Ортодокс или запретная любовь дочери премьера

Провожали отца мама и я, Нина осталась с полуторагодовалой Валей. Мы простились с ним перед воротами двора школы в Раменском, видели, как он встал в строй новобранцев, и затем бежали вдоль забора в надежде увидеть его еще раз. О том, что он мог быть последним, мы не думали, во всяком случае, я.

От отца у нас осталась одна единственная крохотная фотокарточка на паспорт. От времени и от того, что мы возили ее с собой, она потускнела, правый верхний угол был оторван вместе с частью уха и прически. В седьмом классе я дорисовал голову и подретушировал лицо. Увеличенную фотографию мама прикрепила к памятнику бабушки, чтобы можно было хоть так ходить к отцу на могилу.

Чуть позже, работая в Канаде, я на концерте Ивана Рубцова услышал отцову песню. Я пытался купить его пластинку с этой песней, но ни на одной ее не было. И до сих пор не нашел, не считая Рубашкина, исполнявшего эту песню не совсем так, какой я ее запомнил.

При первой возможности я отыскал место, где во время войны была высота Безымянная, в бою за которую погиб мой отец. В семидесятых годах вокруг нее собрали бульдозерами все кости в кучу и похоронили в одной братской могиле, а на ней поставили памятник с именами солдат, чьи документы сохранились. Нашу фамилию я и мама там не увидели. Я отвез копию похоронки в Ленинградский военкомат, и через два месяца мне сообщили, что отца вписали. Мы еще раз ездили туда специально на поезде, чтобы можно было помянуть отца по русскому обычаю.

Сергей Дроздов, 1979 г.

Читал Воронов внимательно, шевеля губами, как первоклассник, и играя бровями. Закончив чтение, он проговорил одобрительно:

– Вот то, что надо. Молодец твой дед, что не забыл отца и отыскал его могилу. А ты молодец, что не забыл деда. Надо бы подсократить, но, ладно, пусть будет так. Пожалуй, можно послать и в "Красную звезду". Неделю назад звонили оттуда, интересовались, нет ли у тебя еще что-нибудь для них. Вот ее и пошли, как будто ты написал со слов деда о прадеде. А что? Подумай.

Андрей пообещал подумать и сообщил Воронову, что в субботу к нему собирается приехать мать с Катей и хотели бы, если можно, посетить казарму. Командир не возражал и даже высказал желание взглянуть на Катю. Как и всегда в приезд матери, он посоветовал остановить их в одной из квартир для приезжих при воинской части. Андрей знал, как это организовать, и сообщил матери, что комната их в субботу ждет.

Глава пятая

Они приехали первой утренним скорым поездом "Ласточкой" с двумя баулами. Ехать на Катиной машине отсоветовала мать: и дольше и опаснее. От вокзала до квартиры добрались на такси. Андрея дежурный отыскал в его закутке комнаты отдыха. Их радости не было предела. Наобнимавшись и нацеловавшись, они занялись распределением привезенных подарков: спиртного для Воронова и его зама по воспитательной работе, сигарет для командира роты и его зама, а ребятам сладости. А Андрею Катя привезла электронную книгу, узнав, что его сломалась.

Так как проносить спиртное на территорию части категорически запрещалось, то Андрею пришлось попросить Воронова выйти за пределы проходной. Мать тот обнял и поцеловал в щеку, а Кате дружелюбно улыбнулся, с интересом оглядев ее. При виде двухлитровой бутыли с виски его суровое усатое лицо расплылось в такой счастливой детской улыбке, что женщины им залюбовались. А еще Катя подарила ему сувенирную в виде автомата авторучку, заставившую командира на время потерять речь. Ручку Любовь Петровна, узнав о поездке дочери к Андрею и о том, что он выпускает стенгазету, отыскала в подарочных залежах мужа. Ручка была большая и тяжелая, предназначенная для стола, и Андрей решил, что для командира, так много сделавшего для него, она больше подойдет. Катя, как всегда, согласилась и даже восхитилась этим бескорыстным поступком любимого.

Баул с водкой и ручкой пронес сам Воронов, без проблем прошел с другим баулом и Андрей, угостив конфетами охранников. Воронов провел их в свой кабинет, где надежно упрятал виски, а прибор с ручкой любовно расположил на столе. Тут же пришел и зам воспитательной работе, уже знакомый матери, и началось чаепитие. Андрей вскоре их покинул и понес баул в казарму, где высыпал на свою кровать килограмм пять конфет и прочих сладостей. Воронов привел в казарму Полину и Катю к концу пиршества, когда ребята разошлись по кроватям, и о сладостях напоминал лишь прислонившийся к тумбочке пустой баул. Самого Андрея в казарме не было: он ушел в свой рабочий закуток. Дежурный показал гостям кровать и тумбочку Андрея. Увидев свой портрет рядом с семейной фотографией дедушки, материны и маленького Андрея, Катя засияла от радости и прижалась к матери. Та уже была здесь, видела фотографию Лены и тоже обрадовалась ее замене. Они обе заглянули в тумбочку, о чем-то пошептались и сказали командиру, что им здесь понравилось: чисто, удобно, тепло. Под внимательными взглядами в основном лежавших ребят командир увел женщин из казармы в комнату отдыха, где Андрей показал им макет свежего номера стенгазеты. Воронов стал расхваливать Андрея и выражать сожаление о его скором отъезде. И вдруг обратился к Кате:

– Уговори его остаться служить у нас. Мы сразу выделим вам квартиру. А в Москву будете ездить хоть каждую неделю.

Катя покраснела, не зная, что ответить. Ее выручила мать:

– Это не они будут ко мне ездить, а я к ним. Ты, Миша, не баламуть нас. Когда ты опять понадобишься, мы сами к тебе обратимся за помощью. А сейчас нас не трогай. Кате надо институт закончить, Андрюша тоже должен определиться с работой. Сейчас к тебе просьба, если можно, отпусти сына к нам до утра.

Воронов заглянул в смартфон и разрешил Андрею уйти после шести вечера, пояснив матери:

– Служба прежде всего.
– А Андрею приказал.
– Послезавтра, как штык, быть на построении.

Но в шесть утра была объявлена боевая тревога. Одевшийся за минуту Андрей попрощался с матерью и Катей и велел им уехать ближайшим поездом. После он узнал, что уже в половине восьмого к ним заявился солдат и сообщил, что учения продлятся два дна, а их машина ждет в любое время. Они уехали на Ласточке в 9.30.

Честно говоря, он боялся, что после модельной красоты Лены ребятам Катя не понравится. Но увидев ее в номере гостиницы, он не только успокоился, но и захотел, чтобы ребята ее увидели. Потом он выведал, что его мать научила ее подкрашивать губы и делать более густыми ресницы, чего не одобряли ее родители. Он с трудом отводил от нее глаза, прямо-таки любуясь ею. Как тут не вспомнить деда, утверждавшего в какой-то книге, что у человека, которого любишь, все видится красивым, а у нелюбимого даже достоинства кажутся недостатками. Вспомнив это, Андрей обрадовался тому, что любит Катю. В связи с этим его очень интересовало мнение ребят о ней, и был рад, что она им понравилась и лицом и особенно небольшой складной фигуркой. "Люблю таких. Верти, как хочешь", - по-своему оценил Катю ловелас Леха. До армии он был балеруном солидного театра, но из-за разврата был уволен, сразу загремев в армию, где имел глупость похвалиться своей фотографией на сцене. Ребят очень заинтересовала его выпиравшая горой мошна, и они загорелись желанием взглянуть на его огромный член. Каково же было их разочарование и удивление, когда он оказался меньше, чем у некоторых из них. Леха объяснил, что вату туда вшивают не для того, о чем все думают, а для защиты от балерин, имевших привычку шаловливо рубить незаметно "невзначай" со всей силы ребром ладони по выступавшему члену. Инициатором этой шалости, как утверждал Леха, была в молодости Майя Плисецкая, из-за чего танцевать с ней в пару боялись даже знаменитые балеруны. Кроме гомика Александра Годунова, бояться ему было не за что.

Похвалил Леха и то, что Катя была не худая, чем облегчит участь Андрея, так как у худых, как Ленка, из-за отсутствия жира половые железы находятся снаружи, отчего они все время хотят, и ублажить их не каждому под силу. А упитанные менее охочие, зато раскочегарить их труднее. Но Катя, успокоил он Андрея, находится где-то посередине, так что ему повезло. А еще от ребят не ускользнуло, как она восприняла свой портрет на тумбочке. Леха, чья кровать находилась за Андреевой, описал ее так:

– Глаза ее расширились, уставились, не веря увиденному, на портрет. Вот точно так я бы смотрел на протянутый мне утром телкой миллион долларов за доставленное ей удовольствие. Я бы, как и твоя Катя, тоже едва не потерял сознание. Нет, пожалуй, я вряд ли был бы так счастлив, как она, увидев себя на твоей тумбочке. Любит она тебя, Андрюха. Меня все любили, но так, как она тебя, ни одна. И что она в тебе нашла?

– Наверное, человека, - ответил киновед Сашка, подражая концовке старого советского фильма "Разные судьбы".

Но Леха не смотрел этот фильм и огрызнулся:

– А я, выходит, говно?

И опять возник вопрос о ее родителях из-за ее норковой шубки и необыкновенно красивых высоких сапог, произведших на ребят фурор. Кто-то оценил шубу в двести - триста тысяч, не меньше.

– Ты так и не узнал, кто они? И мать не знает?

– И ее не интересует, - огрызнулся Андрей. - Что вы ко мне с ними пристали? Если я на ней женюсь, жить она будет у меня в нашей малогабаритной трехкомнатной квартире. Не захочет, пусть валит в свои хоромы, найду, блин, другую.

Подделывать рассказ деда под себя Андрей, разумеется, не стал, а надумал написать рассказ о своем знакомстве с Катей. Вот только знать бы, чем он закончится. Он придумает что-нибудь позаковыристей, например, что ее генетический отец или родной дядя - Президент России.

Писать рассказ он начал легко, пока не дошел до встречи героя с Президентом, оказавшимся отцом невесты. И тут рассказ застопорился. Андрей испробовал несколько вариантов продолжения, но все они были непроходными, так как показывали президента с отрицательной стороны. Он в России был один, причем надолго, и показ его отличным от реального у Андрея не получался. А писать сказку он не хотел. К тому же этот сюжет повторял его рассказ о конюхе. Поэтому он напечатал еще один рассказ деда о его голодном послевоенном детстве.