Осень матриарха

– Чего уж тут, - рассмеялась Та-Циан в ответ на эти реплики. - Евнухи по призванию были всегда. Любовь мимо деторождения - тоже: одно уравновешивает другое. В некоторых культурах мужчина и женщина живут порознь и навещают друг друга. Что ненатурально - так это соединяться иначе, кроме как по прихоти, а размножаться хаотически. Пошло - создавать мёртвую сцепку, чтобы вырастить и вечно держать плод внутри. Сначала одной женщины, потом в круговых объятиях малой семьи, как принято в Европах и Азиопах, под конец - в коконе рода, который простирается вниз по реке времени до самых неандертальцев.

Так вот. У меня была семья в чисто азиатском понимании: не со стержневым корнем, но с ризомой, захватывающей полмира. Не по принципу "кто кого из кого выродил", а благодаря духовным связям. Вокруг моей особы собрался целый клан, субботним пристанищем для него был либо мой особнячок посреди городской деревни, либо покинутое гнездо побратима. Его арендовал некто Керг, полностью Кергелен: известный "теневой" юрист, которому теперь поручали вести свои дела бывшие деятели свергнутого режима. Та-Циан на том давнем расстрельном процессе, между прочим, защищал тоже он. Больше для проформы - мои обстоятельства были явны, как нос на лице. Однако же он старался как мог и, судя по всему, моя стойкость ему нравилась. А нынче он был среди тех, кто учил меня, как поладить с человеком, не стреляя ему в голову. Фигурально, имею в виду. Как я считала, они лепили из меня домана и не стояли ни за ценой, ни за временем.

Итак. В заседаниях моего клуба или салона, разумеется, иногда участвовали сильно постаревшая Диамис и незыблемая Эррата. За последней стойко держалась репутация Нинон де Ланкло: сия знатная и знаменитая куртизанка времён кардинала Ришельё славилась тем, что в неё без памяти влюбился её же взрослый сын и, как гласит легенда, покончил с собой, устрашась инцеста. На седьмом десятке она была не менее очаровательна, чем в юности.

Так как наши дамы часто бывали в разъездах, услаждать слух Имрана, Хорта, Шегельда и Каорена с присными, а также выковыривать из стен стальных древоточцев и обезвреживать тараканов с металлокерамическими внутренностями приходилось лично мне. Эти четверо также были гастролёры: из Горной страны их мало-помалу выдавили примерно так же, как меня, в Эдинере и прочих столицах им самим не сиделось. Хорту приходилось ездить на медицинские сборища, а Имран вообще не делился подробностями своих похождений. Верный Тэйн вроде как и был не из их высокоинтеллектуального круга, но именно от него я черпала свои познания в современном искусстве силовой политики. Естественно, в роли хозяина виллы, примыкал к нам и Кергелен: они с Тейнреллом были почти земляки. Потомки заклятых друзей, причём родство весьма запутанного свойства просматривалось тоже.

Что происходило в земле моего сердца, я знала во всех тонкостях. Вам довольно знать, что Лэн-Дархан был ключом к тайным путям, ведущим в сухие равнины Эро, храм-лабиринт Тергов - скважиной для ключа, а сами горы со всей их путаной многомерной протяжённостью - замком от врат. Любое пышное сравнение хромает, топологическая точность никак не связана с системой образов, но отчего-то блеск понимания рождается из приблизительности, а не раскладывания всего и вся по полочкам.

Не знаю точно, кто пригрёб к делу Сейхра по прозвищу Гюльбешекер - фантастическое дополнение к нашей компании продвинутых чудаков. Утончённый вариант Керма. Шестидесяти лет от роду, метр с кипой, седой, курчавый, исчерна-смуглый и с жирной поперечной складкой на лбу, непосредственно из которой начинал расти "римский" нос, он был таким несомненным иудеем, что турецкое прозвище создавало когнитивный диссонанс. Свои труды по истории и археологии Древнего Востока Сейхр подписывал паспортным именем, довольно громким. Каким - не суть важно. Характер у него был не сахар, лацканы потёртого пиджачишка пахли отнюдь не розой, но крепким табачным перегаром, зато интеллектуальное обаяние и выдержанный авантюризм были самой высокой марки.

Судя по перечисленным признакам, привод его в салон был делом рук Диамис. Она умела выбирать из своих коллег особей в последней стадии интеллектуального безумия.

– О, так в Динане имеются даже евреи? - заинтересованно спросил Дезире, сверкнув глазами.

– В Динане имеется всё. Правда, недавних выходцев из Книги поначалу слегка корёжит, когда, по ошибке забежав в мечеть вместо синагоги, они видят в переднем дворе стайку явных христиан-йошиминэ, которые степенно ополаскиваются, распивают чай и в перерыве между намазами предаются богословским спорам. Но потом все иудеи привыкают к тому, что их особо не трогают, - никто, а значит, и ничто на свете.

Но вернёмся к теме. Я впервые за эти годы влюбилась - платонически и безответно. Вкусы у меня были, как вы помните, парадоксальные.

Кажется, тут стоило бы привести одну из Сейхровых баек.

"Давным-давно, когда все мы, ныне живущие, находились в одном Божьем замысле, Великий Динан был содружеством равных. Горы своим зубчатым лезвием делили его на две половины, но никто не искал чужого. Эрк и Эдин были по одну сторону хребта, Эро по другую, Лэн же всегда держал середину. И Братство Зеркала называлось лишь вот этими двумя словами.

Однажды верховный князь Эдина, который в ту пору достиг доброго согласия с Эрком, решил объединить под своей эгидой весь остров. Он пёкся об одной безопасности и был сокрушён тем, как беспечны владетели других земель. Сам он, как считают все владыки, знал лучше.

Для начала глава его вооружённой делегации, как вежливый человек, испросил у Лэна позволения пройти через горы. Без особой необходимости: Лэн и так считался эдинской вотчиной, и своего порядка там было не отыскать днём с огнём. Однако тут горы встали дыбом: мол, гостить гостите сколько угодно, только мы вам не Дания, чтобы кормить всяких пришлых Фортинбрасов. Это я так, образно.

Ну и прошили Лэн словно парусину - кривой цыганской иглой.

А теперь выбросьте из головы преамбулу. Я собираюсь говорить от лица замешанных в деле персонажей, а им было не до политики. Дан приказ - ему на запад, и крышка.

... Эдмер гордился тем, что выходец из лесных краёв. Не дикой пущи, где что ни шаг - то хлябь, а богатого чернолесья, где с ранней весны вплоть до голой осени есть что в рот положить: почки, коренья, перезимовавшие ягоды, рыбу. В Лэне всего было побогаче, только и народу, над которым он был поставлен мастером провианта, было куда как много, и все неумёхи. Оставили бы позади себя голую землю, кое-кто и корьё норовил содрать и прожевать, но местные помогли. Хоть и щурились недобро, и неравный обмен требовали - чуть не на табельную справу намекая. И обозы с доброй едой шли по пятам, только что тропы были не сильно проезжие, а дорог и вовсе не наблюдалось. Вот и воровали у армии понемногу те же горцы - кто гарнец тухлой муки, кто жестянку с яловичиной, а кто и цинку с патронами норовил уволочь. В отместку и на обмен можно было овцу отбить от стада, если кто из эдинцев оказывался такой ловкий. Баш на баш: мы в вас не стреляем - вы нас не режете.

Но уже начиная с эроских предгорий пошла другая музыка.

Солдатам и офицерам расхваливали, какая богатая страна Эро: золотой песок на дне тихих рек, тонкорунные стада, кобылицы с тяжёлым выменем, жеребцы, похожие на ожившее пламя, дома, доверху набитые невиданным скарбом. Только никаких рек и даже ручьёв не было в помине: сплошной песок, что ложился под ноги пехотинцев и копыта их кляч спёкшейся коркой, был жёлто-серым и грязным, стада были неотличимы от пыльных облаков, которые застили горизонт, а настоящих облаков не было. Как и домов. Как и людей - по крайней мере, жарким летним днём. Когда войско располагалось на ночлег, от нежданного холода сбиваясь в груду под холстом палаток, на него нападали, нанося не столько урон, сколько беспокойство: отщипывали по крошке. Знаменитых эроских жеребцов эдинцы видели, когда всадники они убирались на изрядное расстояние, так что статей и не разглядеть было.

Эдмера давно уже не волновали боевые действия: его задачей было регулярно кормить, время от времени одевать довольно-таки бестолковое стадо особей одного с ним пола и не допускать падежа. А это получалось из рук вон плохо.

Уже древние римляне понимали, что война - прежде всего дороги, и сооружали их там, куда только могли дотянуться. Но передовые отряды наступающей армии вынуждены всё своё носить с собой, иначе говоря - приходить на готовое. Пищевой провиант вульгарно подъели, боевой приходилось тратить с оглядкой. И то сказать: пуля в рот - кушанье, которое на редкость плохо переваривается.

Благодаря всем этим обстоятельствам Эдмер внезапно оказался в поредевшем отряде старшим, и все решения легли на его сутулые от природы плечи.

Он постоянно говорил с проводниками и толмачами, больше доверяя тем, кто ходил в эроскую степь, а не знатокам больших городов наподобие великой Розы Мира.

– В Сухих землях нет настоящих селений, - говорили те. - Разбивают свои шатры там, где есть сочная трава для скота и колодец для людей и скота же. Кончится трава - колодец закрывают и прячут, шатры свёртывают и вьючат на лошадей. Да это все знают.