Ошибка творца

– И где теперь дама? – меланхолично спросил Андрей.

– На кладбище, понятное дело. Сначала в больницу попала, сильно ее избили в собственном подъезде – еще год поездила в коляске, а потом ее в этой самой коляске спустили с лестницы в том же подъезде. Якобы испортились тормоза. И это не единственная подобная история разрешения Веселовым политических споров, так сказать.

Андрей записал: Сергей Веселов. Ходунская. И поднял глаза на очевидно повеселевшего от второго стакана детектива.

– Тебя интересуют последние инициалы? Марианна Владимирова-Ленская.

– Ого! – усмехнулся Андрей. – Тоже актриса?

– Певица! – хмыкнул Анатолий. – Хорошенькая, сил нет! Сначала училась в консерватории, у очень престижного педагога – Ветицкой, слыхал?

Андрей отрицательно покачал головой. А Мирзоев кивнул:

– Я тоже не слыхал, пока не начал в грязном белье Марианны копаться. Одним словом, старуха Ветицкая ею занималась-занималась, всю душу, по словам консерваторских, вкладывала. А потом поругались они, профессорша со скандалом нашу девочку выкинула и назад сказала не возвращаться. В чем суть конфликта – никто не знает. Марианна молчит, ясное дело.

– А у профессорши ты не спрашивал?

– А… Тут-то и зарыта собака. – Мирзоев нацедил себе еще коньяка. – Ветицкая умерла. Передозировка снотворного – есть такой транквилизатор: феназепам. Она давно уже его принимала от бессонницы, об этом все знали, старуха часто жаловалась, что дозу приходится увеличивать. Но не до такой же степени! Одним словом, подозревали самоубийство и историю быстро замяли. Но я, конечно, не поверил в это дело: такие старухи за жизнь держатся цепко. Чего ей было помирать-то? Обласкана учениками и начальством, денег от частных уроков немерено, видел бы ты ее квартирку на Покровке…

– Давай к делу. – Андрею уже все было ясно и хотелось поскорее из этой замызганной комнатенки на свежий воздух.

– За день до смерти приходила Марианночка к преподавательнице – типа мириться. Опознали ее соседи. Только что докажешь-то? Ничего не докажешь. – Анатолий грустно сморгнул и опрокинул в себя остатки коньяка: – Твое здоровье.

А Андрей встал и протянул ему руку:

– Спасибо. Очень помог.

– Тебе спасибо, – кивнул на почти пустую бутылку Анатолий. – И да, знаешь, что он мне сказал, ну, Шварц то есть, когда я ему по очереди рассказал обо всех пятерых – минус его собственная дочь, что были в списке?

– И что?

– Заявил эдаким начальницким тоном: «Спасибо, я этим займусь».

* * *

Маша позвонила ему, когда он уже сидел в машине:

– Он пропал!

– Кто пропал? – не сразу понял выруливавший на Алтуфьевское шоссе Андрей.

– Калужкин. Ты где сейчас?

– А может, и бог с ним? Все еще в Кунцево. Только что вышел от нашего Пинкертона.

– Есть новое?

– Есть, и существенное. – Он коротко изложил Маше содержание беседы и закончил: – Главное, у нас теперь имеются все имена. Плюс к уже знакомым – один политик и одна певичка.

– Надо поехать, поговорить с Надей, – тихо сказала Маша. – Она – ключ ко всему, я уверена.

– Давай подождем до завтра, а? – попросил Андрей. – Поздно. Я устал.

– Помнишь, – медленно сказала Маша, – на суде случилась некая странность? Приятели по ролевым играм Нади Шварц говорили о том, что отец пытался Надю отравить?

– Ну. – Андрей вздохнул: как же осточертела ему вся эта шварцевская семейка!

– Я тогда еще заметила, как она отреагировала: все время сидела эдакой Снежной королевой, а тут резко встрепенулась и стала страстно доказывать, что папа не хотел ее убивать. Он хотел ее совратить. – Маша помолчала. – Думаю, что эта часть свидетельских показаний была единственной правдой в той горе лжи, которую наворотила для своих приятелей Надежда Шварц.

– Борис Шварц хотел убить свою дочь?

– Да. Борис Шварц хотел убить свою дочь. И она об этом каким-то образом узнала. И убила его первой.

– Отличная версия, – сказал Андрей, а красный светофор уже сменился зеленым, и за его спиной заклаксонили наиболее нетерпеливые автолюбители. – Но даже если Шварц хотел убить свою дочь, всех остальных уничтожил явно не он. Потому что с его смертью убийства не прекратились.

– Да. И еще потому, что Надя Шварц все еще кого-то очень сильно боится.

Отрывок из зеленой тетради

«Два – вполне достаточно».

«Второй может подождать».

«Маленькие семьи – ярче будущее».

«Стерилизация – лучший метод».

Лишенный европейского послевоенного послевкусия, Сингапур, бывшая британская колония (привет вам, английские джентльмены!), взялся за создание нового общества с усердием неофита. Программа была названа «позитивная евгеника» – очевидно, в пику фашистской «негативной», и началась еще в конце 60-х. Беби-бум привел к легализации абортов и стерилизации. Более того, на них настаивали. Никаких отпусков по уходу за третьим ребенком, больницы брали двойную плату за пациентку, если она рожала третьего, цена на квартиру мгновенно поднималась, как только в семье появлялось третье дитя. Лучшие школы – только тем детям, чьи родители согласились на стерилизацию до сорока. Такая политика – противоположная нынешней европейской, дала результаты. Однако ближе к 80-м выяснилось: женщины и правда стали рожать много меньше. Но умные, с университетским образованием, перестали рожать совсем: ибо существует обратная зависимость между количеством лет, проведенных в высших учебных заведениях, и количеством детей. Получалось – умные образованные мужчины, вместо того чтобы найти себе подобных, женились на малайках и индианках, и ценный генетический материал уходил в песок. Обозначив эту «серьезную социальную проблему», правительство приступило к делу. Теперь образованные матери получали преимущества в получении жилья и образования для детей плюс налоговые льготы.

Но и этого оказалось недостаточно – необходимо было переключить внимание сингапурских мужчин на умных женщин. И потому правительство выступило как гигантское брачное агентство, создав Подразделение Социального Развития (SDU в английской транскрипции). Встреченное поначалу дружным смехом (SDU расшифровывали как «одинокие, отчаявшиеся, уродливые») и возмущением: барышни с университетским дипломом чувствовали, что их унизили, а барышни без оного печалились, потому как у них отнимали единственную надежду на социальный лифт. Однако подразделение усердно гнуло свою линию: для молодежи с высоким ай-кью организовывались совместные океанские круизы по странам Азии и веселые вечеринки с французским шампанским, была создана сеть тренажерных залов и кинотеатров. Госработникам даже предоставлялись выходные – специально для романтических встреч, проходящих под эгидой Эс Де Ю. Заключив брак, подобные пары сразу получали от государства кредит на квартиру и внушительную денежную премию. Их поощряли к рождению трех и более детей. Тогда как необразованным продолжали предлагать добровольную стерилизацию в обмен на решение их жилищных проблем.

И дело сдвинулось с мертвой точки – в первый год среди участников программы было зарегистрировано только два брака. Но машина набирала обороты. За два десятилетия, прошедших с начала госинициативы, переженились уже 33 тысячи человек. Они и дадут потомство, которому суждено стать будущим Сингапура.

Занятно, как социум на протяжении истории движется от закрытости и запретов к полному разрушению границ и смешиванию. Только если в викторианской Англии «входным билетом» в высшее общество служила родовитость, в современном Сингапуре это интеллект. Однако что делать тем, кого природа не одарила ни умом, ни красой? Боюсь, что у них остается один выход, новейшая евгеника – пластическая хирургия.

Надя

Она решилась. В конце концов, идти ей было уже некуда и защищать ее – некому. Он ей не нравился, этот политик. Она ему не доверяла. Но, прощаясь с ней тогда, в «Макдоналдсе», он произнес верную фразу:

– Нам надо объединяться в прайд, моя дикая кошечка, чтобы самим вычислить охотника. Две головы лучше одной. – И добавил, поиграв ключами от спортивного «БМВ», призывно пикнувшего совсем рядом: – А потом, когда с этой историей будет покончено, можем и на свидание сходить.