд, ставший вдруг какой-то материальной силой, взгляд, полный огня, реального огня, полыхнула на дверь, к которой Иван только направлялся быстрым шагом. Сила отнюдь не духовного порядка, а физического была в брошенном, как молния, гневном взгляде. Этот сверкнувший выброс энергии (или страстной боли) сделал удар разительным. Так могли лишь метнувшиеся бешеные глаза сверхчеловека. Дверь оглушительно хлопнула, вылетела в коридор, сорвалась с завизжавших дико петель и брякнулась на пол, звон в ушах (или звон всего, что вообще могло звенеть в доме) ещё долго не затихал. Вдобавок лежащая дверь дымилась в центре, чёрное пятно расползалось, язычки пламени уже потрескивали.

Иван сначала остолбенел. Потом повернулся к замершей в ужасе Еве и - внезапно захохотал.

– Браво! Вот они - воплощённые эмоции разгневанной женщины! А если серьёзно, я ожидал чего-то подобного. Ты должна иметь дар экстрасенса. Теперь, именно теперь.

– Ах ты гад! А предупредить меня ты не мог, чтобы я не пугалась? Относишься ко мне так же, как к Фердинанду с Жужу, - возмущённо крикнула ему в лицо Ева.

Он почувствовал, что она сейчас чем-то стукнет его по голове. Увернулся от неё, убегая, на ходу со смехом успел крикнуть:

– Прости, Зайчиха, прости, Синеглазая! Вернусь - объясню. Всё нормально!

Анатольевна, словно в атаку, уже мчалась к месту происшествия с огнетушителем наперевес. Ева живо нарисовала в своём воображении, как она сейчас ревностно возьмётся за дело, обрызжет объёмной, разбухающей на глазах пеной всё, что надо и не надо, и как Ваня, надушённый, в светлом, с иголочки, костюме, сейчас превратится в какого-то мохнато-пенистого робота, будет отряхиваться нелепыми движениями, протирать глаза и материться. Ева уже хохотала, как юный бесёнок. Её хохот малость отрезвил Анатольевну в примерном рвении. Она лишь брызнула на дымящуюся середину двери и, держа у груди своё грозное оружие раструбом вперёд, завопила:

– Где они?!!

– Кто, Анатольевна?

– Да, террорюги проклятые, кто же ещё?!

Ева, давясь от смеха, со слезами на глазах, кинулась обнимать её и успокаивать. Застывший было Иван глянул на часы и, на ходу перепрыгнув злосчастную дверь, которая нещадно дымила, припустил по коридору. Убегая, успел всё же крикнуть на ходу:

– Не волнуйтесь, девочки! Это всего лишь телекинез и пирокинез впридачу. Ничего страшного, бывает...

Анатольевна (с её шарообразным животом под фартуком) гневно крутанулась ему вслед и в сердцах плюнула:

– Ох уж эти мужики!

Она была уверена, что подобное безобразие в доме мог сделать только мужик, только такой неуёмный экспериментатор. Ева предусмотрительно не стала её разубеждать.

Дорожка сбегала вниз с холма. Ева отбросила утренние обиды. Упрямо мотнула стриженной, в локонах, головой с длинной прямой чёлкой до бровей. Улыбнулась уже по-хулигански задорно, подпрыгнула на бегу, ухватилась за горизонтально идущую толстую ветку, подтянулась, раскачалась и - выпрыгнула вперёд, вернее, как гимнастка, метнула в прыжке своё лёгкое, грациозное тело. Вылетела она из зарослей прямо на грунтовую просёлочную дорогу, приземлилась, присев, пружинисто-чётко.

Там уже делала разминку на их давнишнем месте встреч её соседка-женщина лет 30-ти в спортивном костюме цвета морской волны. Одежду она специально подбирала к своим глазам - русалочьим зелёным (как говорил в пору ухажёрства) её муж, брюхатый лысый бизнесмен, владелец соседнего особняка с башенками. Рыжая русалка, бывшая топ-модель, до сих пор ещё блистала своей внешностью, хотя заметно посолиднела в последнее время и пыталась с помощью утренних пробежек избавиться от появившегося животика. Если не считать лёгкой полноты, Ульяна с её пышной, огненной копной волос до лопаток и тем "фирменным" взглядом, который она привыкла кидать из-под полуопущенных век, была ещё загадочно хороша, так что местные ловеласы из элитного посёлка наперебой пытались волочиться за ней, по крайней мере, в отсутствие мужа. Когда здесь появлялся этот низкорослый, бледный, одутловато-болезненного вида мужичок с явным несварением желудка, когда он шёл тяжёлой походкой, с одышкой, к своему дому - увитому плющём дворцу в сопровождении охраны, то и зеленоглазая жена, и все неровно дышащие к ней местные поклонники уныло вздыхали: "Скорее бы старого деловара унесло обратно в столичный офис. Без него веселее."

И вот тонкая фигурка Евы, будто подростка-гимнастки, внезапно вылетела на дорогу, коленки её согнулись и распрямились, и вся она, как циркачка, вытянулась стрункой, раскинула руки, словно ожидая оваций и победно смеясь. Рыжая красавица-соседка ойкнула, попятилась, чуть не села прямо в дорожную пыль, аж рот ладонью закрыла.

– Куда же ты, Улька? Я ж тебе звонила.

– Я думала - разыгрывает кто-то. Ой, аж с сердцем плохо. Господи!
– она истово перекрестилась, - ты же умерла. Передавали по телеку. Я уже вообще ничего не понимаю. То ты тут больная чуть ползала за руку с мужем, я тебя тогда так жалела! То ты умерла, показывали церемонию. То ещё какая-то хрень, клонирование, что ли? И тут ты вдруг сигаешь из кустов! Пожалей меня! Так и ус....ся можно! Хоть бы предупредила! Инфаркт от тебя схватишь, мать твою! Колись: как ты ухитрилась помолодеть да ещё прыгаешь тут?...

– Потом, потом подробности. Уленька, милая, я очень рада тебя видеть, - засмеялась Ева.

Ульяна так и пожирала её глазами. "Эта молодость! Это здоровое, бьющее через край!..."

– Ева! Я уже верю в чудеса! Даже не буду расспрашивать, что он там с тобой сделал, твой колдун и волшебник. Чёрной магией, что-ли, вы там занялись? Ну, ладно, неважно. Только запиши меня к нему. Мне так надо стать молодой! Понимаешь? Позарез!

– Улечка, подружка дорогая, тебе ещё рано! Ты - такая красавица. По тебе тут все мужики в посёлке сохнут.

– Да разве ты не знаешь? Гена ведь взял меня когда-то, модель с подиума, деревенскую девчонку, в качестве украшения для своего богатого дома. Да, но ведь это до тех пор, пока я являюсь украшением. Мне уже 31. Что дальше, как ты думаешь? Он ведь уже поглядывает на юных девочек. А их вокруг - хоть пруд пруди. И все готовы к услугам.

– Уля, а на послать бы тебе его на фиг, Гену твоего, крокодила геморроидального?

– А на что я буду тогда жить?

– Да уж, резонно... Конечно, тебе мои советы не подойдут, очень уж мы разные. Придись на меня, так я бы не осталась здесь ни дня, - Ева мотнула головой в сторону "дворца" с башенками.
– Жить с человеком, который тебя не любит...