Оружейный барон, или Римские каникулы Кремнева

Фредерик опустил руку и, прищурив карие глаза, осведомился:

— Ну? Теперь ты удовлетворен?

— Теперь — да, — ответил Крайтон.

— И теперь ты расскажешь мне подробности?

— Только если ты захочешь их выслушать.

— Захочу ли я их выслушать? — Фредерик хлопнул себя по коленке. — Да я уже сгораю от нетерпения!

Полковник улыбнулся экспрессивности друга и сказал:

— В таком случае — слушай…

12

Вспоминая тот вечер, Фредерик не раз себя спрашивал: как он мог ввязаться в это, вероятно, сомнительное и очевидно незаконное дело?

Конечно, виною всему была не жадность. Даже в те времена, когда Фредерик был беден, он не относился к деньгам с пиететом. Больше того — он презирал деньги, считая, что ими невозможно измерить степень писательского таланта.

Нет, деньги тут ни при чем. А что «при чем»? Любопытство — вот что! Фредерику казалась грандиозной сама идея создания «совершенного солдата». Его поражали смелость и размах эксперимента.

Ведь если у доктора Нери получится, значит, и он, Фредерик Ластбадер, будет причастен к этому чуду. Они будут стоять у самых истоков создания принципиально нового человечества! Человечества, не знающего болезней и старческого увядания, не знающего тупости и уродства. Шагнувшего еще на одну ступеньку по лестнице эволюционного развития!

Но с каждым прожитым днем Фредерик все яснее осознавал бредовость этой идеи. Ведь все, что мы делаем, все наши порывы, вдохновения и таланты — это порождения нашего несовершенства. Гениальные книги и картины рождаются из комплексов их создателей!

Вся избыточность искусства идет от того, что творцам чего-то не хватало в жизни.

А что делать с любовью? Ведь мы часто любим человека не только за его достоинства, по и за его недостатки. И за недостатки даже больше!

В последнее время Фредерик думал об этом все больше и чаще. А тут еще прошел слух, что программа едва не потерпела крах и спас ее какой-то русский профессор, который передал доктору Нери тетрадь со своими формулами и результатами своих собственных экспериментов, которые оказались более удачными, чем у Нери.

Но самого русского профессора никто в глаза не видел. Если он существует, то почему он не в лаборатории? И с какого такого перепою он согласился отдать плоды своих трудов доктору Нери? Продал за кругленькую сумму денег? Это вряд ли. Ученые — народ одержимый и упертый, и деньги для них, так же, как и для гениальных художников, играют последнюю роль.

Но что же тогда произошло? Уж не избавился ли доктор Нери от русского профессора и не присвоил ли себе его труды? Не сам, конечно. Ему вполне мог помочь Крайтон. В штате его охранной фирмы — полторы тысячи сотрудников. И любой из них убьет человека, не поморщившись. Такова мрачная специфика их работы.

Фредерик старался выбросить эти мысли из головы, но они возвращались снова и снова. И чем чаше Фредерик об этом думал, тем сильнее ему хотелось выпить.

Вот и сейчас, возвращаясь от Крайтона, он решил зайти в бар и выпить пару рюмок граппы. Сидя за барной стойкой, Фредерик поинтересовался у бармена:

— Эй, приятель, как тебя зовут?

— Антонио, — ответил поджарый, носатый бармен.

— Скажи-ка, Антонио, у тебя есть жена?

— Да, сеньор.

— Она красавица?

Бармен усмехнулся:

— Я бы так не сказал.

— Но ты ее любишь.

— Несомненно, сеньор.

— У нее длинные, красивые ноги?

— Нет, сеньор.

— У нее душевный, покладистый характер.

— О нет.

— У нее нет сварливой матери?

— Есть, да еще какая!

— Она готовит лучше, чем ресторанный шеф-повар?

— Ее макароны невозможно взять в рот. А ее пиццу можно использовать в качестве черепицы!

Фредерик хмыкнул.

— Тогда… может быть, она родила тебе двух сыновей?

Лицо Бармена на мгновение стало грустным:

— Увы, сеньор. У меня три дочери и на подходе еще одна.

— Тогда за что ты ее любишь?

Бармен подумал и ответил, посмеиваясь:

— За ее плодовитость, за ее вздорный и упрямый нрав, за родимое пятно у нее над бровью, за ее кривые ноги — в общем, за все то, за что другие ее ненавидели бы.

— И ты не променял бы ее на знаменитую манекенщицу?

Бармен лукаво улыбнулся и покачал головой:

— Ни за что, сеньор. Разве что на пару ночей. Но чтобы потом все вернулось на круги своя.

Фредерик залпом допил граппу и изрек:

— Это подтверждает мой тезис!

Бармен взглянул на него с любопытством, граничащим с удивлением.

— А почему вы спрашиваете? — вежливо осведомился он. — У вас есть на примете знакомая манекенщица, которая согласилась бы связать со мной свою судьбу?

Фредерик рассмеялся.

— Что-то вроде этого, — ответил он. — Но теперь я тебя с ней ни за что не познакомлю!

— Почему?

— Потому что у нее прямые ноги, покладистый характер и нет ни одной родинки на теле, — сказал Фредерик. — Налейка-мне еще стаканчик.

— А вам не хватит?

Фредерик мотнул головой:

— Нет.

— Гм… Надеюсь, вы правы, сеньор. И надеюсь, что вы не на машине.

— Я пришел сюда пешком, дружище. Сам. И уйду тоже сам. Пусть на четырех копытах, но сам!

— Ваша самоуверенность достойна похвалы, сеньор. Налить вам еще траппы?

Фредерик пододвинул к нему стакан:

— Да. Двойную порцию.

Бармен наполнил стакан и убрал бутылку.

— У вас что-то случилось, сеньор? — мягко поинтересовался он.

— Ничего, — ответил Фредерик. — Кроме того, что я совершил большую глупость, и меня могу за нее убить. — Он отпил граппы и поморщился.

— Убить, сеньор? — насторожился бармен.

Фредерик дернул щекой:

— Не бери в голову, дружище. — Он вдруг поставил стакан на стойку и принялся хлопать себя по карманам. — Ч-черт… Кажется, я посеял телефон. Послушай… Как тебя… Антонио!

— Да, сеньор?

— У тебя под стойкой должен быть телефонный аппарат. В фильмах постоянно показывают, как бармены достают из-под стойки телефонный аппарат.

Бармен усмехнулся:

— Сеньор, у меня под стойкой нет никакого телефонного аппарата. Но, если хотите, я могу одолжить вам свой мобильник.

Фредерик улыбнулся:

— Ты добрая душа, Антонио. Давай сюда свой мобильник!

Бармен достал из кармана трубку и всучил писателю.

— Надеюсь, вы не будете звонить за границу? — вежливо, по настороженно спросил он.

— Чего? Загра… — Фредерик мотнул головой: — А, нет, не буду. Я хочу позвонить в газету. Мой бывший однокурсник известный журналист. Вот с ним-то я и собираюсь поговорить.