Осколок Империи

— Минутку, — я заглянул в телескоп. — Цвет однороден, а яркость не везде одинакова. Внутри есть менее яркие участки, как будто середина холоднее.

— Отыщите с помощью телескопа нову. В такой большой массе звезд найдется хотя бы одна.

Я занялся поисками новы и вскоре нашел что-то похожее: ослепительно яркий диск характерного бело-голубого цвета, а на его фоне небольшой красный диск, не такой яркий. Наверное, это и есть нова. В центре галактики Андромеды и в центре нашей Галактики красные звезды ярче и крупнее других.

— Нашел.

— Что вы можете сказать?

Через несколько секунд я понял, что он имел в виду.

— Она того же цвета, что и пятно, которое привлекло мое внимание. И яркость та же. Интересно, отчего несколько сверхновых звезд погасли одновременно?

— Вы видели их в центре Галактики. Звезды, составляющие его, отстоят одна от другой в среднем на половину светового года. У самого центра расстояние между ними еще меньше. Пылевые облака не ослабляют их яркость. Находясь в такой близости, звезды своим светом разогревают одна другую. Они быстрее стареют и быстрее сгорают.

— Понимаю.

— Поскольку в центре Галактики звезды стареют быстрее, чем в ее ветвях, в центре гораздо больше звезд, близких к состоянию сверхновых. Кроме того, в соответствующем возрасте они горячее. Допустим, что звезду от периода сверхновой отделяют несколько тысяч лет, а на расстоянии светового полугода взорвалась сверхновая звезда. Оцените вероятности…

— Они обе могут взорваться, спровоцировав третью, а три могут захватить еще пару.

— Точно. Поскольку сверхновая звезда живет не более стандартного года, цепная реакция вскоре прекратится. Пятно света, которое привлекло ваше внимание, скорее всего, возникло именно так.

— Прекрасно. Я хотел сказать, хорошо, что я все выяснил. Когда подлечу ближе — сделаю снимки.

— Как хотите. — Щелк.

Я приближался к центру Галактики, а светлое пятно, по-прежнему бесформенное, как туманность, делалось все больше и ярче. Трудно было понять, что происходит. Расстояние, которое свет новых звезд проходил за пятьдесят лет, я покрывал за час, двигаясь навстречу свету со скоростью, на которой сама Вселенная кажется нереальной. Я сделал четвертый перерыв и, выйдя из гиперпространства, глянул в прозрачный пол кабины, чтобы своими глазами увидеть то, что снимают камеры. Когда я отвернулся от светлого пятна, перед глазами у меня поплыли цветные круги. Пришлось надеть светозащитные очки номер один. У каждого пилота есть набор из двадцати пар для работы вблизи звезд.

Я вздрогнул, когда подумал, что светлое пятно еще очень далеко от меня, на расстоянии около десяти тысяч световых лет, а уровень радиации таков, что все живое должно погибнуть. Приборы показывали, что уровень радиации равен солнечному.

Когда я вышел из гиперпространства в следующий раз, мне понадобились светозащитные очки номер два, затем номер три, затем номер четыре. Светлое пятно превратилось в огромную ослепительную амебу, запустившую изгибающиеся огненные отростки во внутренности центра Галактики. Продвигаясь по гиперпространству, я буквально протискивался между звездами, но не останавливался. Чем ближе был центр, тем сильнее пятно напоминало живое существо, растущее и требующее пищи. Мне кажется, что уже тогда я все понял.

Наступила ночь. Кабина была залита светом. Я спал в комнате отдыха, убаюкиваемый гулом машин, регулирующих температуру. Настало утро, и я снова принялся за работу. Радиометр выводил песню смерти, с каждым перерывом все громче. Если бы у меня раньше было намерение выйти в открытый космос, сейчас я отказался бы от него. Радиация не проникает сквозь корпус изделия «Дженерал Продактс», и ничто другое не проникает, кроме видимого света.

Я провел мучительные полчаса, пытаясь вспомнить, видит ли кто-нибудь из клиентов «Дженерал Продактс» рентгеновские лучи. Позвонить и спросить боялся.

В индикаторе массы появилась слабая голубизна. Это газы, которые выбрасывает пятно. Я все менял очки.

Утром следующего дня я остановился. Лететь дальше было бессмысленно.

— Беовульф Шеффер, вы влюбились в звук моего голоса? У меня есть более важные занятия, чем наблюдение за вашим полетом.

— Я хочу прочесть лекцию об абстрактном знании.

— Я подожду, пока вы вернетесь.

— Я не успею, Галактика взорвется.

Послышался странный шум, а затем:

— Повторите, пожалуйста.

— Я завладел вашим вниманием?

— Да.

— Прекрасно. Мне кажется, я понял, почему большинство разумных цивилизаций всеядны. Интерес к абстрактному знанию есть симптом чистого любопытства. А любопытство, наверное, признак, обеспечивающий выживание.

— Стоит ли это обсуждать? Ну, хорошо. Наверное, вы правы. Подобные предположения делали и до вас. В числе ваших предшественников были даже кукольники. Каким же образом наш вид сохранился?

— Наверное, у вас есть замена любопытству. Например, мощный интеллект. У вас достаточно древняя цивилизация, и вы успели подняться на высокий уровень развития. Разве можно сравнить наши руки с вашими ртами! Если бы наш часовой мастер имел на руках органы вкуса и обоняния, его кисть не была бы такой сильной, как ваши челюсти, а пальцы — такими точными, как отростки на ваших губах. Когда я хочу узнать, насколько древним является народ, я смотрю, какие у его представителей руки и ноги.

— Верно. Человеческие ноги еще не окончательно приспособились к выполнению своей задачи — к ношению человеческого тела. Итак, вы предполагаете, что наш интеллект усиленно развивался, чтобы обеспечить выживание вида без опоры на познание мира методом проб и ошибок, которым пользуетесь вы для получения знаний ради знаний?

— Не совсем так. Наш метод лучше. Если бы вы не послали меня в рекламное путешествие к центру Галактики, вы ничего не узнали бы.

— Вы сказали, Галактика взрывается.

— Ну да, она взорвалась где-то девять тысяч лет назад. Я надел светозащитные очки номер двадцать, но все равно глазам больно. Трети центра уже нет. Белое пятно растет со скоростью близкой к скорости света. Едва ли оно остановится, пока не выйдет за пределы Центра и не столкнется с газовыми облаками.

Ответа не было. Я продолжал:

— Сердцевина пятна уже выгорела, а на поверхности — молодые новы. И учтите, свету, который я вижу, уже девять тысяч лет. Сейчас я прочту показания некоторых приборов. На радиометре двести десять. Температура в кабине нормальная, но слышите, как воет терморегулятор? В индикаторе массы стоит голубая муть. Я поворачиваю обратно.

— На радиометре двести десять? На каком расстоянии от Центра вы находитесь?

— Я думаю, тысячи четыре световых лет. Я вижу фонтаны горящего газа. Они образуются на ближней стороне пятна и выбрасывают пламя на юг и на север Галактики. Это мне что-то напоминает. В Институте имеются изображения взрывающихся галактик?

— Имеются. Взрывы галактик происходили в прошлом. Это плохая новость, Беовульф Шеффер. Когда радиация, распространяющаяся из центра Галактики, достигнет наших миров, она стерилизует их. Нам, кукольникам, скоро понадобится значительное количество денег. Хотите, я освобожу вас от обязанностей, предусмотренных контрактом, но без уплаты вознаграждения?