Оружие скальда
Шрифт:
— Бросайте у кого что есть! — кричал Снеколль, обходя корабль и склоняясь по очереди к гребцам на скамьях. — А не то нас утопят! Ньёрд и Эгир сердятся!
Хирдманы стаскивали шейные цепи, обручья, перстни и бросали их в волны. Подношения морским хозяевам исчезали без следа. Торварду некстати вспомнилось, что скальды называют золото искрами прибоя или огнем пучин — теперь оно оправдывало эти названия.
— Ньёрду этого мало! — злобно бормотал Эйнар Дерзкий, хотя знал, что его никто сейчас не услышит, кроме собственного носа. Мокрый насквозь и продрогший, сейчас он мало походил на свое прозвище. Но не это злило его. Ему тоже было о ком подумать. Дева-Скальд мало занимала его, но он уже больше
— Одно хорошо — в такую бурю Бергвид сидит у себя в усадьбе и носа не показывает в море! — прокричал Торвард, склоняясь к самому уху Снеколля. — Нас несет прямо на юг, ты заметил? Мы пройдем до Скарпнэса втрое быстрее, чем на веслах!
Снеколль не ответил, жмурясь и ладонью стирая с лица и бороды морскую воду, которую дочери Эгира огромными пригоршнями кидали в лица людям. Придерживаясь за края скамей, Торвард направился от носа к корме — его беспокоило, в порядке ли руль. Только поломанного руля им не хватало! Тогда и Бергвида не понадобится! И где это его усадьба, в которой он пережидает бурю? Ведь им придется найти ее, если они хотят увидеть Деву-Скальда…
Огромная волна, словно фигура самой великанши, взметнулась над кораблем, лизнула жадным холодным языком. «Ясеневый Козел» дрогнул, закачался, люди вобрали головы в плечи. Волна прошла, Снеколль открыл рот, чтобы обратиться к конунгу, но не увидел его. В настоящем испуге ярл бешено завертел головой, пытаясь найти знакомую фигуру возле мачты, на днище возле скамей. Но Торварда нигде не было.
— Эй! — в ужасе заорал Снеколль, хотя и понимал, что никто здесь не в силах что-то сделать. — Конунга смыло в море!
К утру Ингитора и невидимый Хальт были уже далеко от Озера Фрейра. Ингитора брела по мягким моховым кочкам, едва передвигая ноги. От первого воодушевления свободы, как и следовало ожидать, не осталось и следа. Она отчаянно устала, проголодалась, предутренний холод, резкий и пронзительный, как бывает только перед осенью, заползал под толстый плащ Эгвальда и зябкими пальцами рассыпал по ее коже целые горсти мурашек. Но хуже всего была полнаянеизвестность впереди.
— Я больше не могу! — наконец сказала Ингитора вслух своему невидимому спутнику. — Не пойду! Хоть волк меня ешь!
Она рухнула прямо на мох и прислонилась плечами и затылком к шершавому стволу старой ели. Ей казалось, что она на дне какого-то глубокого темного омута, откуда ей никогда не выбраться на вольный светлый простор. Да и есть ли они, свет и простор?
— Потише о волках! — немедленно отозвался голос Хальта. Ингитора с надеждой подняла голову — может быть, он все-таки покажется? Но увы — он продолжал прятаться где-то в глубинах ее неизмеримого воображения. И горя ему мало от того, что она устала и измучилась! Ему что — альвы не знают голода, усталости, мучений души и тела. И несмотря на его незримое присутствие, Ингитора чувствовала себя очень одиноко. Он не разделял тяжести ее пути и не мог облегчить эту тяжесть. Будь рядом с ней человек, такой же простой человек, как она сама, насколько ей было бы легче! Хотя бы Асвард… Или Эгвальд.
При мысли об Эгвальде Ингиторе захотелось плакать. Ради него она решилась на это трудное и опасное путешествие, но сейчас была едва ли не дальше от Эгвальда, чем в самом Эльвенэсе перед отплытием «Серебряного Ворона». Тогда у нее была ясная цель, известная дорога, корабль, товарищи и защитники. Теперь у нее не было ничего — только густой сумрак ельника со всех сторон, черно-коричневые чешуйчатыестволы и качающиеся зеленые лапы.
— Не надо здесь упоминать волков! — продолжал тем временем невидимый Хальт. — Они здесь ходят стаями. И один из них носит на спине Дагейду дочь Свальнира. Думаю,
ты не забыла ее? Вообрази, как лихо она поскачет на своем волке в погоню за тобой, когда Черная Шкура проспится!Ингитора вздрогнула, но у нее не хватало сил даже на то, чтобы бояться.
— Ну и пусть. Пусть хоть волк съест, — равнодушно сказала она. — Мне все равно.
— Все равно? — возмутился Хальт. — Так зачем ты ушла от Черной Шкуры? Разве тебя там плохо кормили?
Всю дорогу Ингиторе казалось, что невидимый собеседник где-то у нее за спиной, ее все тянуло обернуться. Теперь же ей вдруг померещилось, что ехидный хромой альв сидит прямо у нее на плечах, и она сердито встряхнулась. Волосы ее больно дернуло — они прилипли к каплям еловой смолы, выступившей на стволе, и на глаза навернулись слезы боли и обиды. Весь этот лес, весь этот холодный мир как будто сговорился против нее! И даже Хальт, самый близкий, как казалось, ее друг, почти неотъемлемая часть души, — и от него одни насмешки вместо утешения.
— Это тебе лучше знать! — сердито воскликнула она. — Зачем ты вытащил меня оттуда? Отчего же ты не укажешь мне дорогу? Какая мне от тебя польза среди лягушек и кочек? Сочинять стихи для троллей? Не очень-то они мне помогут!
— Ах, так я тебе уже не нужен? — запальчиво, почти свирепо воскликнул Хальт. Голос его зазвенел внутри головы Ингиторы, как будто там разразилась маленькая молния. — Что ты будешь делать без меня, хотел бы я знать? Что ты можешь без меня? Только я и придал тебе хоть какой-то вес! Без меня ты бы до сих пор оставалась в Льюнгвэлире, была бы женой Оттара и в глаза не видала бы конунгов! Ты этого хотела?
— Ах, лучше бы я оставалась в Льюнгвэлире! — вскрикнула Ингитора, в это мгновение искренне веря, что это и в самом деле было бы лучше. — Оттар всё-таки лучше Бергвида! Ах, Эгвальд!
— Опять Эгвальд! — возмущенно заорал Хальт, как настоящий тролль. В памяти Ингиторы встало его лицо, изуродованное яростью, с кривым ртом и косящими глазами. Хорошо все же, что она его не видит! — Дался тебе этот Эгвальд! Тоже сокровище нашлось! Что тебе в нем? Женщины не умеют держать слово! Ты сама не знаешь, чего хочешь! Ты совсем забыла…
— Что я натворила из-за тебя, хромое чудовище! — сквозь слезы отчаянно кричала Ингитора, не слушая его. — Это все ты! Это ты привел меня в Эльвенэс, это ты, а не я послал Эгвальда на фьяллей! Из-за тебя погибло столько людей, из-за тебя пропадет и он, и я! Да возьмут тебя тролли!
— Я?! — взвился возмущенный голос. — Это все ты! Ты, ты сама! Ты этого хотела! И все это натворила ты, а я только помогал тебе! Думаешь, каждая девица могла бы наворотить столько дел? Я потому и явился к тебе, что в тебе прятались огромные силы! И не обвиняй меня — все это твое! А раз я тебе не нужен, то и прощай!
Ингитора промолчала в ответ. Она не имела сил спорить и не знала, что сказать. Не так давно, на земляничной поляне, она говорила Хальту, что он — самое большое сокровище ее жизни. В промокшей палатке на корме «Серебряного Ворона» она думала, что он — единственная правда, которая останется с ней всегда. А сейчас — что ей пользы от его звонких строчек? Накормят они ее, согреют, укажут дорогу? Но разве тогда она была не права? Вздохнув, Ингитора снова прислонилась затылком к стволу ели.
Перед глазами ее завертелись метелью обрывки пережитых событий. Опасных было больше, чем забавных. Раньше ей казалось, что если она осталась целой и невредимой, то только благодаря ему, хромому альву. Но его последние слова нашли странный отклик в ее душе, как будто подтвердили то, что она и сама давно знала. Что он сделал, строго говоря? Да ничего. Просто все происшествия он оборачивал к ее пользе. Он только открыл силы, которые дремали глубоко в ее душе, и помог им развиться.