Оружие Вёльвы
Шрифт:
Рандвер двинулся в обход дома. Скрылся за углом.
Не успела Снефрид вздохнуть раза два, как Рандвер опять показался и замахал рукой, подзывая ее к себе. Бросив лошадей, она побежала к нему.
– Там, – только и сказал Рандвер, показав за угол. – Осторожнее.
Снефрид быстро обогнула дом… и сразу увидела Хравнхильд.
Та лежала на камнях под стеной, разбросав руки, лицом вверх, и по ее широко открытым глазам, устремленным в утреннее небо, Снефрид сразу поняла – ее тетка мертва.
Вскрикнув, она зажала рот рукой. Потом справилась с собой и подошла. Встала на колени,
В правой руке Хравнхильд, неестественно вывернутой, был зажат нож.
Снефрид казалось, что она долго-долго сидела так, держа левую руку Хравнхильд и глядя в ее мертвое лицо. И это пророчество сбылось – тетка ведь предупреждала ее, что уже скоро может покинуть мир живых. Снефрид сейчас не помнила ее точных слов, но хорошо помнила свое недоверие. Напрасно. Хравнхильд и в этом не обманула. «Только я уже буду мертва и не смогу помочь тебе…» – как-то так она говорила.
– Нигде никого, – раздался над нею мужской голос, показавшийся незнакомым.
Снефрид подняла голову, увидела Рандвера и вспомнила, что приехала сюда не одна. Что женщина мертва и помощь ей не требуется, он понял еще быстрее, чем Снефрид, и не стал задерживаться возле тела.
– Я все осмотрел. В доме работник храпит, в хлеву козы, в кладовке никого. В пивоварне тоже. Ничего не разбросано. Следов никаких. Ларь в доме закрыт, не взломан.
– Но кто же… – Снефрид дрожала так, что говорила с трудом. – Кто же ее убил?
Рандвер присел, положив рядом секиру, и осмотрел тело.
– У нее разбита голова, – он пощупал затылок Хравнхильд и показал Снефрид окровавленные пальцы.
– А это? – Она кивнула на кровавые пятна на сорочке.
– Это не железом сделано, – Рандвер отогнул лоскуты и осмотрел раны. – Как будто когти…
– Чьи? – Снефрид вытаращила глаза от ужаса.
– А тролль их маму знает… Но смотри, какие царапины. Будто медведь…
– У нас тут не водятся медведи.
– Или какая-то хищная птица, но когти уж слишком велики.
Хищная птица? Птица ночью напала на Хравнхильд? Да она что, цыпленок или заяц?
– Отнесем ее в дом, – Снефрид передернула плечами и тревожно оглянулась на ближний ельник, поднимавшийся по склону над хутором и будто нависавший над ним.
Не оттуда ли, из скопления обросших зеленым мхом толстых елей, явилось неведомое чудовище? И не там ли оно сейчас, подстерегает новые жертвы? Хравнхильд никогда не упоминала, чтобы близ хутора жило нечто опасное, но…
В мыслях мелькнули досужие разговоры детства: что, дескать, камни в озере оживают по ночам, превращаются в чудовищ и выходят… Видел, как они съели лося, говорил ей Ульвар, только рога остались… Даже в десять лет Снефрид не верила этим россказням, но сейчас ей захотелось бегом убежать в дом и захлопнуть за собой дверь. Была еще почти ночь – время зла, и ее светлая прозрачность, казалось, не защищала,
а открывала этому злу особенно широкую дорогу. А не считая глухого Кари, людей ближе, чем в Высокой Роще в роздыхе отсюда, и нет.Не проявляя никакого волнения, Рандвер поднял тело на руки и перенес в дом – на ту самую лежанку, которую Хравнхильд спешно покинула, судя по разбросанному покрывалу и подушке. Что-то ее разбудило и выманило наружу.
От их суеты проснулся Кари – судя по его лицу, он не верил, что уже проснулся и видит мертвое тело хозяйки наяву. Рандвер был для него совершенно новым человеком – он его никогда еще не видел, а слышать о нем не мог по причине глухоты. Понимать произносимые слова по губам Кари так и не выучился, но Рандвер довольно толково объяснился с ним знаками: в походе привык общаться с людьми, с которыми не знал ни одного общего языка. Кари вслух ответил, что никого чужого с вечера не было, легли спать, как обычно, ночью он ничего не слышал…
– Что будешь делать? – Рандвер остановился возле Снефрид, уперев руки в бока и держа секиру за поясом.
Она уложила тело Хравнхильд на тюфяк, вытянула руки и ноги, уже коченеющие, наскоро оправила растрепанные волосы. Опустить веки удалось с трудом, тетка словно подсматривала из-под ресниц, и Снефрид накрыла ее покрывалом до макушки. От потрясения кружилась голова.
– Надо же… ее хоронить.
– Ты не думаешь, что надо объявить вашему хёвдингу об убийстве?
– Но кого мы можем обвинить?
– Ты называла какого-то опасного тролля – Вебранда, что ли? Если он ей угрожал, то пусть ваш хёвдинг найдет его и расспросит.
– Вегарда. Но он не мог… разорвать ее когтями. Он же не оборотень…
– Ты точно знаешь?
Снефрид зажмурилась и потрясла головой. Она и сама понимала, что раз тетка убита, где-то есть виновник. Но не могла даже вообразить, как он выглядит. Человек это или зверь? Когда солнце встало, Рандвер еще раз тщательно осмотрел всю землю вокруг дома, но не нашел ни малейшего следа.
Козы блеяли и били рогами в дверь хлева изнутри. Снефрид послала ошалевшего Кари подоить их и выгнать пастись. Прибрела усталая собака, легла возле тела и затихла, положив морду на лапы. Снефрид вспомнила окровавленные пальцы Хравнхильд – наверное, та успела коснуться собаки, цеплялась за нее, может быть, надеялась подняться. Хотя, как сказал Рандвер, судя по крови у нее во рту и по ранам на боках, у нее были сильно повреждены легкие и она прожила лишь несколько мгновений.
– И сдается мне, она с крыши своей упала, – добавил Рандвер, подумав. – Просто так падая, она бы так голову не разбила.
– С крыши? Но что ей делать на крыше? Ее туда… затащили?
Рандвер вышел. Услышав его шаги по доске, Снефрид тоже вышла и обнаружила его уже на крыше, внимательно осматривающим дерн.
– Это было здесь! – крикнул он. – Тут трава примята и кровь есть. Вот здесь она прокатилась и как раз туда упала.
Снефрид ничего не понимала. Вспомнила нож в руке Хравнхильд – она сама вынула его из мертвых пальцев и положила на стол. Подошла и осмотрела. На белой костяной рукояти была хорошо видна кровь, засохшая в завитках резного узора.