Ормхеймский Бастард

— Это наш собственный выбор. Если Творцу угодно сохранить при обряде нашу жизнь…

— Личный выбор — каждой?

— Устава. И семьи присланных сюда девушек. Если веруешь — надо уметь жертвовать. Если больше нечего — значит, красоту и здоровье.

Как же повезло Ирии и Эйде, что в распоряжении Леона и Полины не было такого местечка! Уж эта-то парочка «выбрала» бы!

— Значит, семьи. А дети? У них какой выбор? Умереть?

— Чего вы хотите, кавалер? Перебить нас всех? Или только меня?

Ну да. У королевского фаворита полно прав. Это у невиновных девушек такого счастья не бывает.

— Отправьте всех еще живых детей в другой монастырь. В любой. Желательно — как можно дальше. Или в обычный приют. Любой будет лучше вашего. Или Его Высокопреосвященство и Его Величество узнают обо всём. Особенно, что здесь была моя племянница. Без разрешения ее старшего родственника.

Опекун Эйды Таррент, кузен Реми, нагл до безобразия. Он ведь в личном фаворе у самого короля! С таким королем всё возможно, правильно? В том числе и скороспелые кавалеры? Небось, эту самую девицу Эйду кавалеру Реми уже в жены пообещали — вместе с титулом и замком. И кусок соседних земель щедро прирезали.

А нет настоящего защитника, пусть будет хоть фальшивый. Правильно?

— Хорошо. Но вы ведь прекрасно понимаете, что дети будут прибывать снова?

Да. Ничего не изменится. Пока в Эвитане не будет нормального короля. Или аббатство не сожгут вторгнувшиеся квиринцы.

Мать-настоятельница еще и объясняет. Что делать, раз попался слабонервный королевский фаворит? Таким дозволено иметь тонкую психику. Это ведь не истеричные девицы, за которых семья делает выбор.

— Так укладывайте на ваши камни не детей, а их родителей! — рявкнула Ирия. — Особенно отцов. Меньше будет пьяниц. Такова королевская воля!

Судя по взгляду настоятельницы — на такую наглость дает право только королевский будуар. Так это и подразумевалось. А что? Чем Ирия лучше Октавиана? А уж липовый кузен Реми…

— А детей сразу отправляйте в другие приюты. И новых девиц — в другие монастыри. Наш юный король любит красоту, а не уродство. Вдруг он пожелает лично вас навестить?

И устроить оргию. С недельной пьянкой. Вместе с любимым дядей. И парой-тройкой чьих-нибудь смазливых кузенов.

Неужели даже эта ледяная мегера способна удивиться?

— А сейчас — где моя племянница? И не смейте лгать.

— Ее здесь нет, — не дрогнула мать-настоятельница.

Надоело жить? Хотя в таких условиях — надоест. Уже давно.

— Вранье.

— Правда. Здесь уже был некий родственник Мирабеллы Таррент. Давно, еще в середине весны. И забрал девочку.

3

— Ты позволишь мне сопровождать тебя, Ирэн? Мне и моей сестре?

— А я могу тебе верить? — вздохнула Ирия.

— А разве ты говорила мне правду? Разве Ирэн — твое настоящее имя? И ты — внебрачная дочь герцога Тенмара?

— Лично я бы не удивилась. Но сейчас не я предлагаю тебе ехать со мной, а ты, Клод.

— Хорошо. Я в любом случае собирался поделиться с тобой всем.

— Кто вы, Клод? Ты и Лаура? Сколько правды в твоей истории?

— Почти всё. Небольшую, но важную ложь всегда проще утопить в правде — тебе ли этого не знать, Ирия? Когда правда убийственна, а просто ложь не спасет — выручит мелкое вранье и недомолвки. Себастьен — внук герцога Тенмара. Но ты ведь не спрашивала о его происхождении? А я и вправду бедный студент Академии и когда-то принял предложение друга погостить. Это привело к моей встрече с Ирэн. Я влюбился… а потом ее мать умерла. Мою Ирэн забрал Ральф Тенмар — в свой змеиный замок. А потом отправил в неизвестный монастырь. Кто-то донес о ее связи с простолюдином. Я был в отчаянии и связался не с теми людьми.

— А Лаура?

— Она выдавала себя за парня и училась вместе со мной. Там они и познакомились с Себастьеном. В Академии.

— И ваши родители не искали Лауру?

— А она никуда и не сбегала. Наша мать — содержательница борделя. И дала Лауре полную свободу. Просто Себастьен и Лаура последовали за мной, когда Ирэн исчезла. Не смогли бросить меня в такой беде, как я их не отговаривал — особенно сестру. Мы уже думали, кого украсть и взять в заложники, когда в Больших Дубах появилась ты.

— И в заложники чуть не взяли меня. А до этого кого похищать собирались? Ведь были же у вас какие-то варианты? Собирались все компанией подстеречь на охотничьей тропе бастардов и их детей? Или дам и девиц на прогулке?

— Ты угадала. Но мы не смогли выбрать того, кто старику действительно дорог.

— Такого нет. Он бы вам еще спасибо сказал. Вам тогда следовало похитить герцогиню.

— Мы пытались. Но она ни разу не покидала замок.

— Тогда ехать в Квирину и красть Анри Тенмара.

— Он бы сам нас украл. Ирэн, вы хоть немного мне верите?

— Скорее да, чем нет.

— Тогда я еще не всё вам рассказал. Прошлой зимой я почти убил вашего брата Леона.

— Что?

— Думал, что убил. Он выжил, но это уж точно не моя заслуга. Я честно старался. Прострелил ему кишки и бросил умирать на дороге. Чтобы мучился подольше.

Непроницаемые черные глаза. Что в них сейчас — сожаление? Или ничего?

Что ж, хоть самодовольства нет. Уже хлеб.

Желающих мучить подольше Ирия насмотрелась при Ревинтере. И в монастыре, и по дороге в Лютену.

Таверна на краю Эвитана. Почти на краю миров. Но всё еще не на пограничье. Далековато от Лойварэ.

Только бы он еще без вести не провалился куда-нибудь.

— Почему?

— Потому что Леон Таррент — подонок. Он видел Ирэн. И мог про нее разболтать кому не надо. И подставить Ива Криделя. И вас. Слишком много вреда — и жизнь всего одного негодяя.

Конюшня замка Тенмар. Ночь, слишком много узнавший Люсьен, пьяные угрозы. Затухают глаза Вихря…

Коня мучительно жаль до сих пор. Человека — нет. Что бы ни сказал Люсьену Ральф Тенмар, чем бы ни поделился — выводы тот сделал сам. И всё сказанное и сделанное на конюшне — тоже только его. Можно сколько угодно класть в ловушки легкую выгоду — честный туда не сунется.

— Я вас понимаю.

— Вы собираетесь мне мстить?

— За Леона — нет. И это — не ложь и не недомолвки. Может, я — паршивая сестра, но он был не тем братом, за кого мстят. У меня самой не поднялась на него рука, но его смерть от чужой меня скорее обрадует. Единственное — я не стала бы никого бросать мучиться на дороге с простреленными кишками. Добить — и милосерднее, и разумнее. Тогда уж точно не выживет. Но вы ведь обещали больше не врать, Клод? Вряд ли вы предполагали, что я обижусь из-за Леона. Так кого еще из моих родных вы подставили?