Ошибка творца

– Нет, это черт знает что такое! – Возмущение старлея не знало предела. Только что, толкнув тяжелую, плотно пригнанную дверь, они вдохнули пыльного, душного воздуха. Темная дыра.

– Он глубокий? – спросила Маша, вглядываясь в темноту.

– Туннель-то? Не. – Федя вынул из кармана фонарик, – да и не туннель это вовсе. Был да и сплыл – заложили.

Луч фонарика пробежал вдоль округлых стен, перекинулся на потолок – серый.

– Надя? – крикнула Маша в глубину. Тишина.

Они медленно обошли на самом деле небольшое помещение.

– Она тут вообще была? – спросил почему-то шепотом Федя.

– Да. – Маша кивнула вниз, на пол, где только что гулял кругляшок света. Федя вновь полоснул лучом по низу стены. Темное пятно. Маша присела, дотронулась ладонью и почувствовала под рукой плотную ткань. – Посветите, пожалуйста, Федя…

Луч уперся в мятую джинсу, блеснули медные пуговицы.

– Это ее куртка, – прошептал Федя и, прочистив горло, добавил уже нормальным голосом: – Я ее узнал.

– Так, и что делать будем? – Лейтенант, оставшийся стоять на пороге, явно заскучал.

Маша подошла и как можно обаятельнее улыбнулась:

– Мне нужно, чтобы вы ее ко мне пропустили.

– Сюда? – лейтенант посмотрел на Машу с сомнением: она вообще как, здорова?

– Да, – твердо сказала Маша. – Я останусь тут, а молодой человек уйдет с вами.

– Я могу и… – начал Федя, но Маша легко дотронулась до его руки, прерывая.

– Не надо, Федя. Нам с Надей необходимо поговорить по душам, а при вас, боюсь, не получится. – Маша повернулась обратно к лейтенанту: – Ни в коем случае нельзя дать ей заподозрить, что я тут.

– А если она будет не одна? – Лейтенант задумчиво смерил взглядом Машину фигуру – не с точки зрения мужского интереса, а исключительно прикидывая: потянет – не потянет?

Маша усмехнулась:

– Если за Надеждой Шварц будет идти преступник с пистолетом, то, наверное, стоит меня предупредить.

Старлей кивнул, Федя нерешительно замер на пороге.

– Идите, Федя, – улыбнулась Маша. – Сами видите: Надя сейчас уже не убийца, а жертва.

– Фонарик, – сказал Федя и протянул ей фонарь. Маша благодарно кивнула. Из туннеля дыхнуло теплым воздухом, раздался приближающийся гул. Задержанная электричка.

– Вам пора. Спасибо, Федя. Я отдам. – Маша взяла фонарик и дала возможность мужчинам закрыть дверь снаружи.

Еще через несколько минут она услышала за железной дверью рев поезда и скрежет тормозных колодок. Маша вздрогнула и, повернувшись в полной темноте, сделала несколько шагов вперед. Затем, вспомнив про фонарик, посветила себе – совсем недолго, только чтобы добраться до оставленной Надей куртки. Села, прислонившись к единственной тут прямой, заложенной кирпичом стене. Камень казался приятно прохладным. Но вот воздуха, свежего воздуха, решительно не хватало. Она поймала себя на том, что пытается вдыхать его, душного и пыльного, совсем понемногу, будто экономит. Как Надя умудряется проводить здесь целую ночь? Маша выключила фонарик, осторожно положила его рядом – неизвестно, насколько в нем хватит батарейки, лучше не рисковать. И приготовилась ждать.

Надя

Бронислава была похожа на корову, покорно ждущую на лугу хозяина. Тяжелая, с каким-то уставшим, но смешно-решительным некрасивым лицом. То и дело смотрит на маленькие часики на тонком черном ремешке, выглядящие нелепо на ее крупном запястье. Теперь такие никто не носит. Впрочем, она вся была эдакая… винтажная, – определила про себя Надя. Эти косы и шерстяные юбки даже летом. Юбки, закрывающие колени, – тут, впрочем, правильно. Коленки у Брони – округлые, с ямочками, и локти такие же, как у купчих на картинах Кустодиева. На это, видать, и запал Шаромыжкин, сиречь Калужкин. Интересно, эта дура хоть знает, что очаровала нынешнего директора Института генетики? И то, нечего сказать, – видный поклонник. Надя хихикнула под капюшоном спортивной кофты. Но некая досада осталась – Калужкин, престарелый, скучный, был по сию пору единственным мужчиной, никак не отреагировавшим на ее писаную красу. Что ж, пусть будут счастливы. Надя состроила было обиженную гримаску, но мысль оборвалась – повернувшись, Бронислава явила взору огромный рюкзак за спиной. Судя по всему, серьезно отнеслась к Надиной просьбе. Ассистенточка. Не зря ее отец нанял, старательна. Тень отца, а точнее, отсвет гения, позволял дочери пользоваться Брониной лояльностью и после его смерти. Очевидно, до сих пор не верит, что кто-то из семьи Шварца способен на убийство. Клеймит Никитку-шизофреника. Надю вдруг охватило безудержное веселье: убить, что ли, эту дурочку? Можно задушить прямо в подземелье, и кто ее потом обнаружит? Понять бы только, когда она сама оттуда выйдет? Будет глуповато спать рядом с разлагающимся трупом – место-то для ночевки и так не ах! Да и пригодиться может эта – как ее папа называл? Бронислава – основа бронесостава? Надя быстро набрала еще одно СМС: это было уже третье место, куда она вызвала бывшую отцовскую аспирантку, и теперь Надя полностью уверилась: никто не шел темным татем за доблестной Броней, не привела она за собой никаких «хвостов». Чиста от подозрений.

Бронислава вздрогнула, получив ее сообщение, – вынула мобильник, явно поставленный на виброрежим, из кармана летней куртки. Нахмурив соболиные брови, прочла сообщение, подтянула лямку рюкзака чуть повыше и послушно потопала к эскалатору, ведущему вниз – к следующему переходу. Надя, усмехнувшись, испытала к дурочке даже нечто вроде жалостливой нежности. Время уже позднее – она так подгадала – несколько последних электричек, Броня передаст ей рюкзак на платформе и уедет на одной из них.

– Привет, – тихо сказала она в спину с рюкзаком, не выходя из не охваченной камерой «темной зоны».

Рюкзак застыл, Броня медленно повернулась, вглядываясь в лицо под капюшоном. Надя поморщилась – да, она выглядит не бог весть как хорошо, но и не так уж чтобы совсем ее не узнать.

– Привет, – растерянно улыбнулась Бронислава и подошла поближе.

– Спасибо, – Надя кивнула на рюкзак, – ты меня очень выручила.

Броня пожала плечами, одновременно высвобождая их от рюкзачных лямок:

– Да ничего. Ты бы поступила так же на моем месте.

Надя неопределенно улыбнулась. Ну, конечно.

– Но я не просто принесла тебе провизию со спальным мешком, – сказала негромко Бронислава.

– Нет? – продолжала вежливо улыбаться Надя.

Бронислава помотала головой.

– Я знаю, кто вас убивает.

– «Вас»? – Надя нахмурилась, сохраняя на губах легкую улыбку.

– Ты понимаешь меня. Детей Шварца.

– Калужкин донес? – усмехнулась Надя.

Броня кивнула.

– И кто же? – Надя не отрывала взгляда от широкого Брониного лица: кровь с молоком, нежнейшая россыпь веснушек и глаза – синие. Раньше Надя их цвета не замечала.

– Я не могу тебе тут объяснять. – Броня обернулась, нашла взглядом парочку подростков и старика, ожидающих на платформе. – У меня есть возможность все это прекратить, раз и навсегда.

Надя вздохнула. Бред институтки? Не похоже. Черт ее знает, в чем ей мог там признаться влюбленный Калужкин? Возможно, есть что-то, что она упустила? А если так, то существует только одно место, где можно поговорить без свидетелей.

Маша

Маша вздрогнула, услышав, как в душной темноте впереди открылась дверь. На секунду она увидела на фоне параллельно бегущих кабелей в фантомном галогенном свете туннеля два силуэта. Одна из фигур была явно Надина. Второго человека Маша сразу не опознала.

– Доставай фонарик, – услышала она голос Нади.

– Сейчас, – ответил шепот. Что-то тяжелое упало на пол. Послышался звук открываемой молнии. – Вот.

Крупный луч от явно большего, чем у Маши, фонарика заметался по стене. Маша встала, подобравшись: прежде чем объявить о своем присутствии, ей хотелось понять, с кем она имеет дело.

– Поставь его на пол, вертикально. – В голосе Нади послышалось легкое раздражение. – И можешь не шептать, тебя тут, кроме меня, все равно никто не услышит.