Осень на краю света
Шрифт:
– А что так?
– Звонил я тут как-то одному парнишке. Хороший был парень, Васька, добрый, тихий… Так вот, снимает трубку незнакомый мужик. Я спрашиваю Василия. Нет его. А когда будет? А никогда: продал квартиру и уехал. Куда? Неизвестно. И это далеко не первый случай.
– Так нужно следить, проверять. – Сапегин втянулся в тему.
– Кто будет этим заниматься? По какому праву? Человек совершеннолетний. Что хочет – то и делает. Кто мы ему?
– Как кто? Вы – его семья. Он тут всю жизнь прожил.
– Вы в детстве не мечтали о самостоятельности,
Сапегин не сразу смог переключиться. Помолчал, собираясь с мыслями.
– Вы бы, это… на очки резинку, что ли, наденьте, – посоветовал он. – Что ж они падают-то?
– Привык уже, – пожал плечами директор.
– В ту ночь все дети были на месте?
– Разумеется.
– И Игорь Старостин?
– А почему именно он? – насторожился Шубин.
– Потому что он, как мне известно, постоянно бегает в деревню. К некоему Томину. Не знаете?
– Знаю. И не поощряю. Но и не запрещаю! – с вызовом закончил директор и размашистым ударом вернул съехавшие очки на переносицу.
– Он по ночам к нему сбегал?
– Было дело, – признал Шубин. – Пресекли. С Иванычем поговорили.
– С кем?
– С Томиным. Федор Иванычем. Он понял и повлиял. Еще вопросы?
– Кто был в ту ночь охранником?
– Миша. Сейчас его нету.
– А где он?
– Сам не знаю. Третий день на работу не ходит.
– Не странно? – удивился Сапегин.
– Странно, – кивнул директор, снова поправив очки. – Но не смертельно, надеюсь. Миша, он, между нами говоря, запойный.
– Кто теперь вместо него?
– Завхоз наш, Вадим Алексеевич. Нужен?
– Если вы не против.
– Пойдемте, провожу.
В длинном коридоре пахло школьной столовой, откуда-то снизу доносился разноголосый гомон детей. Сапегин подождал, пока директор запрет дверь, и двинулся следом за ним. Мраморный пол звонко откликнулся на шаги, необычное, какое-то объемное эхо заметалось под потолком. С одной стороны – глухая, крашенная серой краской стена, с другой – череда сводчатых окон. Коридор пересекал арки, расположенные на равном расстоянии между оконными проемами. По верху стены, метрах в трех над полом, тянулся замысловатый лепной узор.
Погода то ли налаживалась, то ли портилась: ветер порвал пелену сизых облаков на длинные рваные лоскуты, в прорехах периодически высверкивало солнце. И тогда в коридоре как будто зажигался свет, а полуоблетевшие, неопрятные тополя за окном казались еще более жалкими. Сквозь рощицу проглядывал спуск до оврага и вдалеке, в окружении желтых березовых крон – луковица купола с ажурным крестом. Ветер крутил над церковью стаю ворон.
– Ваш завхоз той ночью тоже дежурил? –
спросил Сапегин в спину директору.– Нет. Михаил тогда как раз последнюю смену отработал.
Коридор уперся в лестничную площадку. Чугунные ступеньки с чугунными перилами – все в завитках и узорах – тянулись вниз. Наверх вела лестница поскромнее – узкая и без узоров
– Вот туда, – показал директор вверх. – Пойдемте, представлю.
– Давайте я сам.
– Как угодно. Тогда пойду в столовую, распоряжусь. Накормить вас надо.
– Бросьте.
– Нет-нет. У нас дети сами готовят. Для них гостя за стол усадить – это важно. Закон гостеприимства. Вы не отказывайтесь. И похвалите. Если, конечно, понравится.
Директор пошел вниз. Сапегин последил, как его сгорбленная, кургузая фигура преодолевает спуск, и поднялся по ступенькам. Наверху оказалась небольшая площадка перед двустворчатой дверью с начищенной до искристого блеска медной ручкой в форме львиной морды. Сапегин как-то машинально вместо того, чтобы постучать, пару раз поднял и отпустил вставленное в нос льва кольцо – звякнуло.
– Войдите!
Маленькая комната. Противоположная от входа стена представляла собой полукруглый эркер с двумя широкими окнами. В этой нише располагался стол. Справа у стены – диван. Слева – еще одна дверь.
– Вы Вадим Алексеевич Морозов?
– Да, это я.
За столом сидел плотно сбитый человек лет сорока. Русые волосы, зачесанные на прямой пробор, свежевыглаженный костюм, гладкое овальное лицо – офисный клерк-статист из американского фильма.
– С кем имею честь?
– Капитан Сапегин, следователь. Насчет иконы.
– Любопытно, – улыбнулся Морозов, показав ровные зубы. – Присаживайтесь. Каким боком следствие вписало меня в картину преступления?
– Пока никаким.
– Обнадеживает это ваше «пока».
Капитан присел напротив хозяина, на вежливо скрипнувший стул. Был Морозов слишком стандартен, глазу не за что зацепиться – и это раздражало Сапегина. Аккуратный, как манекен на витрине. Разве что на столе беспорядок: папки, тетрадки, пара раскрытых книг. Большая бутылка на деревянной подставке с роскошной, детально проработанной моделью яхты внутри. Возле дивана, у входной двери – книжный шкаф с массивными резными ножками: книги втиснуты в несколько рядов, некоторые, кажется, вот-вот упадут. Паркетный пол с густым слоем лака, будто воду кто разлил. И очень светло – из-за эркера, конечно. Ну и солнце как раз снова выглянуло из-за туч.
– Вы ведь в курсе событий, произошедших в деревне? Похищение иконы…
– Да-да, конечно.
– Мне сказали, что охранник детдома, дежуривший в ту ночь, пропал.
– Ну, так уж сразу пропал. Семченко, между нами говоря, таким вот образом пропадает пару раз в год… Понимаете?
– Понимаю, – кивнул Сапегин. – И тем не менее. Вы можете сказать, все дети были на месте в ту ночь?
– Разумеется. – Морозов перестал улыбаться. – Я всегда делаю обход после отбоя. Это примерно в двадцать три ноль-ноль.