Основные произведения иностранной художественной литературы. Азия. Африка

Поиски корней провала сионистского проекта создания нового общества и «нового еврея» занимают Биньямина Тамуза и в ряде других его произведений. Так, в романе «Яаков» (1972) он проводит своего героя (именем которого названо произведение) через антибританское вооруженное подполье, через коридоры власти израильского экономического истэблишмента 50-х гг., а затем и через состоятельные круги еврейской диаспоры, оказывающие Израилю финансовую и политическую поддержку, но в то же время оказывающие значительное влияние на правительство страны и определенную часть его интеллигенции. Отношение ко всем структурам израильского государства и международных сионистских организаций у Тамуза характеризуется в первую очередь злой иронией: подполье оказывается полностью несостоятельным, и вся его деятельность сводится к романтическим ночным похождениям десятка молодых людей, перепрятывающих с места на место десяток винтовок; экономическое руководство молодого еврейского государства насквозь проедено бюрократизмом; богатые западные евреи с апломбом рассуждают об израильских проблемах, в которых они ровным счетом ничего не понимают. Все расползается в руках: идеи, проекты, теории. И в конце романа Яаков остается на распутье с самым главным нерешенным вопросом: каков же все-таки итог гигантского эксперимента по созданию государства для евреев? Что в нем получился за народ? Что за культура? И что произошло с теми, кто остался в диаспоре?

Тема корней национального существования анализируется писателем и в наиболее известном его романе «Реквием по Нааману» (1978). Здесь охватывается даже более длительный период времени, чем в трилогии об Элиякуме — с 1895 по 1974 г. Тамуз прослеживает эволюцию семьи одного из «отцов-основателей» государства, некоего Эфраима Абрамсона, от самого Эфраима — цельного характера, посвятившего все свои усилия созданию еврейской экономики в Палестине, начинавшего простым крестьянином, а затем поднявшегося до поста президента Национальной ассоциации производителей цитрусовых (в то время — ведущая отрасль палестинского экспорта), — и затем семерых его потомков, постепенно утрачивающих привязанность к земле, а с ней и жизненные силы. Трагедия самого интеллигентного из потомков Эфраима, Наамана, бегущего из Израиля в Париж и умирающего там в одиночестве, — это предлагаемый писателем ответ на вопрос, сумел ли сионистский проект создать культуру, укорененную в стране.

Неожиданной стороной повествовательного дарования раскрывается Тамуз в сборнике рассказов «Горький запах герани» (1978). Здесь он впервые отходит от своих традиционных героев — сабра, людей с крепкими руками и возвышенными мечтами. Персонажи рассказов сборника — иммигранты, прибывшие в Палестину в годы второй и третьей алии (волны иммиграции) в начале века и не находящие себе места в стране. Жизнь течет мимо них, а они живут воспоминаниями об оставленной России или Польше. Ностальгией охвачены даже те, кто относительно преуспел в новой стране и кто искренне стал приверженцем сионистских идей (Яша Черный в «Батальоне защитников языка»). А герой рассказа «Зумейра» Гриша Левин, ставший одним из основателей национальной песенной поэзии, так и не узнал о своем успехе, прожив остаток своих лет в безвестности, скромным владельцем книжной лавочки. Иммигранты говорят на каких-то странных наречиях, которые с трудом можно понять, никак не могут разобраться в окружающей их жизни. В этом смысле «Горький запах герани» стал своего рода прощанием писателя с ханаанскими увлечениями юности: новая нация возникает — но возникает она на развалинах жизни тех, кто прибыл в страну ее строить.

В последнем произведении, повести «Гостиница Ирмияху» (1986), Биньямин Тамуз отдал дань модному ныне в Израиле жанру антиутопии. Действие его произведения происходит в «государстве Иерусалим» — на части территории Израиля, где власть захватили иудейские религиозные фанатики, заставившие жителей соблюдать средневековые законы еврейской традиции — «галахи». Неевреи и неверующие лишены всех гражданских и человеческих прав, женщины подвергаются жестокому угнетению, иудейский хомейнизм торжествует — а раввинат тем временем сказочно обогащается на изготовлении и экспорте по всему миру новейших видов оружия массового уничтожения.

Произведения Биньямина Тамуза

Рассказ / Пер. с иврита Н.Сергеевой // Иностр. лит. — 1990.— № 2.— С.5—18.

Состязание в плаванье: Рассказ / Пер. Л.Кнастера, Ф.Макарова // Иностр. лит. — 1996.— № 2. — С. 188–196.

ДАН БЕН-АМОЦ (1923–1989)

Прозаик, театральный деятель и лингвист, родился в Ровно (в то время — на территории Польши). В возрасте 13 лет был послан родителями учиться в сельскохозяйственную школу «Бен-Шемен» в Палестине. Все его родственники остались на Западной Украине и погибли во время нацистского геноцида.

Первые рассказы Бен-Амоца появились в периодических изданиях социал-демократической партии Мапай в 1942 г. Уже тогда он обратил на себя внимание своим типично сабрским языком, характеризующимся значительным использованием сленга, а также арабских и идишских заимствований. Во время войны за независимость 1948–1949 гг. он стал одним из создателей «Чизбатрона» — армейского сатирического театра, писал для него скетчи, в которых резко критиковал национальное руководство. Сразу после войны выходят два его сборника юмористических рассказов: «Что слышно?» (1949) и «Четыре плюс четыре» (1950). Однако они остались незамеченными, а популярность пришла к писателю спустя пять лет, с выходом сборника «Избранные враки» (1955) — книги своеобразных анекдотов, наподобие хармсовских «Анекдотов о Пушкине», посвященной событиям войны 1948 г. Талант Бен-Амоца как сатирика получил дальнейшее развитие в сборнике «Как что делается» (1962).

В 1964 г. писатель публикует свой первый роман — «Помнить и забыть». Те, кто ожидал от него еще одну книгу, где можно вдосталь посмеяться, были разочарованы: «Помнить и забыть» — очень серьезное и грустное произведение о молодом израильтянине, отправляющемся в поездку в ФРГ, где во время войны были уничтожены нацистами его родители и близкие. Там он знакомится с немкой Барбарой, практически ничего не знающей о холокаусте, и между ними завязываются сложные взаимоотношения, в которых любовь постоянно отравляется страшной памятью о прошлом.

Уже в «Помнить и забыть» сильна антивоенная нота: здесь она, впрочем, не обращает на себя внимания израильских читателей, поскольку виновниками Второй мировой войны выступают представители другого народа. Но в конце 60 — первой половине 70-х гг. Дан Бен-Амоц выступает с резкой критикой уже собственно израильских войн — в романах «И послал все к черту» (1967), «Красота войны» (1974) и сборнике рассказов «Верблюд и победа» (1975). Эго были первые снискавшие популярность в стране художественные произведения, где однозначно осуждалась милитаристская политика правящих кругов страны. Реакция властей последовала незамедлительно: Бен-Амоц был внесен в черный список, его имя было запрещено даже упоминать в передачах радио и телевидения. Запрет просуществовал до 1977 г.

Любовь — это еще не все (1979); Случайные связи (1982)

Последние два романа Дана Бен-Амоца были, видимо, наиболее популярными за всю историю страны в плане коммерческого успеха. Консервативная критика поспешила объявить оба эти произведения «порнографией». На первый взгляд, действительно, они посвящены главным образом интимным связям лирического героя, в биографию которого писатель для пущей притягательности вплетает немало известных фактов своей собственной жизни. Однако на самом деле оба романа повествуют о делах значительно более серьезных. «Любовь — это еще не все» раскрывает процесс взросления и самоосознания целого поколения израильтян, получившего в литературе название «поколения ПАЛЬМАХ» (ПАЛЬМАХ — элитные части еврейской вооруженной организации периода британского мандата «Хагана»), «Пальмахник» стал в израильской литературе архетипом бравого бойца и самоотверженного труженика, готового в любую минуту смело и сознательно выполнить любой приказ национального руководства: этот миф, тщательно закрепляемый в массовом сознании, начиная со школьных хрестоматий, убедительно и с большим юмором разоблачает Бен-Амоц, кстати сам прошедший и «Хагану», и ПАЛЬМАХ. Главное место в романе занимают описания жизни израильской молодежи в 40-е гг.: автор показывает, что на самом деле ничего особо героического, а тем более — особо «сознательного» в его сверстниках не было и, по сути дела, они ничем особенно не отличались от представителей того же поколения в любой стране Запада: те же проблемы, те же любимые герои, те же архетипы поведения.

«Случайные связи» в известной степени можно понять как продолжение предыдущего романа. Но на сей раз рассказ ведется в основном о зрелых годах бывшего «пальмахника». Если роман «Любовь — это еще не все» окрашен юмористическими тонами, мир в нем воспринимается в розовом свете (не писателем, разумеется, а его псевдолирическим героем), а жизнь — как цепь авантюрных приключений, описанных с озорным юмором, — то роман «Случайные связи» — произведение очень грустное. Это книга о несостоявшемся человеке, который постоянно пытается взбунтоваться против скучного, омещанившегося и забюрократизировавшегося общества, — но в действительности весь его бунт ограничивается «пощечинами общественному вкусу» и случайными любовными связями. В результате герой остается ни с чем: у него нет детства (родители погибли от рук нацистов, воспитывался в детском доме), ему не удалось за всю свою жизнь ни воспитать детей, ни завести настоящего друга. Хотя для окружающих герой Бен-Амоца — рационалист, мудрец, удачник, короче говоря, типичный образец супермена из числа состарившихся «пальмахников», по сути дела, это одинокий человек, отчаявшийся что-либо изменить в жизни общества и в собственной жизни и решившийся сознаться в своей несостоятельности.

ЛИТЕРАТУРА ИНДИИ до 1947 г ЛИТЕРАТУРА РЕСПУБЛИКИ ИНДИЯ ЛИТЕРАТУРА ИСЛАМСКОЙ РЕСПУБЛИКИ ПАКИСТАН ЛИТЕРАТУРА НАРОДНОЙ РЕСПУБЛИКИ БАНГЛАДЕШ ЛИТЕРАТУРА НА САНСКРИТЕ

Ригведа

Веды (начало II тыс. до н. э.) — первые памятники индийской литературы. Слово «веда» означает «знание», точнее — высшее духовное знание, и тексты вед рассматриваются в индуистской традиции как вечно существующее и непреходящее божественное откровение. К ведийской литературе относится несколько разрядов произведений: самхигы — четыре сборника гимнов, песнопений и жертвенных заклинаний («Ригведа», «Самаведа», «Яджурведа», «Атхарваведа»); брахманы — теологические трактаты в прозе; араньяки и упанишады — философские рассуждения и диалоги. Хронология создания вед точно не известна. Истоки ведической литературы восходят, вероятно, к началу II тыс. до н. э., а ее окончательная редакция и оформление приходится на первую половину I тыс. до н. э. Веды — памятники синкретические. Тесно связанные с ритуалом, они в то же время полно отражают философские, научные и эстетические представления древних индийцев, заимствуют свое содержание и элементы формы из первобытной мифологии, фольклора и народной лирики. Составляя основу последующего развития индийской религии, философии, культуры и литературы, веды во многих своих разделах и отрывках обладают большой художественной ценностью.