Орленев

оперетты Вавичем, уехала за границу, там застряла, судьба ее

забросила в Италию, где она легко ассимилировалась в чужой

среде, с поразительной быстротой изучила язык в его тонкостях,

необходимых для ее профессии, и уже в 1923 году создала свою

итальянскую труппу с заметным уклоном в русский репертуар:

на сцене этого театра шли пьесы Островского, Горького, Андреева

и некоторых советских авторов (например, Катаева). В последую¬

щие годы Павлова стала видным театральным педагогом и рабо¬

тала в Национальной академии драматического искусства в Риме.

В пятидесятые и шестидесятые годы занималась режиссурой и

поставила много опер в театре «Ла Скала» («Борис Годунов»,

«Сорочинская ярмарка», «Каменный гость» и другие). Чтобы

дать представление о месте Павловой в итальянском искусстве,

я сошлюсь на два интересных документа — письмо Немировича-

Данченко и интервью Витторио Де Сика.

Осенью 1931 года Павлова пригласила Немировича-Данченко

в Турин па репетиции и премьеру его старой пьесы «Цена жизни»

в своем театре. Он принял это приглашение и две с половиной не¬

дели провел в Италии. «В Турине я и моя пьеса имели успех

ошеломляющий»,— писал он из Берлина О. С. Бокшанской, от¬

давая должное добросовестности итальянских актеров и их пре¬

данности своему делу. Очень большое впечатление на него произ¬

вела игра Павловой, и он назвал ее отличной актрисой: «Кроме

Пашенной, у нас такой уж нет. В Италии она считается лучшей

итальянской актрисой и ее труппа лучшей в Италии» 18. Мы

знаем, что Немирович-Данченко не был щедр на такие похвалы.

И еще одно важное признание. Корреспондент журнала «Ис¬

кусство кино» попросил итальянского режиссера Витторио Де

Сика в один из его приездов в Москву рассказать о первых шагах

в искусстве. Он ответил, что родители готовили его к профессии

бухгалтера и он получил соответственную подготовку. «Об актер¬

ской карьере я и не думал до встречи с моим старым другом

Джино Саббатини, который играл в труппе Татьяны Павловой.

Он познакомил меня с ней, и я стал получать за выходные роли

28 лир в день *. Татьяна Павлова стала моим первым режиссе¬

ром, моим учителем... Мне было двадцать лет, и она отнеслась

ко мне, как к сыну. Немирович-Данченко, ее большой друг, при¬

езжал к нам в театр на репетиции. Я сохранил к ней привязан¬

ность и признательность на всю жизнь». Далее Витторио Де Сика

сказал, что Татьяна Павлова была для него как бы «эхом великой

школы» русского театра и благодаря ее урокам он хотел бы «счи¬

тать себя итальянским учеником Станиславского и Немировича-

Данченко» 19. Так неожиданно в одной точке скрестились разные

эпохи и разные культуры.

А началась артистическая жизнь Татьяны Павловой в тот ве¬

чер, когда юная Зейтман после представления «Бранда» пришла

к Орленеву за кулисы и он, пораженный ее сходством с Аллой

Назимовой, согласился наутро прослушать, как она читает стихи.

Работая над этой книгой, я обратился с некоторыми вопросами

к жившей тогда в Риме актрисе. У нас завязалась переписка, и

по моей просьбе она написала воспоминания об Орленеве, кото¬

рые в отрывках, в переводе с итальянского, я здесь привожу.

«Только с большим волнением и грустью я могу говорить

о сказочно далеком времени, когда моя жизнь соприкасалась

с жизнью и искусством того, кто был великим Орленевым. Я пишу

о нем, и мне кажется, что возвращаются ясные дни моей юности,

дни моего бегства в театр, который был и остается до сих пор

главным смыслом моей жизни. Я расскажу здесь о том, чему

в ранней юности была свидетельницей и что теперь, обогащенная

* Первая роль Де Сика в труппе Т. Павловой была бессловесной — ла¬

кей в комедии Косоротова «Мечта любви».

опытом и зрелостью души, постараюсь объяснить; буду говорить

правдиво, иногда с иронией, но всегда с глубоким восхищением

и уважением к его искусству».

Татьяна Павлова начинает издалека — с описания детства.

Она родилась в губернском городе на Днепре, в одном из первых

индустриальных центров на Украине, в семье трудовой, но не

знавшей нужды, с устойчивыми нравственными понятиями, но и

с многими предрассудками, свойственными провинциальной среде

полуинтеллигенции-полумещанства тех лет. В числе этих пред¬

рассудков была и неприязнь к театру. Возможно, что родители

Тани Зейтман время от времени посещали театр, но одна мысль,

что их дочь может стать актрисой, приводила их в отчаяние.

А она еще девочкой, в первых классах гимназии, видела свое при¬

звание в театре и устраивала представления сперва сама для себя

в своей комнате, потом с подружками в старом сарае. Дальше со¬

бытия развивались с обычной в таких случаях последователь¬

ностью: образовался школьный кружок любителей, девочки и

мальчики играли уже пьесы не собственного сочинения, а про¬

фессиональных авторов, вместе, когда была возможность, ходили

в театр, обсуждали новые спектакли и ждали, как светлого празд¬

ника, приезда гастролеров. И вот в Екатеринослав приехал Орле-

нев, слава его была велика и попасть на его выступления было

невозможно, но Тане Зейтман повезло, она дружила с сыном вла¬

дельца театра, и он провел ее за кулисы.

«Мы попали на сцену как раз в тот момент, когда она по¬

грузилась в кромешную тьму и ни один звук, кроме шепота, не

достигал моих ушей. Мой друг, знавший все тайны сцены, под¬

вел меня к окну в первой кулисе... Началось действие, окно не¬