Ошибка Марии Стюарт

Когда Бальфур нарочито медленными движениями свернул бумагу и сунул в карман, он настоял на том, чтобы ему налили вина, и, перед тем как заговорить, сделал глоток.

– Король собирается убить королеву.

Он заплатил тысячу фунтов за какой-то слух? За слух, который он уже знал? Босуэлл вспыхнул от гнева:

– Ему не удастся это сделать. Никто не доверяет ему и не будет сражаться за него. Все слуги королевы верны ей.

– Порох верен любому, кто его поджигает. Он послушно лежит и ждет.

– Где? – резко спросил Босуэлл.

– В подвале дома в Кирк-о-Филде. Есть договоренность, что королева проведет там ночь с субботы на воскресенье и погибнет при взрыве.

– А король?

– Он подожжет порох и спасется.

– Откуда вы это знаете?

Бальфур издал сухой смешок:

– Я сам положил туда порох. Это заняло полтора дня.

– Значит, вам заплатили за доставку пороха, а теперь заплатят за то, чтобы увезти его?

– Совершенно верно. Мой почасовой труд обходится недешево, не так ли?

– Вы заминировали дом своего брата? – пораженно спросил Босуэлл.

– Да, с его разрешения.

– Значит, он тоже участвует в заговоре. Кто еще?

– Больше никого. Король так непопулярен, что никто не станет связываться с ним. Это всем известно.

Босуэлла охватило облегчение. Слухи намекали на широкий заговор.

– По правде говоря, мне не хватило пороху, – с улыбкой сообщил Бальфур. – Я скупил весь, что смог найти в Эдинбурге, но упаковка еще недостаточно плотная. Требуется еще пятьсот или даже тысяча фунтов.

– Я сам заберу его, – сказал Босуэлл. – Я могу без труда поместить его на королевский склад в Данбаре, где не найдут никаких следов. И разумеется, ваш добрый брат Роберт будет доволен, что его дом останется в целости и сохранности, – он попытался улыбнуться Бальфуру. – А король не узнает, что его план раскрыт?

– Нет.

Обещания Бальфура были хуже, чем ложь. Единственный способ обеспечить его содействие – обмануть его.

– Теперь вы можете идти, – распорядился Босуэлл. – Наверное, вам нужно отдохнуть после тяжких трудов. Вы правильно сделали, что пришли ко мне. Разумеется, будут и другие награды, высокие посты от короны… – он проводил Бальфура до двери. – Но мне понадобятся ключи от дома, чтобы забрать порох.

– Вот они, – Бальфур уже держал в руке толстое железное кольцо с длинными ключами. Связка ключей оказалась увесистой, как камень. – Желаю приятного вечера. И постарайтесь не утомляться, вас ждет тяжелая работа, – он снова издал характерный смешок.

После его ухода Босуэлл опустился на скамью. Он почти не мог думать, только чувствовать. Пришлось ждать, пока кровь не успокоится.

Дарнли подписал себе смертный приговор. И он, Босуэлл, должен был нанести удар до того, как Дарнли поймет, что происходит.

«Я привезу недостающий порох из Данбара. Парис и мои сородичи помогут уложить его. Когда Дарнли ляжет спать в ночь на воскресенье, мы зажжем порох. Люди решат, что он взорвался по собственной неосторожности. Преступник наказал сам себя, подпилил сук, на котором сидел.

Тогда Мария будет свободна, и мы сможем пожениться».

Но это прозвучало не как радостное известие, а как приговор, обрекавший его на неведомую участь.

Босуэлл потянулся к своему военному трактату и поднес его к груди, как талисман.

«Я солдат, а не государственный деятель. Мне нужно лишь ее тело, а не ее корона. А кроме того… Все, кто ее любил, умерли молодыми или не по своей воле. Франциск. Шателер. Джон Гордон. Риччио. А теперь Дарнли».

Босуэлл покачал головой. Все это женские страхи и домыслы. У него есть цель, и если он не достигнет ее, то Мария умрет.

Против своей воли Босуэлл подивился изобретательности Дарнли, который предоставил бездушной силе делать свое дело, как будто человек не приложил к этому руку.

– Но для победы недостаточно одного хитроумия, – тихо сказал он. – Нужна еще храбрость, удача и точный расчет.

«Пусть тебе повезет, Босуэлл! – взмолился он. – Пусть удача будет на твоей стороне хотя бы раз в жизни, и тогда она больше тебе не понадобится».

* * *

Мария пребывала в замешательстве. Последние два дня Босуэлл не появлялся в приемном покое Дарнли и не посылал ей личных сообщений. Как ни странно, его слуга Парис тоже отсутствовал, и, хотя Мария пыталась поднять себе настроение мыслями о торжествах после свадьбы Бастиана и Маргарет, ощущение зла, сгустившегося вокруг, никуда не исчезло, когда жених и невеста выбрали черный цвет для своих свадебных нарядов.

Оставалось лишь два дня до того, как Дарнли уедет из Кирк-о-Филда. Он категорически отказался переехать в Холируд до свадьбы и заявил, что не собирается присутствовать на церемонии.

«Он делает это, чтобы досадить мне, – подумала она. – Но он не представляет, как прекрасен для меня каждый день свободы от него».

В понедельник он вернется в Холируд и, несомненно, надеется той же ночью оказаться в ее постели. Она содрогалась от отвращения при мысли об этом.

«А Босуэлл – как мне увидеться с ним? Смогу ли я вообще когда-либо встретиться с ним так, как хочу: провести с ним вечер, спокойно поужинать, заняться любовью в постели, поспать и снова заняться любовью посреди ночи? Это должно случиться. Этого не может не случиться.

Почему мой отец открыто развлекался со своими любовницами, а я должна скрываться, словно чумазая служанка?»

Она вспыхнула от негодования и на мгновение возненавидела своего отца.

«А мой дед? – с горечью продолжала размышлять она. – Он спал с бабушкой Босуэлла и не делал из этого тайны. А мы, их внуки, не можем себе этого позволить, потому что я королева, а не король. Мне недоступно то, что было дозволено Якову IV.

Он не мог испытывать более сильного желания!»

Ее страсть к Босуэллу и любовь к нему не подходили ни под какое описание…

– Пожалуйста, сядьте, Ваше Величество. Вы едва держитесь на ногах.

Смутившись, Мария обернулась и увидела лорда Джеймса, стоявшего за ее спиной.

Лорд Джеймс, живое воплощение королевских привилегий ее отца, проворно пододвинул стул. Она села, избегая его взгляда и остро чувствуя прилив крови к своим щекам.

– Извините за вторжение, но я хотел получить разрешение ненадолго отлучиться из Эдинбурга, – он говорил так почтительно, как будто никогда ничего не делал без ее позволения. – Я нужен моей жене в Сент-Эндрюсе.