Осколки тени и света

– У тебя кровь. Это цикл?

Возмущение и отвисшая челюсть не мешали мне прислушиваться к отходящему от шока организму, но ничего такого не происходило. Разве что ноги саднило.

Что не так с этим миром? Почему всех встречных темных так интересует моя репродуктивная система?

– Тебе тоже ребенка родить? – сдуру ляпнула я, а этот псих, косясь глазами по сторонам, будто его беспокоили возможные свидетели, полез мне под юбку!

Я вцепилась в рюкзак, прижимаясь к нему, как к единственному защитнику. А еще и пары дней не прошло, когда мне было совершенно все равно, воспользуется ли темный бренным телом! Все попытки спрятаться темного нисколько не впечатлили, он просто задрал мне подол до белья, а мою правую ногу вверх, впившись пальцами в голень похлеще, чем лезшие из земли конечности. И если при этом я только возмущенно пискнула, то когда он, дернув за узел шнурка, сорвал мне с ноги ботинок – заорала.

Звука не было, а загадочное – да.

Во-первых, орала я в некромантскую ладонь, зажавшую мне не только рот, но и нос. Во-вторых, вокруг нас плавала какая-то темная дымка, делая серое вокруг еще мрачнее, а безмолвное – глуше. В-третьих, и это самое удивительное, чтобы зажать мне рот, лосю пришлось бросить обожаемую лопату, ведь вторая рука была занята моей босой ногой. Не особенно чистой и, как оказалось, стертой до кровавых пузырей. Когда я шла – болело, но я хорошо умею себя уговаривать и отвлекать.

– Вот де…

Темный не договорил. Просто рюкзаку надоело меня держать, он раззявил клапан, за который цеплялись мои руки, и я оказалась на спине в полной готовности к чему бы то ни было. Некромант, все еще лапая меня за голень, припал на колени, потеснив рюкзак, и предложил мне выпить.

– Чтоб не болело, – авторитетно заявил он и протянул пузырек.

Очень настойчиво протянул. Мои зубы мерзко клацнули о стеклянное горлышко, а каланча, загадочно и зловеще алея глазами, ловким движением опрокинул содержимое мне прямо в горло.

Мятная горечь с приторно-гадостным привкусом ромашки, настоянная на том, чем принято дезинфицировать раны при отсутствии прочих возможностей, обожгла пищевод. Я закашлялась. Сквозь кашель услышала «лит’маре» и мое желание оказаться вместо рюкзака исполнилось.

Последнее, что помню – вновь висела у лося на плече. Только не вместо рюкзака, а рядом. Некромантская ручища придерживала меня чуть повыше коленок. Ну, может, еще чуть выше. Да, вот так, теперь вообще, как в первый... Щеке было удобно, а на коже, на губах, все еще осталось ощущение от его ладони и запах – сухая лаванда и…

Горячее железо…

Голос. Голоса. А нужен тот, что во мне отзовется…

Элле’наар…

…стало темно и спокойно.

* * *

Настойки и волшебного слова хватило до привала. Собственно, я лежала именно что привалившись к почти родному рюкзаку, некромант, судя по звукам, где-то слева жаловался лопате на судьбу. Непонятно, сколько точно времени прошло, вроде не темно, а глаз я не открывала по тактическим соображениям.

– И откуда оно такое взялось на мою голову…

– Вжух, – подпевал точильный камень.

– Наглое, шумное, мелкое, назойливое… И ж-ж-ж…

– Вжух.

– Кстати ж… вполне себе.

– Вжух.

– Такими темпами, золотце, мы в Эр-Сале и через неделю не доберемся.

– Мы идем в Эр-Сале? – спросила я, как бы вдруг приходя в себя, и уткнулась взглядом в некроманта, сидящего лицом ко мне на поваленном дереве. Обычно растущие деревья вокруг тоже присутствовали. Лопата наличествовала. Некромант смотрел мне в глаза, но пониже. Правда, поняла я это не сразу.

–Мы, – темный провел рукой по деревяшке взад-вперед, – в Эр-Сале.

– Это по пути в Иде-Ир?

Темный оставил черенок, небрежно уронил точильный камень и раскинул ручищи в обе стороны, по-прежнему таращась на меня. Глаза были светлые.

– Эр-Сале, – он тряхнул правой рукой и вытянутым указательным пальцем. – Иде-Ир, – и повторил жест левой рукой в противоположном направлении и другим пальцем.

Я покосилась, куда указывала левая, и сквозь редкие деревья увидела серую проплешину. Погодите-ка, разве мы не оттуда пришли? Вот тьма…

Некромантские грабли опустились. Взгляд остался на том же месте. Я машинально потянулась рукой к груди, вспомнив, как радостно тренькнули пуговки в момент захвата. Нда… Впрочем, у него было достаточно времени, чтоб не только рассмотреть досконально, но и на ощупь попробовать, как «вполне себе ж».

– Какой бездны ты тогда позвал?

– А какой бездны пошла?

– Ты подрядился меня проводить!

– Да? Не помню, чтобы получил что-то взамен за свои услуги.

– Оплата по прибытии.

– Гуля с два!

– Тогда какого хрена тебе нужно?

– Поднимаю трупы, упока…

– Я помню, за деньги.

– Угу, оплата вперед. Только денег у тебя с собой нет, а раз нет денег, – некромант прищурился, чуть склонив голову, его глаза затянуло чернотой, а с руки брызнуло мраком. Темная лента зависла в воздухе, покачиваясь, как готовящаяся к атаке змея, и коснулась… лизнула меня в ложбинке груди, пробралась глубже. – Я возьму в качестве аванса это…

– В качестве оплаты…

– Я ведь и так мог бы взять, как хотел и что понравится, не заморачиваясь с договором, – голос тьмы, исходящий откуда-то из глубин некромантской грудной клетки, будто у него за ребрами вместо сердца шуршали, потрескивая раскаленные угли, вздыбил волосы на затылке, а шевельнувшаяся под платьем темная лента поддела шнурок и вытащила гранатовую бусину, оставив взамен толпу мурашек, как после ночного купания в реке.

Глаз я не опустила. И не моргнула. Даже когда эта штука елозила у меня в бюстье. С темными всегда так: отвел взгляд – признал поражение.Яегонанимаю, а не он позволяет мне тащиться рядом из милости или еще какой утренней блажи.

– Договор, – твердо произнесла я.

– Договор, – согласился темный. – Твое имя.

– Ты его знаешь, откуда-то. Я бредила на том кладбище?

– Ты делаешь это сейчас. Откуда мне тебя знать?

– Ты сказал «элле’наар».

– Это значит неугомонная, огненный сполох над гаснущим костром, угли уже темные, а он вдруг пробивается, прячется и вспыхивает снова. И снова. Бесконечно.

И повторил, растягивая звуки:

– Элле’наар.

В груди стало горячо, будто я вдохнула воздух над тиглем, полным заготовок и шуршащих, потрескивающих раскаленных углей.