Осень матриарха

А было принято в разгар пира устраивать шутливые поединки с призами. Зрители могли поставить заклад, разделиться на группы поддержки, по-современному, - в общем, разнообразить веселье.

А я, оказывается, только и жду похожего случая. Даже вроде как ответная реплика приготовлена.

Встаю, кланяюсь и говорю с учтивостью и на самых своих бархатных тонах:

– Издавна дочери ислама умели постоять за свою честь, и поклонницы святого Хесу ба Йоше в былые времена от них не отставали. Если кто желает потешить жениха с невестой и их родню, берусь я доказать, что если не ровня тем отважным девам, то, по крайней мере, они бы меня не постыдились. Но нет чести в поединке, если нет заклада или заклад мал.

Кто-то из старейших меня спрашивает:

– А какой заклад ты хочешь от нас и какой даёшь сама?

Вот тут-то и настал мой звёздный момент. Говорю:

– Мой заклад - женская честь и слава. Отчасти и жизнь: сабли могут быть не притуплены, если владельцы искусны. Ваша ставка - за каждую мою победу мне дают коня в узде и под седлом.

Собственно, под честью имелась в виду одна репутация. Правила практически ничем не отличались от рядовых турнирных: победителю - конь и доспех побеждённого. Доспеха мне было не надо - не без шальвар ведь мужиков пускать.

– А ведь есть сказка "Тысяча и одной ночи", - рассмеялся Дезире.
– Про учёную рабыню, которая такое проделала. И Хуана от Креста, до того как стать монашкой...

– Дезька! Снова нарываешься? Ничего мексиканка постыдного не творила. Просто победила на диспуте - как подрубила кромку на ткани.

"Знаток наш Рене, однако. Или чужим умом крепок?"

– Словом, - продолжала Та-Циан полным голосом, - ударили по рукам. Когда намечается хорошая драка, отчего-то и свободная площадь легко образуется. Так что выбрались мы с тем самым нахалом на чистое место. Мои парни тотчас мне карху вернули. Помните, что она была небольшая? Но зато сидела в руке как влитая, а мой оппонент, дурище на счастье, своим долгим клинком владел неважно. В общем, выбила я его карху гран и тотчас подхватила за рукоять. Но и своей не выпустила - кто его знает, удастся ли приловчиться на ходу. Керм меня, положим, и тут поднатаскал, но ведь не родное...

– Кто на обоерукую? - кричу.

В общем, ставки ещё повысились: народ собрался азартный, опять же кумыс и арака... Десяток меринов я выиграла - а это, чтоб вам знать, самая нужная в деле лошадь. От кобылы не ярится и поверх любых препятствий идёт без раздумий, потому как ничего заветного внизу пуза не болтается. Ещё пять на моего милого Локи выменяла: углядели в нём отменного производителя, а у меня он что же - конина для боевой мясорубки. И семь кобыл мне подарили как отдарочек на подарочек, от широкой души да радостного сердца. Про мою первую в жизни большую саблю и говорить не приходится: законная доля.

– Ой, неправдычка всё, - хихикнул Дезире. - Типа с корабля на бал.

– Зато интересно. А если рассудить - то и достоверность на высоте. Свадьбы в счастливый для них сезон играются часто и длятся долго. Посчитайте, сколько невест поспевает вот в таком селе каждый год? И всем сочетаться браком нужно поближе к месяцу навруз. У вас он иначе называется, навруз-байрам - лишь один день весны, а в Динане живут куда шире.

– И победа уж очень масштабная, - заметил Рене.

– Почему? Я была отличный фехтовальщик, все они - так себе. Как орешки расщёлкивала. Вот против такого же мастера, как я сама, в ту пору и в той одежде мне было вроде как не выстоять.

– И призы.

– Во-первых, праздник. Во-вторых - вы оба думаете, меня не распознали? Ещё как распознали. Против юной задиры могли лучшие из лучших стать - но не стали. Могли отказаться помогать врагине и чужачке идти под столицу - а помогли. Нюхом угадали, что у нас с побратимами возникла непростая задумка.

– И про Волчьего Пастуха не сказали ни слова.

– Как то есть ни слова? Джен, Дженгиль ибн Ладо как раз и был тот сторож. Он нашу неполную дюжину мог бы и один положить. Тот ещё Затойчи, однако.

Вернулись мы по уговору - разве самую чуточку заполночь, хоть нас и оставляли, и уговаривали побыть по крайней мере с недельку. Керм долго удивлялся: про сегодняшний день он для красного словца сказал и ради пущей острастки. Воспитывал он меня на спартанский лад, всё норовил отыскать предлог, чтобы выдрать перед строем. Стыда мне в том бы не причинил: у нас такое считается как бы жертвой божеству войны. Настоящих спартанских мальчишек ведь тоже секли розгами на алтаре Артемиды Орфии.

– Ох, Р-рень, - вполголоса произнёс Дезире.

И потом громко и нагловато, обращаясь к Та-Циан:

– Он ведь стал вашим милым, Джен? Мы тут в коробах отыскали пояс...

Распахнул джемпер и показал широкий нательный корсет из выгнутых по телу металлических пластин; каждое такое звено было по краю оправлено золотым и прикреплено к полосе гладкой кожи.

Женщина невольно ахнула: Волк лишь пришёлся ему к слову, только вот и пояс и вправду был динанским, с многосложной историей. В суете переезда Та-Циан положила его "на хорошее место" - такое, про которое и забудешь, да отыщешь, когда придёт пора. К остальным невнятным сувенирам - из Чехии с Непалом (Татьяна), Гранадских Эмиратов (сама Та-Циан), Вард-ад-Дуньа...

Значит, мальчишки и впрямь не утерпели: покопались в чужом.

Слишком рано и некстати отыскали спусковой крючок того оружия, которое она упорно совала им в руки.

Хотя в свадебной истории сия часть виртуального револьвера тоже появилась внезапно и пришлась очень даже кстати.

Но ритуальный воинский пояс из обломков "отпущенных" шпаг...

– Госпожа, вы это ведь очень цените?
– с некоей деловитостью спросил тем временем Рене.

– Почти забыла. Во всяком случае, то не игрушка для детей.

– Слышал, парась этакий? Я тебе что говорил: положи и забудь, что вообще видел. А ты мало того что не послушал меня - своровал, так и вздел прямо на тушку. Снимай немедленно. И кофту. И свиншот... тьфу, свитшот. И штанцы впереди расстегни.

Схватил полунагого приятеля за руку, поволок было к двери, но потом остановился:

– Там ниже и не так упруго. Иди-ка на этот матрас. Руки кверху подай.

"Ритуал домашнего воспитания в особо изощрённой форме, - промелькнуло в мозгу Та-Циан.
– За что боролись, на то и напоролись".

Сама она подобрала с пола спорный предмет и машинально вертела в руках, то наматывая на запястье, то снимая.

Дезире, картинно похныкивая, подчинился товарищу. Распростёрся на толстом покрывале, плотно ухватил руками резное перильце. Тело у него оказалось цвета веленевой бумаги и такое же гладкое и вылощенное.

Рене одним движением выдернул из шлёвок чёрный ремень, сложил вдвое.

– Мне, наверное, в коридор выйти?
– спросила хозяйка нежным голосом.

Парни сделали вид, что не поняли и даже не расслышали.