Осколки мёртвых душ

— Сядь рядом со мной и помолись, дитя.

Я не сдвинулась с места.

— Я сказал сядь и помолись.

Закатив глаза, я нехотя поднялась с лавки и опустилась рядом с ним.

«О святейший император, — подумала я про себя, — как же я хочу, чтобы весь этот город, твоя церковь и Орден исчезли из этого мира навсегда, захватив с собой всех последователей, в особенности Леонору, а от меня наконец отвалили. Провались вообще вся империя пропадом».

— Скажи же, юная дева, что гнетёт тебя больше всего, — не вставая с колен обратился он ко мне.

— Когда всякие посторонние люди лезут в мою жизнь, — тут же выдала я.

Священник некоторое время молчал, смотря на меня квадратными глазами, а я не спешила что-либо добавлять.

— Так не пойдёт, — пробубнил он, — ты должна выплеснуть всё свое недовольство, что копилось все эти годы. Не стесняйся, всё сказанное останется только между нами и Святейшим.

— Правда? — картинно удивилась я, — ну ладно. Меня очень гнетёт, что магия увядает, и целители всё слабее и слабее. Может, лет двести назад они могли вылечить страшную болезнь Леоноры, но сейчас это явно невозможно.

— Какую болезнь? — испугался капеллан.

— А такую. Она гнилая лицемерка.

— Что вы себе позволяете, юная леди?! — возмутился священник, — это великое таинство, важнейший шаг, где у вас есть возможность очистить душу и получить наставление! А вместо этого вы оскорбляете свою матушку, уважаемого человека, между прочим, и всячески саботируете причастие! Как вам не стыдно? Современные нравы меня всё больше и больше пугают, особенно у магов Ордена…

— А знаете что, — прервала я его, — вы правы, мне действительно нужно очистить душу, ну так слушайте. Когда служба в Ордене заканчивается и нужно укладываться спать, я выхожу на улицу и иду вдоль домов, ища то, что греет мою чёрную душу. Я давно должна была признаться и покаяться, но мне было стыдно.

— В чём же? Не бойся, что бы ты не сказала, я пойму, — в его голосе звучало явное нетерпение.

Я сделала картинную паузу, а потом постаралась принять максимально скорбный вид.

— Я ем младенцев, — призналась я, — по понедельникам и четвергам. А в остальные дни трахаюсь с демонами. Но кроме воскресенья, в воскресенье у меня выходной.

— Да что вы себе вообще позволяете! — вскочил он, чуть не выпуская носом клубы дыма.

Я посмотрела на его раскрасневшееся от гнева лицо и просто захохотала, а потом поднялась с колен и пошла на выход.

Такая выходка мне может выйти боком, но плевать. Меня так все достали, что я не имела ни малейшего желания видеть ни Эдриана, ни кого бы то ни было из обитателей этого грёбаного дома, особенно Леонору. Являться сюда было чудовищной ошибкой, ничего хорошего из этой идеи в принципе быть не могло, но вот эта выходка со священником, на что они надеялись вообще? А демонам я ещё припомню своё унижение. Если начнутся проблемы, то пусть они идут и решают их, хоть всю церковь зачаруют.

Когда я дошла до входной двери, где-то сзади уже разразился скандал. Я слышала возмущённые возгласы, но мне было настолько плевать, что я просто открыла дверь и вышла на холодную улицу. Не желая, чтобы меня догнал хоть кто-то и начал читать мораль, я быстро зашагала прочь.

На город уже давно спустилась ночь, народа почти не было, лишь иногда можно было встретить патрули стражи. Я посмотрела на часы, до комендантского часа оставалось всего сорок минут, ну ничего, мне хватит, чтобы прогуляться и успокоиться.

Я направилась в небольшой тёмный сквер, который располагался как раз в конце квартала. Место было безлюдное, потому что дальше начинались склады, и уличных фонарей там почти не наблюдалось. Я то и дело оборачивалась, высматривая не следят ли за мной, и в очередной раз повернувшись, увидела толпу, высыпавшую из дверей дома. Я тут же юркнула в проулок, надеясь, что они не успели меня заметить, и ускорила шаг, насколько это было возможно на высоких каблуках.

Несколько раз остановившись и прислушавшись, я сделала вывод, что за мной они не шли, а значит, можно было не спешить.

Холодный воздух немного взбодрил и успокоил нервы. Какой-то безумный день. Даже начало казаться, что весь вечер мне приснился. Иногда бывают настолько нелепые сны, что даже логике не поддаются, вот этот был будто бы того же порядка. Может, Эдриан ожидал, что я прикинусь любящей дочерью, но я не хочу и не буду прикидываться милой с людьми, которые фактически продали меня Ордену. И я, имея родителей, сестёр и брата, была сиротой. Теперь же эта долбаная семейка узнала, что жених мой знатных кровей и с большим состоянием, и внезапно вспомнила о моём существовании. Никакого прощения, никогда. Они получили ровно то отношение, которое заслужили, а Эдриан просто не понимал, какого это. Его родители не продавали в магический приют, чтобы поменьше ртов кормить.

Сквер встретил меня уходящими в темноту деревьями без единого фонаря. С дороги шло немного света, но он освещал пространство лишь у самого края. Я поёжилась. Не то от накатившего страха, не то потому что бархатное платье недостаточно согревало ночью. Я обняла себя руками и ещё раз вгляделась во тьму.

Помнится, посредине находился фонтан, а вокруг него лавочки, и все дорожки вели как раз к нему, поэтому направилась по одной из них. С каждым шагом становилось всё больше и больше не по себе, слишком уж тут было темно. Моя злость и обида придавали сил и уверенности, но начали сходить на нет, отдавая меня на растерзание тревоге, проникающей внутрь и разъедающей внутренности словно кислота.

Я уже видела очертания лавочек, слегка освещаемых луной сквозь ветви деревьев, но не была столь уверена, что стоило идти дальше. Может, правильнее было бы повернуть назад? Пошла бы домой к Эдриану по освещённым улицам, куда меня вообще принесло…

И только лишь я подумала об этом, как споткнулась и очень больно подвернула ногу. Издав глухой всхлип, я доковыляла до лавочки и потёрла щиколотку. Прикосновение вызвало резкую боль, и я поморщилась и охнула. Я просидела ещё минут пять с надеждой, что отпустит, но боль не стихала. На ногу стало больно наступать, и она слегка распухла. И как мне теперь домой идти? Звать демонов и просить донести на руках? Да они меня на месте порвут и на защиту контракта не посмотрят.

Чем больше я сидела и думала об этом, тем страшнее и тревожнее становилось.

Я сидела в тёмном парке совсем одна с подвёрнутой ногой, а ведь за мной постоянно кто-то следил. Пусть я находилась в Новом городе, где улицы патрулировали, но сейчас-то я совершенно одна, да ещё и идти не могу. И как меня вообще посетила такая светлая идея идти ночью в тёмный безлюдный парк? Ну идиотка! По-другому я себя не могла назвать. Просто идиотка.

А какие у меня варианты, нужно позвать демонов и надеяться, что не придётся выслушивать порцию недовольства и колкостей.

Я ещё раз нагнулась, чтобы потереть ногу, как почувствовала столь резкую невыносимую боль в спине, что из груди сам собой вырвался истошный крик, а следом потоки пузырящейся крови.

Глава 16

Разлепив глаза, я не смогла сообразить, где находилась. Какая-то совершенно незнакомая богато обставленная комната. На дальнем столике тускло горел ночник, еле освещая угол, в остальной комнате царил мрак.

Сознание путалось, в какой-то момент начало казаться, что я сплю. В памяти рваными пятнами всплывал парк, лавочка, вроде бы я подвернула ногу, потом боль и… во рту до сих пор ощущался вкус крови. Железистый, ни с чем не сравнимый, это точно был он. Значит, не сон?