Оскар за убойную роль
Шрифт:
– Ой, плохо, Валера. Как Маяковский писал: «Устала правая, работаем – левой. Левой! Левой!»
…Так они и ехали до самого Версаля, перемежая анекдотами, прибаутками и сплетнями серьезный разговор о внутреннем и внешнеполитическом положении России и Франции. В том же духе они вели беседу и потом – в королевском дворце, осматривая парк с идеально подстриженными кустами и газонами. Они хорошо знали и понимали друг друга – друзья-приятели с восемнадцатилетним стажем, которых сейчас раз в год по обещанию сводит судьба то в коридорах Центра, то в загранкомандировке…
Потом они
– Ну, и как ты вчера провел время?
Худощавый, не ожидавший вопроса, вскинулся:
– Ты о чем это, Валера?
– Я о Жюли.
Второй сбился с ноги. Повисла пауза.
– О какой еще Жюли?!
– Не надо прикидываться, – устало сказал Ходасевич (тогда еще не полковник, а всего-навсего майор). – Не надо, Николя. Мы все знаем.
– Я не понимаю, о чем речь.
Ходасевич вздохнул, поморщился.
– Передо мной-то дурака не валяй.
– Я правда не понимаю.
– Хочешь услыхать от меня, что нам конкретно известно? Ладно, хорошо. – Валерий Петрович пожал плечами. – У тебя появилась любовница. Ты ее знаешь как Жюли Прево, двадцати восьми лет, разведенную. Она представилась тебе редактором издательства «Галлимар». Ты встречаешься с ней уже три месяца. Она ездит на «Пежо-205». Проживает на площади Шаттле, в мансарде на шестом этаже, и ты по меньшей мере трижды был у нее дома.
Первый, сухощавый, остановился. На его щеках заиграли желваки.
– Ч-черт, – выругался он. – Черт, черт и черт!
– Эх, Колька! – участливо сказал Ходасевич. – Почему же ты не доложил-то?
– Ты смеешься, Валера?! Я женат.
– Вот и я о том же, Коленька.
– Брось, Валера! Что за ханжество! Ты же не партбюро! Я уже почти полгода здесь торчу! Один-одинешенек, как хрен с горы!
– Ты же знаешь инструкцию. Ты должен был доложить – причем как только, так сразу. А еще лучше – в тот момент, как у тебя на нее первый раз встал.
Худощавый сморщился, словно объелся зеленых яблок.
– Перестань ты, Валера! Ты же знаешь Потапова. В тот же день, как я бы ему доложил, он меня бы сразу в Москву отправил. С первым же самолетом Аэрофлота!
– Ну и ладно. И отправил бы. Тогда у нас с тобой не было бы этого разговора.
– Ну, Валерка! Не будь ты ханжой! Что страшного в том, что мужик развеется в командировке?!
– Хочешь мое мнение? Личное мнение?
– Ну?
– Ничего. Абсолютно ничего страшного.
– Вот видишь!..
– Подожди. Я не закончил. Ничего страшного в этом бы не было, если б твоя Жюли не являлась установленным сотрудником Си-ай-эй. [9]
– Что?!
– Что слышал.
– О боже!!
– Да, малыш.
– Не может быть!
– Может, Николя, может. Так что, судя по всему, американцы готовят операцию.
– Какую операцию?
– Не прикидывайся. Твою вербовку. Классический случай: женатого разведчика, работающего под дипломатической крышей, поймали на бабе.
9
CIA –
то есть ЦРУ (англ.).– О боже!
– Но они тебя не поймают.
– Почему?
– Потому что вчера в мансарде на площади Шаттле ты видел свою Жюли последний раз. Могу заявить тебе официально: завтра ты улетаешь на Родину. Заседание партбюро у тебя будет там. И молись богу, чтобы для тебя все счастливо кончилось.
Они остановились на высоком, идеально подстриженном холме, в тени платана – высоченного, наверное трехсотлетнего. На сухощавого было жалко смотреть. Он, еще получасом ранее выглядевший важным, элегантным господином, теперь сдулся, превратился в маленького, несчастненького, напроказившего типчика. Вдруг он вскинулся и вплотную приблизился к Ходасевичу.
– Валера, постой! Постой! – Он даже чуть не схватил его за грудки, но потом передумал. – Это же такой случай! Ты что, не понимаешь, какой это шанс?! Почему бы нам не сыграть с американцами? Не разыграть эту самую Жюли? Ты считаешь, они меня будут вербовать, – пожалуйста! Пусть попробуют! Прекрасно! Естественно, я сделаю вид, что сломался. Я соглашусь работать на них. А на самом деле буду работать на нас. На Центр. Стану двойным агентом. Буду сливать церэушникам «дезу»! Стану делать все, что вы скажете!
Ходасевич медленно, однако со всею непреклонностью покачал головой.
– Нет.
– Но почему?! Почему, Валера?!
– Нет – потому что ты не сможешь.
– В смысле?
– Ты не потянешь такую игру.
– Не потяну?! – снова вскинулся худощавый. – Не потяну? Это ты так решил?!
Ходасевич снова медленно, но веско покачал головой.
– Нет. Это мнение Центра.
– Но это ты!.. – выкрикнул худощавый. – Ты!.. Ты сам все решил за них! Ты им дал всю информацию!
– Да, рекомендации Центру давал я, – медленно проговорил Валерий Петрович. – И там со мной согласились. Потому что я считаю, что двойной игры в твоем случае быть не может.
– Но почему?!
– Ты просто не выдержишь. Сломаешься.
Ходасевич с вызовом посмотрел на товарища.
Тот выкрикнул:
– Да почему ты так решил? Почему?!
И вдруг – бросился на Ходасевича. Он коротко, но мощно ударил его в лицо. Но удар не достиг цели. Валерий Петрович отшатнулся и перехватил руку товарища. И сам, в свою очередь, нанес короткий и резкий удар в солнечное сплетение. Его противник согнулся и стал медленно опускаться на траву.
– Почему-у-у?.. – со свистом выдохнул он.
– Вот именно поэтому, – холодно припечатал Ходасевич. – Потому что ты, Колька, слабак.
Валерий Петрович рассказал эту историю Тане со значительными купюрами. Он не назвал ни места, где она происходила, ни года, когда она случилась, ни имен главных (помимо Николая Птушко) персонажей. Многое отчим не упомянул: Париж, Версаль, мансарда на площади Шаттле, резидент Потапов… Получилась байка из шпионской жизни – сказка вроде: «В некотором царстве, в некотором государстве…»