Ошибка Марии Стюарт

Возможно, Босуэлл поймет ее. Хорошо, что она написала об этом.

«Он рассказал мне о епископе и Сазерленде и упомянул то дело, о котором вы меня предупреждали. Для того чтобы заручиться его доверием, мне пришлось изобразить расположение к нему. Поэтому когда он стал добиваться обещания, что после его выздоровления мы будем спать в одной постели, я согласилась при условии, что его намерения останутся неизменными. Но нам придется держать это в тайне, так как лорды опасаются, что если мы снова сблизимся, то он может отомстить им.

«Я рад, что ты рассказала мне о лордах, – сказал он. – Надеюсь, теперь ты хочешь, чтобы мы жили счастливо. Если это не так, то нас ожидают большие неприятности, гораздо серьезнее, чем ты можешь себе представить».

Что означали эти слова? Возможно, Босуэлл знает.

«Он не хотел отпускать меня и просил, чтобы я всю ночь сидела у его постели. Я притворилась, что поверила ему во всем, но в качестве предлога воспользовалась его же словами: он сказал, что очень плохо спит по ночам. Я никогда не слышала от него более уважительных и смиренных речей, и если бы я не имела доказательств, что его сердце непрочное и изменчивое, как воск, а мое уже тверже алмаза, то пожалела бы его. Но не бойтесь: я не изменю своей цели и останусь верна вам».

Дарнли был трогательным и являл собой образец смирения… но он являлся лжецом и убийцей.

«Он не обманет и не сможет разжалобить меня, как бы ни старался», – решила она.

Ей вдруг показалось, что в комнате есть кто-то еще. Она повернула голову и всмотрелась в густую темноту, но там никого не было. Просто чувство…

«Теперь я тоже стала лгуньей, – подумала она. – Он заразил меня и начал переделывать на свой манер. Одна плоть… он назвал меня своей плотью».

«Я занимаюсь делом, которое ненавистно мне. Вы бы посмеялись, когда увидели, как хорошо я лгу и притворяюсь, смешиваю правду и вымысел.

Он сказал, что есть люди, которые совершают тайные грехи и не боятся открыто говорить о них, и что он имеет в виду как великих, так и незначительных людей. Он даже вспомнил леди Ререс и сказал: «Бог пожелал, чтобы она сослужила тебе добрую службу». Потом он добавил, что никто не должен думать, будто моя власть заключается не во мне самой».

Был ли в этих словах какой-то смысл или Дарнли просто нес околесицу? Никто не знал о ее встречах с Босуэллом… или нет? Дарнли испытывал ее. Но если он думал, что может выбить из нее признание, то просто не знал, с кем имеет дело.

«Я сказала ему, что он нуждается в лечении, но здесь это невозможно. Потом я обещала лично сопровождать его в Крейгмиллер, а потом ухаживать за ним вместе с врачами и одновременно быть ближе к моему сыну».

«К моему сыну. Мне следует быть осторожной и не называть его «нашим сыном» или «принцем» на тот случай, если письмо попадет в руки врага».

«Простите, если излагаю мысли не слишком связно: я очень тревожусь, но рада обратиться к вам хотя бы в письме, пока все спят. Сейчас я представляю то, чего хочу больше всего на свете: лежать в ваших объятиях, быть вместе с самым дорогим человеком, ради которого я сейчас молю Господа уберечь его от всякого зла».

Письмо… оно, по сути, превращалось в любовное послание. Сколько же таких писем получил Босуэлл? Она знала, что он хранит самые витиеватые послания в плотно запертой окованной шкатулке. Она подарит ему серебряную шкатулку для своих писем и заставит его уничтожить все остальные.

Остальные. Сама мысль о них была ей ненавистна, хотя она понимала, что может существовать много других женщин, о которых она даже не слышала. Джанет Битон, колдунья из Брэнкстона, по-прежнему неестественно красивая, несмотря на преклонный возраст; Анна Трондсен, дочь норвежского адмирала, которая последовала за ним в Шотландию и потратила несколько лет на бесполезные увещевания. Вернулась ли она в Норвегию? Имелся также незаконнорожденный сын Уильям Хепберн, наследник Босуэлла. Но кто был его матерью?

А леди Босуэлл, Джин Гордон? Она не любила Босуэлла, когда они поженились, но что теперь? Он спал с ней, несомненно целовал ее грудь, и она тоже прижималась щекой к его волосам.

«О, Господи! Ревность превращает все мои любимые воспоминания в настоящий кошмар, когда выясняется, что они принадлежат не только мне.

Ему придется развестись с ней. А когда лорды и парламент освободят меня от брачных клятв – они найдут законный способ, – тогда мы сможем пожениться».

«Мы связаны клятвами с двумя недостойными супругами. Дьявол разделил нас, но Бог соединит навеки как самую верную пару, которая когда-либо существовала».

Мария с ужасом посмотрела на написанное, вычеркнула слово «дьявол» и написала сверху «целый год». Как она могла упомянуть дьявола?

Она отодвинула письмо в сторону. Почему она пишет такие вещи? Она чувствовала себя одержимой.

«Здесь есть зло, – подумала она. – Я почти физически ощущаю его».

Она вытерла о юбку холодные, но вспотевшие ладони. Ее рука сама собой взялась за перо и продолжила писать.

«Я устала, но не могу удержаться от письма, пока не кончилась бумага. Будь проклят этот сифилитик, донимающий меня своими требованиями! Он не сильно обезображен, но находится в прискорбном состоянии. Я чуть не умерла от его зловонного дыхания, хотя сидела в изножье его постели.

В итоге я поняла, что он очень подозрителен, но доверяет мне и отправится туда, куда я скажу.

Увы! Я никогда никого не обманывала, но вы стали тому причиной. Из-за вас я так преуспела в притворстве, что мысль об этом ужасает меня, и я близка к тому, чтобы считать себя предательницей».

Но Босуэлл на самом деле не хотел, чтобы она проходила через это. Скорее он хотел, чтобы она избавилась от ребенка. Для него это было простым и ясным решением проблемы.

Босуэлл. В первую очередь он был солдатом и сам увяз в трясине интриг, как ее белая лошадь в болоте во время возвращения в Джедбург. Как и она, он находился не в своей стихии. Им обоим угрожала огромная опасность.