Оскар: неофициальная история премии
Шрифт:
К концу XIX века американская публика, как, впрочем, и европейская, резко охладела к однообразным сюжетам первых фильмов, а также к несовершенству их демонстрации. Свою лепту к усиливающемуся унынию добавил и экономический кризис 1900 года, вследствие чего резко упал спрос на киноаппараты. Патентная война, которую с переменным успехом вел Эдисон, вследствие этого на какое-то время затихла, и пальма первенства под сурдинку перешла в руки предприимчивых французов. Благодаря их усилиям особо популярными у американцев, предельно утомленных потоком “своего” кинопримитива, становятся “чужие” фильмы Мельеса, поражавшие воображение публики фантастическими сценами и феерией трюков.
Глядя на все это, Эдисон не мог сидеть сложа руки, раз за разом убеждаясь, что
Когда интерес публики к кино снова окреп, Эдисон вступил в очередную фазу войны за установление своего господства на кинорынке. Юристы его компании набрасывались буквально на всех, кто не располагал патентами, доведя за короткий отрезок времени количество судебных процессов по вопросу о нарушении авторских прав Эдисона до 200 (!!!). Некоторые конкуренты их босса были подвергнуты арестам, большинство других – крупным штрафам. Что же касается главного соперника, компании “Biograph”, то она располагала не меньшим, нежели “Edison”, количеством денег и адвокатов, способных отра-зить любые наскоки. Так или иначе, но всем сторонам этого конфликта требовался выход, и он был найден.
В конце 1907 года юристы Эдисона инициировали совещание с участием представителей всех крупнейших кинокомпаний. Собравшимся было предложено рассмотреть возможность следующего компромисса: Эдисон соглашался на использование своего патента при условии отчислений ему определенного процента с доходов. В ответ последовало предложение объединиться в одну компанию, которая и получит монополию на патент Эдисона. Лишь в таком случае новоявленные компаньоны смогут изыскать средства для уплаты процентов. Выслушав присутствующих, Эдисон взял тайм-аут, затянувшийся на целый год. Когда же окончательно стало ясно, что другого выхода нет, Эдисон, скрепя сердце, все-таки решился вступить в новое объединение из девяти фирм, получившее название “Компания кинопатентов”.
Так начался новый, обнадеживающий многих 1909 год. Оптимизм членов сообщества усиливало одно немаловажное обстоятельство, точнее, параграф устава, запрещавший включение дополнительных членов. Постойте, но это же “непроницаемый трест”, наверняка воскликнули бдительные наблюдатели происходящего из числа газетчиков. По всей вероятности, не только они одни, но и чиновники, стоящие на страже антимонопольного законодательства. Однако “Компания кинопатентов” оказалась куда дальновиднее, заранее предвидя такую реакцию. Она сумела защитить себя за счет хитрой уловки: с юридической точки зрения, оказывается, она была создана для охраны патентных прав Эдисона, а не для монополизации кинорынка. Таким образом, победа была одержана, и компания сразу же перешла в наступление с целью захвата кинопроката.
Для осуществления этого замысла следовало прибрать к рукам все прокатные конторы и кинотеатры страны. Время показало, что у Эдисона и K° хватило сил лишь на 57 % задуманного. Увы, это была самая что ни на есть пиррова победа. Насытить такой обширный рынок своими фильмами не смогла бы ни одна монополия. Сеансы того времени продолжались не менее часа, представляя собой программу из нескольких фильмов. Более того, эти программы сменяли друг друга чуть ли не ежедневно. Следовательно, “Компании кинопатентов” предстояло ориентироваться на выпуск от 30 до 60 фильмов в неделю, что было абсолютно нереально. Однако всесильной тогда компании казалось, что развязанную ею войну следует вести до победного. И пока она пребывала в своем заблуждении, в ее глубоком тылу стали разворачиваться поистине судьбоносные для кино США события.
Часть мелких кинобизнесменов, не желавших подчиняться “Компании
кинопатентов”, но не обладавших возможностями к сопротивлению, решили сбежать куда подальше в духе пионеров эпохи освоения Дикого Запада. Объявив себя “независимыми”, не имея подчас ни офисов, ни павильонов, они прокатывали приобретенные по дешевке чужие фильмы либо производили кустарным способом свои, выбирая для натурных съемок отдаленные уголки страны. Примечательный факт: упорные “независимые” создавали свою более дешевую и разнообразную продукцию на европейской киноаппаратуре. Поначалу они действовали на голом энтузиазме и, скорее всего, лопнули бы от непомерной натуги, но, по мере притока в их лагерь мелких финансистов, стали все выше и выше поднимать голову.В 1910–1915 годах война велась с переменным успехом, приняв позиционный характер, и в конце концов завершилась безоговорочной победой “независимых”. Слишком рано “Компания кинопатентов” почила на лаврах, превратившись в типичную бюрократическую организацию, слепо придерживающуюся выработанных ею же стандартов. Когда-то она сумела вырваться из тисков антимонопольного законодательства, но они лишь разжались на какое-то время, чтобы с громким лязгом раздавить непокорных именем антитрестовского закона Шермана. По иронии судьбы, революция в американском кино свершилась в… 1917 году.
Свято место, как известно, пусто не бывает, и в образовавшуюся со смертью “Компании кинопатентов” брешь незамедлительно хлынули “независимые”. Так началась новая эра, ознаменованная стартом игры без правил. Несмотря даже на гангстерские меры, к которым частенько прибегала “Компания кинопатентов”, ее действия все-таки подчинялись некой логике. “Независимые” же напоминали стороннему наблюдателю броуновское движение. Пройдя настоящую школу выживания, они тотчас отвечали друг другу ударом на удар, применяя одни и те же приемы. Нормой жизни в кино стали сбор разведданных, формирование компромата, подсматривание, воровство, переманивание, шантаж, лживые посулы, липовые контракты, искусственно завышенные гонорары звезд за счет понижения зарплаты техперсонала и т. д., проистекавшие из глубокой убежденности “независимых” в том, что тот, кто не успел, тот опоздал.
Вертя головами по сторонам и не имея четкого плана действий, они были вынуждены производить одно и то же, держась друг за друга, как за спасительную соломинку. Истории свойственно повторяться. Пока осваивались захваченные кусочки бывшей киноимперии, один за другим стали приходить в себя нокаутированные враги. Первым очнулся “Biograph”, потянувшийся в сторону от Нью-Йорка вслед за победителями.
Дорога на Голливуд
Начало разговора о возникновении будущей столицы кинематографа требует вернуться немного назад, во времена, когда трест Эдисона еще только-только развязывал войну Гулливера с лилипутами. Нам следует проследить за одним из маршрутов отступления “независимых” на юго-запад в направлении Калифорнии. Ведь именно ему предстояло вывести их на золотую жилу, в сравнении с которой меркнут все Эльдорадо и Клондайки, вместе взятые. Произошло это в начале 1908 года, когда сотрудники кинофирмы чикагского предпринимателя Уильяма Н. Зелига (по прозвищу “Полковник”), входившей в состав империи Эдисона, подыскивали натуру для съемок фильма “Граф Монте-Кристо”.
Выбор оператора Томаса Персонса и режиссера Фрэнсиса Боггса пал на мрачное предместье Лос-Анджелеса, возникшего на месте испанской колонии. Эту окраину именовали Голливудом в честь загадочного растения остролист, не встречавшегося в Калифорнии. Во всяком случае, в те годы. Мистики станет еще больше, когда мы обнаружим, что не было как такового и самого Лос-Анджелеса. Тогда он представлял собой не город в привычном понимании этого слова, а 12 населенных пунктов с общим названием.
Впрочем, есть и другая версия происхождения таинственного названия “Голливуд”. На его авторство вполне может претендовать некая миссис Лейда Уилкокс, присвоившая в 1886 году имя “Голливуд” своему ранчо. Когда же в его окрестностях в 1903 году разросся целый поселок, местные жители предпочли это же название, указывавшее на самую заметную из построек.