Оскорбление третьей степени

Полина вытащила из пакетика еще одну конфету.

— Может, угостить рыбок? Пусть порадуются.

— Не вздумай! А вдруг от твоего угощения они перемрут?

— Это не исключено, но ведь мы с тобой тоже умрем, если будем есть слишком много сладкого. — Она положила конфету на язык и закрыла глаза. — Чтобы умереть, дуэль не нужна. Можно прекрасно обойтись и без нее.

Дженни кивнула.

— Вот и Александру с Марковым дуэль нужна не ддя того, чтобы умереть. Просто они позабыли об этом, но, как только все закончится, снова вспомнят, поверь мне. Взывать к их разуму до поединка бессмысленно, мы должны позволить им поостыть. Они потом сами будут счастливы, что ничего дурного не произошло, и покрутят пальцем у виска. Мне кажется, каждый мужчина втайне мечтает быть героем, а быть героем — значит смело смотреть в лицо смерти. Сама посуди, уже в детстве они играют в войну и в индейцев. Мужчинам всегда нужно бороться, иначе они утрачивают смысл жизни. Но скажи на милость, где в современном мире им быть героями, где смело смотреть в лицо смерти? В офисе, когда в принтере застряла бумага? Или на шоссе, когда кто-то их подрезает? Да, они заменили борьбу спортом, но соревнование, кто быстрее добежит до душа, имеет с настоящей борьбой мало общего. Поняв это, они начинают пить, в результате проигрывают даже забег до душа и снова пьют. Такова натура русских мужчин, хотя немцы от них тоже недалеко ушли.

— Но…

— Позволь, я договорю. Отнесись к этой дуэли как к игре. Вот, например, мальчишки берут в руки деревянные и пластмассовые ружья — для стрельбы они, понятное дело, не годятся, а для игры — вполне. Или, допустим, когда мужчина смотрит порно, он в самом деле воображает, будто эта грудастая красотка хочет отдаться ему прямо сейчас, и ему нет дела до того, что она состоит из одних только пикселей. Очень может быть, что ему так даже больше нравится, поскольку она не отвлекает его болтовней в процессе.

Дженни было что возразить, но она запамятовала, что хотела сказать, потому что аргументов против становилось все больше, и в результате она уже не знала, с чего начать и чем закончить.

— Все мужчины, с которыми я знакома, — заявила наконец Дженни, — пусть их не слишком уж и много, все они, не вдаваясь в подробности, — взрослые люди, принявшие концепцию взросления, то есть понимающие, что нельзя иметь все, что со своими слабостями нужно уметь справляться и не стремиться обвинять других, если события развиваются не так, как им хотелось бы. Это называется толерантностью к фрустрации, человек учится ей еще в детском саду. Что тут добавить? Я испытываю проблемы со сном, но знаю, что каждая ночь неизбежно заканчивается. То же самое я сказала Маркову, и знаешь, что он мне ответил? «Этого-то я и боюсь». До дуэли вразумлять их бесполезно, тут ты права. Но и после нее в этом тоже смысла не будет, если в результате они умрут.

— А вот и не умрут, — таинственно отозвалась Полина, заворачивая недоеденную конфету обратно в фантик.

Примечательным в рыбках гарра руфа, да и, пожалуй, во всех других рыбах является то, что они могут молчаливо и равнодушно присутствовать даже при жарких спорах и самой природой своего существования подтверждают наличие других сфер интересов помимо участия в прениях, и, возможно, это и является подлинной причиной того, что во многих жилых домах сейчас стоят аквариумы. Но вот звякнул таймер, известивший, что получасовой сеанс завершен, и сотрудница «Фиш спа», которая перед началом процедуры объясняла Полине и Дженни, как правильно принимать ножную ванну, вышла из-за угла с двумя полотенцами и флаконом увлажняющего крема.

— Рыбам, — пояснила она, — по закону тоже положены перерывы в работе, а иначе заведение обвинят в жестоком обращении с животными. В сумасшедшие времена живем, всего можно ожидать.

В отличие от заморского персонала велнес-оазиса «Фиш спа», который покинули Полина и Дженни, Квиз был очень рад вступить в диалог и высказать свою точку зрения. Во всяком случае, он с буйным лаем носился вокруг Полины, пока они с Дженни шагали по Данцигерштрассе в поисках кофейни. По пути Полина объясняла Дженни, как, по ее мнению, пройдет предстоящее мероприятие.

— Дядя созвонился с Александром, встреча состоится сегодня в час ночи в туннеле под Шпрее. Знаешь, где это?

— В Кёпенике?

— Ага. Из туннеля два выхода, один ведет в лесопарк, другой во Фридрихсхаген. Вот у второго и собираемся. В час ночи, не забудь. Что касается медицинского сопровождения, Марков у нас психиатр, то есть дипломированный врач, я работала медсестрой, а вообще сразу за лесопарком находится кёпеникская районная больница. И если что, у всех есть при себе мобильные. — Полина вытащила из кармана листок фольги. — Не забудь, телефоны надо будет выключить и обернуть фольгой.

Пока она говорила, Квиз успел порычать на приближающуюся овчарку, помочиться с трех сторон на одно и то же дерево и побегать по поребрику за голубем.

— Еще один важный момент: оружие. Об этом тебе беспокоиться не нужно, мы всё берем на себя.

Дженни рассмеялась, не зная, стоит ли благодарить Полину за предупредительность в данном случае.

— Передай Маркову требование Александра: дуэлянты встают на расстоянии пятидесяти метров друг от друга и делают по одному выстрелу. Квиз, ты куда?

Пес шмыгнул за кем-то в парадную, и бесконечный поводок застрял в только что закрывшихся дверях. Из-за них раздавался беззаботный лай.

— Нам придется подождать, Дженни. Квиз так частенько делает. Ему обязательно нужно зайти в какие-нибудь двери и выйти из них. Если это затянется, позвоним в любую квартиру, желательно на одном из верхних этажей, чтобы жильцы не успели спуститься и надрать нам уши. — Полина посмотрела на табличку с именами и номерами квартир, нажала кнопку возле фамилии «Герстенберг» и продолжила объяснять: — Пятьдесят метров — большая дистанция. — Она кивнула на дорогу. — Примерно, как отсюда до перекрестка. Коленька, мой муж, говорит, что из пистолета с такого расстояния вообще не попадешь. В общем, умереть никто не должен, нам ничто не угрожает, поэтому дело, считай, в шляпе.

Дженни, немало ошарашенная подробностями, но в то же время начавшая забавляться растущей нелепостью всей затеи с поединком, отозвалась:

— А если в это время кто-то совершенно случайно спустится по лестнице и схлопочет пулю в грудь, это совсем не беда.

— Я совершенно точно не спущусь по лестнице, чтобы схлопотать пулю в грудь, — раздалось из динамика домофона. — Более того, я немедленно звоню в полицию.

Полина и Дженни потрясенно переглянулись.

— Герр Герстенберг?

Ответа не последовало.

— Герр Герстенберг, в вашу парадную прошмыгнула моя собака, Квиз, а дверь захлопнулась; не могли бы вы ее открыть? — в панике крикнула Полина, но тот не отвечал и, скорее всего, уже набирал номер ближайшего отделения.

Полина потянула за поводок, поздно сообразив, что через запертую дверь Квиза все равно не вытащить. Подъезд оглашался сердитым лаем. Дженни огляделась, ей очень хотелось просто уйти и вернуться к привычной жизни, но она чувствовала, что не может подвести Маркова. Да и Полина только что вручила ей поводок, а сама стала дергать входную дверь, которая, однако, оставалась такой же плотно закрытой, какой обычно бывает плотно закрытая входная дверь.

Квиз истошно завыл. Полина заговорила с ним умоляющим тоном и, вероятно, чтобы подчеркнуть серьезность положения, перешла на русский. Она лихорадочно жала на все кнопки подряд. Послышался звук приближающейся полицейской сирены — по ощущениям, патрульная машина ехала в нескольких кварталах от дома герра Герстенберга, но это не особенно взволновало Полину и Дженни, ведь они знали, что в большом людном городе все время где-то поблизости проезжает патрульная машина с включенной сиреной.

Из динамика домофона на Полину обрушился каскад вопросов: кто она такая, что за почта, что за газеты, когда уже в квартиру Якубовски доставят пиццу, детский голос тоненько пропищал: «Мама!», а по одному из номеров в ответ даже послышался истошный собачий лай, который вызвал ответный лай Квиза… Полина умоляла жильцов открыть дверь, потому что в их парадной Квиз, жильцы в ответ осведомлялись, что за квиз^[10] проводят в их парадной, Полина объясняла, что это пес на поводке, и так продолжалось до тех пор, пока Дженни вдруг не гаркнула злым голосом: