Оскар за убойную роль
Шрифт:
– Теперь Максим Мезенцев, – проговорил в трубке собеседник Ходасевича. – Он…
– Отдайте, – не в силах сдерживаться, умоляюще проскулил наркоман.
– А вот это уже интересно, – сказал Ходасевич в трубку, выслушав данные на Татьяниного возлюбленного. – Спасибо тебе, старина. С меня причитается. – Нажал на «отбой», брезгливо глянул на наркомана, послушно сидящего на толчке у его ног, и бросил шприц на грязный пол.
– Подавись. Надеюсь, ты скоро сдохнешь.
Юлия Николаевна допустила Валерия Петровича к падчерице только в воскресенье.
Едва Ходасевич зашел в палату, сердце его болезненно сжалось. Таня лежала на подушках бледная, безучастная. На щеке – кровоподтек. Худые руки распростерты поверх одеяла. Лицо изжелта-бледное. Глаза закрыты – однако по дрожанию век отчим заметил, что она не спит.
Никогда еще Валерий Петрович не видел свою падчерицу такой несчастной.
Он подошел к кровати, прошептал:
– Танюшка…
Она открыла глаза, произнесла равнодушно:
– А, Валерочка…
– Я тебе конфеток принес. И апельсинов.
Он пододвинул стул и уселся у изголовья.
– Спасибо, – безучастно пробормотала она.
Глаза ее были устремлены в бесконечную даль. Правая рука то сжимала, то разжимала одеяло.
– Врачи говорят, что ты в порядке. Тебя скоро выпишут.
– Спасибо, – тем же безжизненным тоном сказала Татьяна.
Ходасевич сделал попытку расшевелить ее:
– О чем ты все время думаешь?
Она дернула плечом, словно бы отмахиваясь от отчима – и от всех мирских мыслей.
Валерий Петрович медленно и участливо проговорил:
– Попробую угадать. Ты думаешь: «За что мне такое наказание?»
Она минуту поразмыслила, а потом молча кивнула. Глаза ее наполнились слезами. Ходасевич порадовался: пусть лучше будет такая реакция, чем никакой вовсе. Он осторожно сказал:
– Танюшка, хочу сообщить тебе главное…
– Главное – по сравнению с чем? – болезненно усмехнувшись, прервала она его.
Отчим не ответил, продолжая свою мысль:
– …Все твои беды – это не простое стечение обстоятельств.
В глазах Тани зажегся слабый огонек интереса. «Слава богу», – подумал отчим.
– А что же тогда? – спросила Татьяна. В ее голосе прозвучал оттенок недоумения. Это было проявлением живого человеческого чувства, и Валерий Петрович порадовался.
– Танечка, все, что случилось с тобой, было спецоперацией.
– Что-о? – Удивление выхлестнулось полной мерой, безжизненная Татьяна становилась хоть отчасти, да похожей на прежнюю огневую, задорную Таньку.
– Да, Таня, – повторил отчим. – Это была спецоперация. Направленная против тебя. Против тебя – лично.
– То есть ты хочешь сказать… – Глаза Татьяны сузились, она приподнялась на подушках.
– Да, я хочу сказать, – прервал ее Валерий Петрович, – все, что с тобой произошло: кража документа из сейфа, его публикация в газете, человек под колесами твоей «Тойоты», взрыв машины и даже нападение на тебя в подвале – все это не случайно. Все было подстроено.
– Подстроено?!
– Да. И (ты уж
прости, что я говорю об этом, но мама мне рассказала) история с твоим Максом – тоже.– С Максом?! – повторила Таня. Глаза ее расширились. – Ты хочешь сказать, что он встречался со мной… что мы с ним… Мы встретились не случайно?!
– Я думаю, да, – кивнул отчим.
– Я не верю!
– Увы, это так.
– Но зачем? Зачем ему это понадобилось?!
– Я с ним еще не толковал. Но кое-что я о нем узнал. Это Максим Мезенцев, 1972 года рождения, проживает по адресу: улица Шушенская, дом семь, квартира сто пятнадцать. Пока все правильно?
– Да, – поморщилась Татьяна.
– Он говорил тебе, где работает? – поинтересовался отчим.
– Говорил, – вздохнула падчерица. – В какой-то фирме. Холодильники продает. И прочую дрянь.
– Боюсь, Танечка, что к холодильникам он отношения не имеет. Макс Мезенцев окончил Рязанское воздушно-десантное училище, два года прослужил в армии, потом демобилизовался, с тех пор работает в различных охранных структурах. Специализация – коммерческая разведка и контрразведка. Работает под прикрытием, имеет навыки внедрения и вербовки. В настоящее время числится в частном охранном предприятии «Сталь-два».
– Господи! – выкрикнула Таня. – Макс – и разведка?! Никогда не поверю!
Отчим промолчал. Танино лицо закаменело. Она сухо спросила:
– Ты выяснил, зачем я им понадобилась?
– Пока нет.
– А у тебя есть версии?
– Долго рассказывать.
– И все же?
– Кто-то хотел заставить тебя страдать. Лично тебя.
– Кто?!
– Имени я не назову. Потому как сам не знаю. Но этот «кто-то» наверняка человек властный, богатый и могущественный. Организовать прыжок наркомана под твою машину или похищение документа из сейфа дорого стоит.
Валерий Петрович пока не стал говорить Тане, что с недавних пор каждый ее шаг зачем-то записывался на видеопленку, – и без того хватит ей травмирующих сведений.
– Но зачем кому-то все это организовывать?! Это же так сложно! И так глупо…
– Этот «некто» решил погубить тебя. Погубить – вот таким изощренным, извращенным способом.
– Но почему – меня? За что?
– Давай подумаем. Вместе подумаем.
Таня подалась на кровати вперед. Скулы ее слегка разрозовелись. И хоть она по-прежнему была бледна, отчим видел, что жизнь по капельке возвращается к ней.
– Я хотел бы знать, – с расстановкой проговорил отчим, – кого ты могла обидеть и унизить настолько, что он решился на такую изощренную месть. Кто твои враги?
– У меня нет врагов.
– Враги, Танюшка, имеются у всех.
– Но не до такой же степени!
Таня приподнялась на подушках. Кровь прихлынула к ее лицу, глаза заблестели – словом, она уже не была похожа на то сломленное, несчастное существо, которое Валерий Петрович застал в палате всего полчаса назад; и отчим порадовался, что ему удалось вернуть свою любимую падчерицу к жизни – пусть даже с помощью шока.