Осажденный Севастополь

Лорд Раглан, уважавший в каждом офицере, хотя бы и неприятельском, прежде всего джентльмена, не вынес этого зрелища, с негодованием отвернулся и отъехал прочь.

Между тем молоденький гусарик мчался во весь дух в своей повозке. За ним по следам лупила повозка командира веймарских гусар, и вскоре их нагнала дюжина гусар, мчавшихся марш-маршем. Другие повозки частью попали в руки неприятеля, частью были раздроблены в щепы ядрами, а некоторые просто покатились с горы в овраг вместе с лошадьми. Гусарик с несколькими скакавшими за ним верховыми был впереди всех, доехал до реки и, не долго думая, пустился через реку, где, по счастью, оказалось лошадям только по брюхо, потом въехал на бугор и, промчавшись таким образом по горам и по долам, очутился как раз на холме, где была раскинута палатка князя Меншикова. Не замечая этого, гусарик мчался дальше, и его едва остановили. Он был сильно испуган и дико озирался по сторонам. Убедившись наконец, что он среди своих, гусарик радостно вскрикнул:

–  Ну, слава Богу! Ускакал! Ах какая лихая тройка! Уж я думал, генеральские отстанут... А там остальные все пропали, людей порубили, повозки поломали.

Князь насилу добился, в чем дело, и велел Панаеву расспросить гусарика подробно.

–  Что же с парком?
– спросил Панаев, когда юный корнет несколько пришел в себя.

–  А, право, не знаю... Мы сделали привал. Со мной - двенадцать гусаррв. Вдруг на нас бросаются французы или англичане - не знаю, в больших медвежьих шапках. Мы скорей скакать! Наткнулись на парк. Туда-сюда, насилу выбрались. Парковые повозки пошвыряли с дороги. Едва я спас две офицерские повозки...

–  Чьи?

–  Одна - полкового командира, другая - моя. Да и славные же лошади!

–  Что же ваши гусары?

–  Все со мной пришли.

–  Много ли на вас напало?
– спросил Меншиков, хмуря брови.

–  А, право, не знаю, ваша светлость, кажется, и не много.

–  Что же ваше прикрытие? С вами были и два орудия.

–  Да я и не догадался...

–  Ступайте к себе в полк!
– сказал князь.

В это время прискакал и гигант кучер из гусарского обоза. Это был мужик-бородач атлетического телосложения. Соскочив с лошади, которая едва выносила бремя такого седока, кучер стал отвечать на допрос князя.

–  Ну добра лошадь!
– сказал он для начала.
– Слава Богу, ускакал, а кабы да на пристяжной, так нет! Там и осталась, сердешная. Ну уж страсти! Насмотрелся! Во шапки! (Он показал величиною чуть не в сажень.)

–  Многих убили?
– спросил князь.

–  Страсти Господни! Как секнет - с Терешки башка долой. Секнет - Степан покатился. Никому нет пардону! Вижу, неладно. Я с возу, хвать за оглоблю, оглоблю-то перешиб, лошадь и выскочила. Я на нее как сигну и да как припущу! А ён за мной пушкой: "буц! буц! буц!" Да, видно, мимо.

–  Что же парк?

–  Да, я чай, никто не выскочил! Они пардону не дадут.

–  Как же это ты, братец, оглоблю переломил?
– сказал князь.
– Стало быть, есть у тебя сила?

–  Да есть-таки дарование! Сгоряча я хватил: когда тут, думаю, рассуждать! Напер на оглоблю, она и треснула.

–  А что, взять бы тебе оглоблю да отлущить француза?
– сказал Панаев.

–  Нет, барин, уж больно страшно!
– ответил силач, вздрогнув и покачав головой.
– Во шапки!
– прибавил он, снова показывая руками.

–  Шапки ею ты испугался? Да тебе, брат, на одну ладонь мало трех таких шапок.

–  Пожалуй что и мало!
– вдруг согласился кучер, как бы впервые поняв неосновательность своего испуга.

–  Так что же ты?

–  Да что делать!
– сказал Силаев, на этот раз совсем уже устыдившийся собственного страха, и ушел, почесывая затылок.

Между тем прискакал и командир парка полковник Хамрат, георгиевский кавалер, которого насилу разбудили в то время, когда англичане уже начали грабить наш обоз.

–  Да что у вас там?
– спросил его князь Меншиков, думая, что хоть от него добьется толку.

–  Вот как есть остался!
– отчаянным голосом произнес Хамрат.

–  Как? Что?

–  Ни нитки не осталось! Нечем переодеться! Я в одной рубашке!

–  Да черт возьми, господин полковник, - воскликнул Панаев, позволявший себе многое в присутствии благоволившего ему князя Меншикова, - вас спрашивают о парке, а не о ваших вещах!

–  Да, в парке пропало двенадцать повозок. Мы сами в этой путанице много поломали... Говорят, пропало много офицерских вещей.

Действительно, оказалось впоследствии, что весь офицерский обоз Веймарского полка попал в руки английских солдат, которые радовались, как дети, рассматривая доставшееся им добро.

Меншиков отправил в Севастополь состоявшего при его штабе капитана Лебедева хлопотать о пополнении парка и известить о позиции нашей армии.

С утра в Севастополе всюду замечалась лихорадочная деятельность.

Князь Барятинский{86}, один из флаг-офицеров Корнилова, находился на наблюдательном пункте, на Северной стороне, вместе с юным мичманом князем Ухтомским, который был при нем в роли сигнального офицера. Поставив флагшток, они давали сигналы о движениях неприятеля. Жандр производил такие же наблюдения и давал сигнал с библиотеки.

На Южной оборонительной линии работавшие здесь солдаты в первый раз увидели всадника в сюртуке и контр-адмиральских эполетах, в панталонах без штрипок, закатившихся чуть ли не по колено и обнаруживших белье, в шапке, сбившейся на затылок. Это был назначенный Меншиковым командиром всей Южной стороны вице-адмирал Павел Степанович Нахимов. Ехал он задумчиво в сопровождении одного лишь своего адъютанта Фельдгаузена{87} и осматривал укрепления.

–  Что бы я дал за то-с, чтобы понимать все, как Владимир Алексеевич, сказал Нахимов.
– Смотрю и, быть может, не замечаю самого главного-с. Вот вижу, орудия лежат на земле, подле амбразур, - должно быть, тут хотят возвести новые укрепления... Надо спросить Тотлебена, это золотая голова-с... Ну, посмотрел, довольно-с... Едем теперь к генералу Моллеру{88}.

Поехали к Моллеру, который официально считался командующим войсками в Севастополе, подобно тому как Станюкович официально был командиром порта.

Старик Моллер сам был в переполохе. Он принял Нахимова весьма радушно и хотел прежде всего угостить завтраком, но тот наотрез отказался.

–  Вот лучше скажите мне, генерал, какой принят вами план обороны-с? Я ничего не знаю: его светлость дал мне совсем неподходящее назначение-с. Морскими чинами, предназначенными защищать батарею, буду командовать охотно-с. Вот надо бы пополнить запас пороха и снарядов. Для подвоза всего этого-с на батареи надо повозок, лошадей и волов-с. Прошу вас распорядиться, чтобы жители Севастополя все это нам доставили в самый короткий срок-с.

–  Но как же это сделать, ваше превосходительство?
– спросил Моллер. Для такой реквизиции необходимо сперва объявить город состоящим в осадном положении. Так по закону. Я вам, если хотите, укажу статью свода военных постановлений...

–  Объявляйте что, хотите, ваше превосходительство, - с нетерпением сказал Нахимов.
– Дело не в этом-с. Я знаю одно: нам нужны повозки, а там как хотите, в осадном положении или без осадного-с.

–  Надо бы собрать военный совет, - сказал Моллер.
– Я приглашу всех генералов, адмиралов и начальников дистанций оборонительной линии.