Орлиное гнездо

Ей пришлось втиснуться в стену, в отвратительную холодную землю, чтобы дать дорогу двоим мужчинам. Все трое уперлись руками в камень – и вместе нажали; камень дрогнул, но не подался. – Еще! Разом! – резко приказала Марина, едва не пробив потолок головой от нетерпеливого движения.

Мужчины с кряхтеньем, могучим общим усилием толкнули камень – и сдвинули его! Путь был открыт!

– Молодцы! – рассмеялась Марина с огромным облегчением. И тут муж, выглянувший было наружу, отшатнулся, точно ему в лицо сунули факел; он потрясенным шепотом приказал:

– Тихо!..

– Что? – шепотом воскликнула Марина.

Муж рванулся к ней, сшибив с ног одного из помощников; у него был вид сумасшедшего.

– Это выход назад в город – хоть и не знаю, в какой! – задыхаясь, проговорил он. – Везде огни, на улицах горы трупов, а среди них бродят эти падальщики! Боже, а если нас заметили? Нам конец!..

Он невольно всхлипнул, плечи дрогнули – но никто из отряда не упрекнул господина в слабости. Слуги бессильно повалились на землю, отчаянным шепотом призывая Бога на помощь; Марина соскользнула по стене и беззвучно зарыдала. Однако, несмотря на полнейший, кромешный ужас, никто не шумел – все понимали, что это смерть.

А потом Марина прошептала:

– Может быть, попытаться выйти в город, когда никто не будет смотреть? Нам нужны…

И тут муж цыкнул на нее в настоящей ярости:

– И думать не смей! Уходим, пока нас не заметили!

– А камень ты как на место водворишь? – возразила едва живая, но не потерявшая холодной рассудительности Марина. – Все равно поймут, что здесь есть ход! И ты собрался расчищать завал руками?

– Да хоть зубами! Лезть к захватчикам нам – полное безумие! Уходим, немедленно!

И муж двинулся обратно, подталкивая Марину; потом повлек ее силой. Она так устала, что едва ли не висела на нем; но потом, не то сжалившись над мужем, не то собравшись с духом, поползла сама. Беглецы сейчас, и слуги, и господа, напоминали оголодавших черных демонов – пожалуй, отпугнули бы и воинов Цепеша, явись сейчас перед ними из-под земли; да только ненадолго…

Они выбрались, вернее – вывалились в главный коридор; и тогда Марина сказала своим попутчикам:

– Мне нужно попить и отдохнуть – иначе вы вынесете отсюда только мой труп.

Муж чувствовал себя немногим лучше; и хотя терять время было непозволительно, поскольку как раз теперь войска победителя могли отступить и снова перекрыть им дорогу, они выпили воды и съели по сухарю. Потом Марина привалилась к мужу и уснула; ее черные волосы – покрывало она давно потеряла - засыпали ему колени. Муж застыл на миг, занеся руку над нею в какой-то растерянной нежности, - а потом лег рядом с женой и заснул, обняв ее.

Пробудились они от холода и от лихорадки, которая, казалось, проникла в их кости из-под земли. Свечи давно догорели – но стало как будто светлее.

Помогая друг другу, беглецы поднялись и пошли дальше. Немного погодя опять добрели до завала.

И тогда предводитель, ожесточенно и молча, принялся расчищать его мечом. Марине велел не соваться. Она немного посмотрела, как муж копает таким благородным орудием, - потом остановила его, пожалев его силы. Попыталась рыть сама, но супруг мрачно приказал ей пустить на свое место слуг-мужчин.

Завал - к их огромной радости, которую спустя короткое время погасили усталость и страх, - оказался невелик: они смогли расчистить его и прорваться дальше.

– Слава богу, - прошептала Марина.

– Рано радоваться, - ответил муж.

Они пошли в молчании, потеряв счет времени; оцепенение, сродни безволию, охватывало их – без солнца, в полной неизвестности. Только думали: нет ли впереди еще одного завала? Кончится ли этот путь?

Путь кончился – очень похоже на боковой: огромным камнем.

– Вот это точно выход на равнину, - прошептал предводитель. – Свободна ли она?

– Отваливай, - с тяжким вздохом ответила Марина. – Примем свою судьбу.

Напрягши последние силы, мужчины отвалили камень.

Им открылось розовое, высокое и чистое окно – свобода. Свежий холодный ветер овеял измученные лица; Марина, ощутив себя счастливой и невинной, победно рассмеялась. Врага поблизости не было!

Беглецы вылезли наружу – и тут же поняли, что попали из огня в полымя.

Было раннее утро; они и в самом деле очутились в чистом поле, а на соседнем поле – рукой подать - расположилось лагерем войско Дракулы: отдыхающие после ночного боя воины, последняя стоянка перед отходом. Трансильванцы с ужасом обозревали землю, усеянную телами спящих. Кони их паслись в стороне. На таких конях воины князя стопчут их, как бы далеко спасенные ни ушли… Куда податься?

– Можно попытаться украсть нескольких коней, - прошептал предводитель. – Но ведь они наверняка выставили часовых…

– Хоть лезь обратно под землю, - горестно отозвалась Марина. – Попытаемся пройти!

Крадучись, стараясь даже не приминать траву, они стали пробираться мимо лагеря. Только бы Бог не оставил их милостью – ведь хранил до самого конца! До такого страшного конца!..

И тут они увидели, что на княжьем поле кто-то пошевелился. Дозорный!

Беглецы замерли; предводитель схватился за меч, но рука так и застыла, не вытащив его. Марина извлекла кинжал – но рука с оружием повисла плетью; ее пошатывало, своей воли не осталось. Все!

Однако часовой не спешил поднимать шум – он проскользил к ним, гибкой и полной силы фигурой; подойдя же, оказался юным рыцарем: в кожаной куртке, в сияющем панцире, в бархатной шапке с меховой опушкой, из-под которой ниспадали на плечи темные перепутанные кудри. Большие черные очи горели из-под густых бровей – но этот прекрасный витязь еще не начинал бриться…

– Ты – Марина? – спросил он ошеломленную женщину. – Где твоя сестра?

– Ты… ты – Корнел? – тихо ахнула Марина. – Муж Иоаны? Но она не…

Супруг крепко схватил ее за локоть, заставив замолчать; он ответил, собрав все спокойствие:

– Иоана ушла первой, еще прежде вас!

Ему на миг показалось, что после таких слов рыцарь его зарубит, - но лицо этого палача Цепеша вдруг озарилось каким-то небесным светом. Он тихо воскликнул:

– Хвала тебе, Господи! Иоана успела!

Потом чудный этот часовой попросил Марину:

– Передай своей сестре, что я люблю ее!

– Да как я передам – как мы уйдем от вас? – воскликнула Марина шепотом. Глядя на лицо Корнела, она в мыслях принялась молиться о спасении. Кто знает, что может такому ударить в голову?..