Осень матриарха

– Ладно, ребята, - сказала вслух. - Давайте-ка вдарим по кофе. А то, может, вы и макароны сварить сумеете, хоть и сущие неедяки? Но моего личного напитка жизни это не отменит.

– Так недолго и печень посадить, - сказал Рене. Выглядел он на три четверти себя самого обыкновенного, однако был настроен весьма живо.

– Тем более что кухарить мы тоже терпеть ненавидим, - усмехнулся Дезире.
– Так, перехватываем на пути к настоящей прогулке.

– Оно и видно - с чего бы это вам так усыхать? Скоро, скоро будем брать вам одежду и обувь фирмы Фридом Теллер, пошитую на супергеройское тельце ровно в семьдесят три сэмэ.

"Ох, эта парочка хоть через фортку Рутению открывает, а я из-за неё сижу сиднем дома, - вздохнула Та-Циан в душе. - Хоть бы проветриться - побывать на стальном ветру, как бывало в юности".

Чуть позже, кое-как заморив червя, что прогрызал желудок изнутри, она сказала:

– Кто-то из вас говорил, что хотел бы побольше авантюр? Или я ослышалась в душе? Нынче будут вам авантюры.

Словом, двинулся наш отряд в горы с чуточку изменившейся вводной. Только не думайте, что мы, словно и впрямь боязливые купцы, пробирались окольными тропами, уклоняясь от предложенных нам стычек. Такое было бы верхом неучтивости. Так что принимали вызовы едва ли не все подряд.

– А вы помните своё первое сражение?
– благоговейно произнёс Рене.

– Помню. Хотя сражение - слишком громко сказано. Даже не особо помню: ночлег ли не поделили или наскочили на рыцарей большой дороги. Дело было вечером, не разобрать. Тут и огнестрела толком не применишь, - а кархи сами по себе выскользнули из ножен и прильнули к правому плечу. Помню, как Нойи крикнул, словно в футболе:

– Играй центра, Таци! И держи его как клювом. А прочие крыльями развернутся.

Одна из ваших военных женщин писала: "Кто говорит, что на войне не страшно, тот ничего не знает о войне". Не думаю, что она пустила войну внутрь себя: иначе бы после того эпохального боя на одних штыках к ней не приходили бы навязчивые сновидения. В бою как раз не бывает страшно - иначе ты вмиг окажешься в стороне: под ногами, копытами, траками... в лучшем случае головой в кустах на опушке.

Меня охватила холодная и весёлая злость - отбивайся, вертись кубарем, рассылай колкие реплики. Ощущение ловчей сети: не уходи вперёд, порвёшь, одну в клочья порубят. Ликование: прорвались, одолели!

Когда всё кончилось, Нойи самолично забинтовал мне плечо:

– Левое, как и следовало думать. Едва шейную вену не зацепило. На том вы, новички, и просекаетесь: в азарте забываете о себе самих. Оно не дуэль, однако: со всех сторон достают. Ладно, за храбрость тебе высшая оценка, а мало-помалу и мозги начнёшь в дело пускать.

Керм тоже подошёл:

– Я ведь говорил, что в тебе, сэнья, от рождения имеется что-то бунтарское и боевитое? Но пока не во всю меру проявилось: свой личный норов показываешь. А ты одну свою саблю слушай - у неё опыта раз в сто поболе твоего. И не дай Всевышний тебе думать посреди боя - разве сталь думает, когда убивает? Истинный воин - одно со своим клинком.

Карха у меня по-прежнему оставалась короткая, степняцкая. Из тех, которые больше всего учат отваге. Супротивника надо подпустить близко, чтобы срубить, а сам он куда как чаще кархой гран орудует - длинной тяжёлой саблей. Зато с этаким ослопом в руке вьюном не повертишься. Особенно когда в седле.

И не мой это был клинок: свой воину ещё отыскать предстоит. И сделать живым.

Да, с какой стати у побратима родились такие сравнения: клюв и крылья? Эскадрон гусар крылатых, ну конечно; мы пели похожие стихи в переводе на местное наречие, а сочинил их один поляк. Но тут ещё что: сидела я в седле даже не по-горски, а на степняцкий манер: "хмурым ястребком". Стремена подтянуты к лошажьим маклакам, подбородок прижат к груди, повод за кушаком, рядом с тесаком заткнут. Ножи мы носили, чтобы при случае поиметь запасной шанс. Что, говорите, язык у меня чуть испортился? Это из-за общего колорита и, не исключено, по причине отсутствия в полевых условиях холодильника.

Ребята прыснули.

– Вот, а у меня к тому же такой был опыт красноречия, благодаря главной рыночной площади в Дивэйне, - калёным железом не вытравишь. Пока шли - а шли мы по воинским меркам не торопясь, - было время пораздумать. Ведь не может такое статься, чтоб не было центра координации и управления, а не так, как нам сказали: к известному, довольно отдалённому числу прибыть и стать на позицию. Не всем, как можно понять сразу: кто-то агент глубокого залегания, кто-то обычный тихий диверсант в составе небольшой группы, а кто-то наподобие veni-vidi-vici - кубик Рубика брошен нужной гранью, Рубикон перейдён.

Тогда это очень похоже на то, как только и управляются в горах: растопыришь пятерню, дотянешься всей рукой - сожмёшь в кулак. Мощёных дорог под тяжёлую артиллерию почти не завелось, что завелось - похоже на Военно-Грузинскую девятнадцатого века. Радиосвязь блокируется горами, что и говорить о телефонной.

– Авиация на что? - спросил Рене.
– У вас ведь была.

– Отвлечься на присказку? - вернула вопрос Та-Циан. - Один наёмный ухлёбок из Эдинера, летя бомбить язву, которая всем надоела, причём язву формально не свою, лэнскую, какая-то там была международная база инглезов-террористов, - краешком задевал Пустынное Царство Эро. Географически и картографически оно тоже вроде как Динан, хотя обычно всё скопом именуют Динаном Великим, а политически - совсем другая епархия и Динану как таковому себя то и дело противопоставляет. С тамошним просветлённым каганатом наши полковники пребывали в отношениях кисло-сладкого мира: типа тебе наша шуба не по рёбрам, а нам стрёмно под тебя подкраиваться. Вот эроские пограничники терпели-терпели непотребство, чинимое с благородной целью, да и пальнули вверх самым мощным зарядом, что имелся в наличии. Типа всё вдребезги.

– А Лэн как?

– Нежданная помощь, буде и уместна, слишком сходна с насилием. О помощи полагается сначала попросить. И попросил он, в конечном счёте, не Эдинер, а как раз Эро: дешевле показалось. Горцы себя тоже мыслят особой землёй наравне с пустынниками, хоть правительство у них чаще всего бывало одно с динанской Влажной Равниной. Автономия, которую забыли провозгласить.

– Ирландцы, - звонко шепнул Дезире.

– Да для коренного динанца все инглезы на одно лицо, - пошутила Та-Циан, - что рыжие, что чёрные, что в крапинку. В общем, летать над Лэнскими горами приходилось с оглядкой. Дедовские способы передвижения куда как надёжнее...

Ещё было дело - как раз о них. У нас под седлом были эдинские лошади: сухой стати, быстроногие, выносливые, приученные к горам, но овёс для них приходилось возить следом. В обозе, да и отчасти в заводных, шли коники местной породы, неказистые, не шибко резвые, но способные добывать то, что под снегом.

А наших коней убивало чаще, чем всадников. Если знаете: передняя нога прострелена или сломана - и в мирное время, считай, не выжить. Выхаживают постепенно, да: можно такого инвалида в селе оставить и надеяться, что не сразу колбасы из него накрутят. Но из войска, считай, выбыл.

Керм говорит:

– Посестра, у тебя на лошадей рука лёгкая. (Что родной отец меня к ним приваживал, он слышал, а что ко мне все до единого льнули, видел своими глазами.) Поди поработай ремонтёром и барышником, а то у нас на одну саблю полтора конских хвоста приходится. И ещё твои книги за войском возить.

Говорю в ответ:

– Сказано-сделано. Только не на конской же ярмарке нам стоять? Ближняя - через два месяца и тридцать фарсахов по горам. Проще до Лэн-Дархана пешком дойти.