Оскорбление третьей степени

— Спустя ровно сорок восемь часов, минута в минуту, я пришел к жене, мы снова расположились в гостиной, половник я брать не стал. И что ты думаешь? Жена выглядела великолепно, вид у нее был отдохнувший и свежий, казалось, она только что из спа-салона. Смотрела на меня так открыто и спокойно, как будто всецело мне доверяет. Я разложил по полочкам результаты последних клинических исследований, статистику, пути заражения, не забыв подчеркнуть, что хламидии могут десятилетиями дремать в теле человека, который о них даже не подозревает. Знаешь, что мне ответила эта сука?

— Ну, учитывая, что ты уже три недели живешь в отеле, — отозвался Шилль, — полагаю, ты оказался недостаточно убедителен.

— А вот и нет — воскликнул ФВ. — Я оказался слишком убедителен! Выслушав меня, жена произнесла бесконечно грустным, нежным, прямо-таки ангельским голосом: «Ничего другого я от тебя и не ожидала, Уве!» Уве! Она никогда прежде не называла меня Уве. А потом добавила: «Если бы ты сказал: извини, было дело, тогда-то и с такой-то, я бы поняла это, попыталась бы понять, честное слово! Мне было бы нелегко, но я постаралась бы, поверь. А что сделал ты? Принялся щеголять медицинскими терминами и статистикой — это так недостойно, так жалко. Сам разве не понимаешь? Тебе не стыдно? Если человеку нечего скрывать, ему не взбредет в голову проходить за два дня ускоренный курс „Пути передачи венерических заболеваний"! С какой стати ему вообще тратить на это время? Он скажет: „Я люблю только тебя, для меня в целом мире есть только ты!“ Вот и все! И больше ему ничего говорить не нужно». Потом она помолчала и добавила: «Будь добр немедленно покинуть наш дом. Видеть тебя не хочу». — ФВ допил пиво и вскричал: — А теперь шнапс! Всем шнапса!

Шилль, еще не успевший осмыслить впечатление, произведенное на него бесстыдной откровенностью собеседника, не мог отрицать, что в целом больше симпатизирует не Уве, а его жене, чья смелость и проницательность даже восхищают его, но понимал, что этот вердикт прозвучит пренебрежительно и оттолкнет ФВ.

— В этой ситуации есть плюс, о котором ты наверняка и без меня догадываешься: пока ты живешь в отеле, тебе не нужно кланяться посудомоечной машине.

— Так-то оно так, но, по правде сказать, по этому занятию я немного тоскую. В одном можешь не сомневаться: когда я вернусь домой, а я туда непременно вернусь, в жизни посудомойки наступят другие времена. Я ей покажу, кто в доме хозяин, я буду гонять ее вхолостую по полной. Обычная программа, потом автоматическая программа, интенсивная программа, программа «Гигиена» и напоследок «Гигиена плюс». И все это без единой тарелки! Однажды, когда у меня будет хорошее настроение, я, так и быть, положу в нее одну кофейную ложечку, а после помывки буду придирчиво ее рассматривать.

В это мгновение кто-то похлопал их обоих по плечу — Шилля, сидевшего слева, по левому, а ФВ, сидевшего справа, по правому, и когда они оглянулись в разные стороны, то никого не увидели. Повернувшись друг к другу, они увидели, что позади между ними стоит Лилли.

— Зависли?! — произнесла она, прыская со смеху. — Просто хотела убедиться, что вы еще функционируете.

— Еще как функционируем, милая! Скажи мне, что вы пьете, я вам закажу по новой. — ФВ раскинул руки и едва не упал с барного табурета.

— Будь осторожен, дружок, а не то придется мне вести тебя баиньки, — игриво проговорила Лилли и, повернувшись к Шиллю, продолжила: — Ну а ты? Ты, кажется, мог бы забить в лузу шар-другой — я, разумеется, говорю про бильярд. Кстати, что это за странный камень рядом с твоим стаканом?

— Мне тоже любопытно, — подхватил ФВ. — Когда я только увидел тебя, мне показалось, что ты с ним разговариваешь.

— Аккуратнее, не трогайте! — Шилль взял салфетку и бережно завернул в нее камень. — Это геологическое доказательство.

Невеста, некая Беа, по понятным причинам ускользнула домой пораньше, но остальные пять «цып на выезде», женщины лет тридцати, приехавшие на ее свадьбу из отдаленных городов, еще и не думали расходиться. Играя на бильярде, они отменили большинство стандартных правил и ввели свои, которые более подходили для данного случая и которые могут быть приведены здесь далеко не в полном объеме. Если в лузу падал желтый шар, происходило самое невинное действо: все участники должны были по часовой стрелке обменяться предметами одежды, при этом каждый раз разными. В результате Шилль быстро остался без тренча и носков, с чьим-то тесным топиком на плече и туфлями-лодочками, заткнутыми за пояс. Если падал зеленый, человек, стоящий ближе всего к лузе, должен был без рук протолкнуть шар себе через одежду. Что до красного шара, после его попадания все выпивали по порции текилы, но не из рюмок, а с поверхности тела игрока, забившего шар, — из пространства между большим и указательным пальцами, с места, где ключица соединяется с плечом, или из пупка, который, казалось, создан самой природой исключительно для этой цели.

Бильярд, как выяснилось, может быть куда более яркой и запоминающейся игрой, чем полагают многие; в том случае, если после хода в лузу не попадал ни один шар, применялось крайне пикантное правило, для исполнения которого игрокам приходилось забираться под стол и закрывать глаза. На беседы по душам не оставалось ни сил, ни времени, ведь игра шла динамично, да и алкоголь лился рекой. Тем не менее, когда ФВ и Шилль ненадолго отлучились на улицу покурить и холодный воздух мигом их отрезвил, драма с посудомоечной машиной неожиданно получила продолжение.

— Почему ты не спрашиваешь, что было дальше?

— О, я думал, на этом история закончилась. Сейчас ты живешь здесь, что будет дальше — покажет время.

— Ты так же наивен, как и я, дружище. Мой тебе совет, держи ухо востро, а не то попадешь в когти какой-нибудь слишком хитрой дамочке.

Шилль ответил, что сейчас его главная забота состоит не в этом, а ФВ выпустил дым изо рта и рассказал, что, прожив в отеле неделю, вдруг кое-что сообразил.

— Знаешь, о чем я не подумал на протяжении ее спектакля? Да-да, спектакля, потому что все это был один сплошной спектакль… Видишь ли, мне даже в голову не пришло, что, если она заразилась хламидиозом от меня, значит, он и у меня есть. Понимаешь?

— Ну да, — кивнул Шилль. — Иначе и быть не может. Тебе тоже надо показаться врачу.

— Я был у врача. Дважды.

— Дважды?

— Первый мазок дал отрицательный результат, никакою хламидиоза у меня нет. «Этого не может быть, тут какая то ошибка», — возражал я. Тогда у меня снова взяли мазок. — Он швырнул сигарету на асфальт и придавил ее носком ботинка. — Второй тоже оказался отрицательным.

— Не может быть!

— Увы, может.

— И это означает…

— И это означает, что я чист.

— Ты хочешь сказать, она… Не может быть!

— Подлая сука, вот кто она такая.

— Что ты теперь будешь делать?

— Я? Вернусь в бар. — ФВ поежился. — Здесь жуткая холодина.

Было еще темно, но уже начинало светать, когда Шилль наконец упал на гостиничную кровать, правда не на свою, а на кровать Лилли, одержавшей верх в последней дурацкой игре, в которой выигрывал тот, у кого номер комнаты больше. На правах победительницы Лилли потребовала, чтобы Шилль отправился в номер вместе с ней. Он покорно согласился и теперь лежал рядом с незнакомой женщиной, которая заснула, едва коснувшись головой подушки, и счастливо посапывала.

В голове Шилля крутилась карусель событий прожитого дня: Хоэнлихен, туннель под Шпрее, кузен из Данненвальде, посудомоечная машина, мнимая смерть Маркова в опере… Разложить все по полочкам и дать разумное толкование было уже просто невозможно, да и нужно ли? Так ли это важно?

Вопросы витали над головой Шилля, отчего его слегка мутило. В остальном он чувствовал себя хорошо, его не мучило даже отсутствие Констанции, потому что он забыл о ней и забыл о том, что забыл о ней. В конце концов его мысли, утяжеленные парами выпитого, вернулись к таинственным сиденьям для унитазов, обтянутым леопардовой шкурой из телемагазина. Вскоре эти мысли стали частью вечного кругового движения планет, а в гармонию сфер влился канон двух храпящих дыханий.