Осколки тени и света

Собирать рассыпавшиеся бусины не было времени, потому что стук раздался снова, а я поняла: не выйду – дольше ждать Бернет не станет. Он и так рискует, встревая между мной и Холинами.

Быть по сему. Я хотела мелочь – у меня она есть. И нитка есть, чтобы повязать на шею и носить у сердца. Мама любила красное. Друза сердца дома тоже красная, пусть не такая, но похожая.

Выходя, я не удержалась. Обернулась.

Мигнули и погасли всегда горевшие фонари »домашнего» крыльца. Отсюда, с заднего двора, его было не видно, но стало темно. А мне – холодно.

Шел дождь. По слепым стеклам текло.

Прощай. Береги их, то, что от них осталось, потому что я не сумела.

Невыносимая тяжесть сдавила грудь. Нечем дышать...

Глава 8

Сейчас

Я захрипела, пытаясь втянуть хоть немного воздуха сквозь сведенные челюсти и к тяжести на груди прибавилась еще одна, придавившая мои руки к животу, потом так же сдавило ноги.

– Не дергайся, обуза, – каркнул надсаженный голос.

Надо мной был темный свод в алых перьях облаков и пятно лица.

А вот и спаситель за оплатой. Сейчас оприходует меня под закатным небом и бросит, или будет таскать с собой, как куклу для удовлетворения нужд, пока не надоем или не сдохну. Стоп. Закат? Рассвет же был.

Я прекратила вырываться, хотя дышать по-прежнему было нечем и голова начала словно разбухать. Щек и лба тут же коснулось влажное и липкое. Возя пальцем и бормоча под нос, бродяга продолжил пачкать мне лицо какой-то мерзостью. Остро сдавило виски, а потом все прекратилось. Рывком.

Я жадно вдохнула, захлебнулась и закашлялась, слезы хлынули, я дернулась оттереть глаза и получила по рукам, которые отпустили, но тут же прижали снова.

– Тихо лежи, – пригрозил темный, якорем продолжая сидеть у меня на ногах.

Мерзость на лице подсыхала, стягивая кожу. Я чувствовала на себе взгляд, будто с меня методично снимали все: одежду, кожу, мышцы, мысли…

Можно без прелюдий, только побыстрее?

Некромант оскалился, блеснув белыми ровными зубами, словно слышал, что я думаю, и продолжил смотреть, отпустил мои руки, встал и ушел.

Раздались сухие щелчки, вспыхнуло, и слева от меня занялся огонь. Живой. Хоть что-то живое.

Собрать конечности и встать оказалось делом непростым: локти подгибались, коленки дрожали. Ощущение, будто не темный меня на плече тащил, а я его.

Приподнялась, села. Помог лежащий рядом со мной рюкзак с той самой кованой рукояткой.

Здоровенный лось. Не рюкзак, некромант. И двужильный. Если он все это время шел со мной и своим добром. Мое валяется сейчас где-то на полпути между кладбищем, где я собиралась закончить свой путь, и поселком Эр-Дай.

Все время, пока я барахталась, это чудовище скалило зубы. Капюшон, волосы сосульками на глаза свисают… Коленки развалил и сидит как кочевой тролль. На сапогах по пуду грязи, поперек коленок – лопата. Поблескивающая в свете костра кромка такая острая, что взгляд режет. Его взгляд – такой же, будто когтем по стеклу.

– Вода… есть? – на пробу сказала я и поразилась, что вообще способна издавать звуки. – Попить и… помыться.

– Есть. Там, – кисть с длинными пальцами, пауком лежащая на черенке лопаты, приподнялась и дернулась в сторону, указывая направление. – В реке. – А потом, через паузу: – И попить, и помыться. Проводить?

– Не надо, – содрогнулась я, с помощью все того же рюкзака принимая вид, более подобающий двуногим прямоуходящим.

– Палку возьми, – прилетело мне в спину.

Я слегка потеряла равновесие. Сногсшибательного в моем спасителе был только запах, да еще, пожалуй, глаза, отсвечивающие алым от огня. Но я просто споткнулась о шлейку рюкзака, когда разворачивалась лицом к реке.

– Зачем?

– Гулей отгонять. Один, кстати, как раз за тем кустом, к которому ты идешь.

– Один?

– Кто? – удивился темный.

– Гуль.

– За этим кустом – да, а вообще их тут до бездны. За отвращающий контур выйдешь и-и-и, – мечтательно протянул некромант, кажется, даже глаза закатил от предвкушения.

– Где?

– Кто? – в меня снова уперся раздевающий до скелета взгляд.

– Контур.

– Ты на… Чуть левее на полшага сдвинься. – Я как дура сдвинулась. – Воот, теперь ты на нем стоишь. Ну… почти. Правая пятка не влезла.

– Идиот…

– Что?

– Идти, спрашиваю, далеко? – едва сдерживаясь, спросила я, шаря взглядом вокруг себя в поисках палки поувесистей.

Гуль в кустах мне пока ничего не сделал, а вот тот, который у костра, в два счета умудрился выбесить до такого остервенения, что даже орать сил нет. Но я преисполнилась к нему неистовой благодарностью, потому что была уже готова не только на гулей с палкой, но и на ежа с голым…

– Зачем это нам нужно? – спросил некромант, поднимаясь с упором на лопату и, щелкнув пальцами, зажег на ладони светляк. Капюшон свалился, но мечущийся свет от костра и резкие тени от светляка, который некромант держал чуть на отлете, не давали толком рассмотреть лицо. Я и не старалась особенно.

Его вопрос, как я поняла, был риторический, а с самомнением у темных всегда исключительный перебор. Это касательно поименования себя во множественном числе. Так что все, как обычно. Будто никуда я из Нодлута и не уезжала.

– Вперед иди, – кивнул на опасный куст провожальщик.

– А гуль? – насторожилась я, ожидая очередного подвоха.

– Ты сейчас страшнее. Не хочу случайно обернуться.

Рука сама собой схватилась за кованое навершие, торчащее из рюкзака, к которому я отступила, узнав об отвращающем контуре и гуле. Темный медленно, улыбаясь как маньяк, покачал головой и снова кивнул на куст.

Правильно, лучше впереди. Велика вероятность, что я не выдержу и вцеплюсь ему в шею зубами. И кто мне тогда расскажет, где я нахожусь?

* * *

Кому не доводилось принимать ванны почти ночью почти в середине мая, стоя в реке почти по колено в холодной грязи и почти до пупка в не менее холодной воде, с некромантом, изображающим садовый фонарь на заросшем редким рогозом берегу, тот вряд ли меня поймет. Причем, этот волшебный на голову тип еще и лопату с собой поволок. Все пять минут, что мы шли к реке, я истово убеждала себя, что не для того, чтобы меня при случае прикопать, а от гулей отмахиваться или от комаров, которые своим количеством и издаваемым гулом пугали почище гулей.