Орленок

Я потер переносицу, согласился с ее выкладками и снова поймал взгляд целительницы:

— Что ж, ведите, а я подыграю. Но мне хотелось бы получить хоть какое-то представление об имеющемся коридоре возможностей. Дабы понимать, как, чем и когда усиливать ваши аргументы…

Глава 26

10 декабря 2512 по ЕГК.

…Удивительно, но Георгий Мстиславович Синицин оказался идиотом: почувствовав, что его загоняют в угол, запаниковал и не нашел ничего лучше, чем обвинить меня в немотивированном нападении в Пятне с использованием магических умений, повлекшим за собой тяжкие телесные повреждения! Его сторона — то есть, главы аж пяти аристократических родов — приободрилась и с вызовом уставилась на Веретенникову. А я поймал взгляд торжествующего парня и задал уточняющий вопрос:

— Вы уверены в формулировке обвинения и готовы за него ответить?

Мужчины подобрались. Ибо видели, что я абсолютно спокоен и почему-то не боюсь гарантированного лишения свободы с минимальным сроком в три года. А мой оппонент имел глупость дать утвердительный ответ.

Я усмехнулся и набрал Уфимцева. А когда тот принял звонок, вежливо поздоровался, извинился за столь поздний звонок и объяснил, с чего это вдруг я решился на такое «беспардонное хамство»:

— Валерий Константинович, Георгий Мстиславович Синицин только что обвинил меня в немотивированном нападении с использованием магических умений, повлекшим за собой тяжкие телесные повреждения. Причем не при своих ровесниках, а в присутствии Ксении Станиславовны Веретенниковой, Ольги Максимовны Максаковой и глав пяти дворянских родов. Что интересно, забыв, что вы в тот момент проходили мимо.

— «Проходил мимо», говорите? — переспросил он, довольно усмехнулся, попросил вывести его голос на внешний динамик и обратился к деду этого придурка: — Лев Олегович, это Валерий Константинович Уфимцев. Помните такого?

— Да, конечно. Доброй ночи, Валерий Константинович! — с нешуточным уважением в голосе отозвался патриарх рода Синицыных.

— Тогда слушайте внимательно. В последних числах сентября ваш внук и его закадычный дружок Витька Пахомов убедили мою дочку посмотреть, как они найдут и убьют Одаренного медведя как минимум восьмого ранга. А в ночь на первое октября фактически выкрали ее из моего поместья, привезли в форпост «Западный» и потащили в Пятно. Я шел следом. Вместе с одним из своих телохранителей. И ждал первой же возможности показать этой дурехе разницу между мужчинами, отвечающими за свои слова, и пустыми болтунами. Так что видел конфликт, о котором идет речь, с первой и до последней секунды и со всей ответственностью заявляю, что ваш внук и его ничуть не менее героический спутник испугались неожиданного появления добытчика, мирно возвращавшегося в форпост по той же тропе, и, сообразив, что потеряли лицо перед моей дочкой, атаковали. С дистанции, с которой их умения не доставали. Игнат Данилович спокойно напомнил этим дурням об уголовной ответственности за немотивированное нападение на гражданина Империи и попытку убийства зарегистрированного добытчика. Но ваш Гришка заявил, что трупы не закладывают, и продолжил атаковать. А когда допер, что не достает, вытащил железяку, которую считал очень страшным ножом, и рванул убивать парня, который, кроме всего прочего, в тот момент заикался из-за тяжелейшей травмы, полученной в Пятне. А теперь о тяжком телесном повреждении: добытчик, который всеми силами пытался погасить конфликт, предельно мягко положил эту парочку на землю, однако оказалось, что ваш внук не умеет правильно падать. Поэтому руку он сломал самостоятельно, изобразив самую корявую страховку, которую я видел за всю свою жизнь. В итоге конфликт прервал я. И взял с Игната Даниловича слово не обсуждать эту встречу с кем бы то ни было, чтобы не унижать и без того униженных парней. Но Гришка оказался еще дурнее, чем я предполагал. Кстати, для справок: добытчик, с которым он так отважно сцепился, промышляет в ареале обитания зверья третьего ранга и, при желании, раскатал бы этих дурней в тонкий блин. И последнее: Гриша, увижу тебя рядом с моей дочкой — переломаю ноги и вырву язык. Ибо подлецы и лжецы мне в зятьях не нужны! На этом все. Ко мне или Игнату Даниловичу претензии есть?

К этому моменту Синицина-старшего аж трясло от ярости и испытанного унижения, так что слово «Нет» он произнес через силу. А после того, как Уфимцев пожелал всем, включая меня, доброй ночи, и отключился, дал внуку такой подзатыльник, что тот потерял сознание еще до того, как воткнулся лицом в стол.

Веретенникова даже не вспомнила о том, что является целительницей, а значит, должна бросаться на помощь любому пострадавшему, снова взяла нить беседы в свои руки и уставилась на другого нашего оппонента:

— Янис Томасович, о честности, принципиальности и упертости Валерия Константиновича ходят легенды, тем не менее, я обязана задать этот вопрос: у вас есть хоть какие-нибудь сомнения в точности описания конфликта между моим деловым партнером и Григорием Мстиславовичем Синицыным?

Мужчина, до моего звонка Уфимцеву игравший первую скрипку и почти задавивший обеих женщин, скрипнул зубами и нехотя ответил:

— Нет.

— А теперь скажите, какие шансы были у вашего внука победить Игната Даниловича на дуэли?

— Никаких.

— Вывод напрашивается сам собой: Ольга Максимовна, разобравшаяся в характере этого добытчика не хуже меня, действительно спасла жизнь одному лжецу и четверым ни в чем не повинным мальчишкам, поверившим в его рассказы и решившим восстановить справедливость в меру своих представлений о ней. Теперь к Ольге Максимовне претензии есть?

— Нет.

— Отлично. Тогда, господа, вернемся к основному вопросу: ваши внуки оскорбили трех человек, не отличающихся долготерпением, но до сих пор живы. Наше терпение закончится завтра… в смысле, уже сегодня в полдень. Обсудите ситуацию между собой и подъезжайте. Или уведомите меня о том, что не готовы идти на компромисс…

…К нашим машинам подошли в два с минутами ночи. К этому моменту Лиза, наотрез отказавшаяся уезжать домой в компании с братом, давным-давно спала в его «Конкорде», а сам Павел Демьянович, моя Ольга и родич Ксении Станиславовны, исполняющий обязанности водителя и телохранителя, стояли на улице. Причем нервничали все трое, а мерзли только мужчины.

Обсуждать состоявшийся разговор еще и с этой троицей не было ни сил, ни желания, поэтому Веретенникова сходу заявила, что все решится завтра в полдень и, вероятнее всего, в нашу пользу, пожелала подруге и ее внуку всего хорошего, а затем вопросительно уставилась на меня.

— Заедем к вам завтра. Часам к одиннадцати утра. Если, конечно, это не слишком рано… — ответил я.

— Тогда и вам всего хорошего… — облегченно улыбнулась она, явно не расположенная к продолжению ночных бесед, с помощью родича забралась в лимузин и исчезла из поля зрения. Тем не менее, я все равно помахал рукой зеркальному стеклу, подождал, пока автомобиль тронется с места, и только после этого повернулся к Максаковым.

Ольга Максимовна, набросившая на плечи куртку внука, подошла ко мне и дотронулась до предплечья:

— Спасибо, Игнат Данилович: ваш звонок Уфимцеву вывел меня из-под удара очень неприятного человека. И прошу извинить за то, что допускала, что ваше описание предыстории конфликта может оказаться… хм… неполным. С меня причитается.

— Пожалуйста. Извинять, на мой взгляд, не за что. Мелочи… — ответил я сразу на все утверждения, пожелал обоим собеседникам добрых снов, пожал руку младшему, попросил передать привет Лизе и, подождав, пока дворяне сядут в машину, подхватил Олю под локоток.

Пока изображал галантного кавалера, девушка молчала. Зато после того, как сел за руль, завел движок и откинулся на спинку сидения, цапнула за руку и расстроенно вздохнула:

— Устал?

— Немного… — кивнул я и неожиданно для самого себя почувствовал потребность поделиться пережитым с кем-либо, кроме Дайны: — В основном из-за того, что не понимал и десятой доли завуалированных намеков, вторых-третьих смыслов самых обычных фраз, отсылок к каким-то «всем известным» событиям и тэдэ. А еще даже близко не представлял, с кем мы имеем дело, на что они способны и на что способны Веретенникова с Максаковой… Да, черт, легче перечислить, что я понимал…

— И-и-и?

— Будешь смеяться, но мне опять помог Ангел-Хранитель: Уфимцев, которого мы с тобой сегодня обаяли, не только принял звонок и подтвердил мои слова, но и оказался личностью, считающейся человеком слова!

— Классный он у нас… — мурлыкнула Кольцова, проводила взглядом отъезжающий «Конкорд» и, наконец, привалилась к моему плечу: — В смысле, Ангел-Хранитель, а не Уфимцев. Кстати, я почему-то не сомневалась в том, что у вас все получится. Поэтому успокаивала Лизу, пока она бодрствовала, лично убедилась в том, что они с братом не разлей вода, и, поболтав, с Павлом, пришла к выводу, что подкатов с его стороны, вероятнее всего, не будет — он считает меня женщиной если не друга, то хорошего товарища. А это для него табу.