Основы человечности для чайников

— Ты даже не связан.

— Смысла нет, я же не буйный. Как дела?

— А как ты думаешь?

— Думаю, что ты так и не отделался от привычки отвечать вопросом на вопрос. Ну так как? Что ты здесь забыл? Тоже избить меня решил? Или морально унизить? Или убить собственноручно? Подходи, я даже защищаться не буду, обещаю.

Тимур сделал ещё шаг и зябко обхватил себя за плечи.

— Я просто хотел узнать… Я должен узнать. Зачем ты это сделал?

Потому что дурак? Или потому что тебя, дурака, пожалел?

— Сделал что? — осторожно спросил Людвиг.

— Тебе фотографии показать?

— Не обязательно, можно словами. Я же правда не в курсе, что в итоге получилось.

— В итоге получилось двенадцать трупов. — Слово «трупов» Тимур явно вытолкнул из себя силой, выдернул с кровью и неумело сделал вид, что совсем не больно. — И ещё больше двадцати человек в больнице. Мелкие ожоги и ссадины вообще никто не считал. Стройку временно закрыли, заселение отменили, ведётся расследование… Ну, то есть официальное расследование, не магическое. Наши все молчат, кто в курсе. Сигиллу твою зачистили, чтобы менты не нашли, воспоминания самым наблюдательным зевакам тоже подправили. Так зачем это всё?

— Устранял отцовских конкурентов, очевидно же.

— Это он тебе приказал?

Понять бы для начала, жив ли он!

— Нет, это было моё собственное решение.

— Ты врёшь. И совершенно зря его выгораживаешь, даже я в курсе, что у них… что они с папой иногда спорили. Но не настолько же! И вообще, конкурентов устраняют не так!

— А ты откуда знаешь? В кино видел? Или в аниме? Так там тебе что угодно покажут, даже боевых роботов, несущих возмездие во имя Луны. А реальная жизнь — гораздо менее приятная штука. Повзрослей уже наконец!

— Почему ты… — Тимур вжал голову в плечи, шмыгнул носом и упрямо продолжил. — Зачем ты такое говоришь?! Мы же друзья! То есть, были… друзьями…

— Друзьями? Ты серьёзно в это веришь? Ты всегда был просто удобным способом держать Смолянского под контролем. Знаешь, как в старину детей какого-нибудь лорда отдавали на воспитание в соседнее королевство? Официально они были воспитанниками и учениками, а по сути — заложниками. Ты всегда был моим заложником.

— Я… — Голос мальчишки дрожал — не то от гнева, не то от едва сдерживаемых слёз, и больше всего Людвигу сейчас хотелось обнять это ходячее недоразумение, убедить, что всё хорошо, что это ошибка, дурацкое стечение обстоятельств, а то и вообще чей-то жестокий розыгрыш. Но приходилось держать морду кирпичом и нести обидную чушь. — Я тебе верил! А ты его убил!

Ага, значит, всё-таки убил.

Жалко, хороший был мужик… Честный, умный, ответственный. Сына любил, и жену тоже. Магию только недолюбливал — и, как выяснилось, правильно делал. Словно предчувствовал, чем всё закончится.

— Не верил ты мне никогда. Не верил, что я злой и страшный серый волк. Вот и поплатился.

— Ненавижу тебя! — всхлипнул Тимур. — Ненавижу! Надеюсь, ты будешь умирать долго и мучительно!

— Непременно. — Людвиг потёр ноющий бок. Улыбнулся (скорее оскалился, продемонстрировав клыки). Полюбовался на захлопнувшуюся дверь. И тихонько повторил: — Непременно. Если только не найду способ удрать из этого прекрасного места.

* * *

После встречи с Тимуром умирать расхотелось.

Возможно, потому что мальчишка выглядел парадоксально живым. Может, ненависть придала сил, или Диана вразумила, или просто в голове что-то щёлкнуло, но он не замкнулся в себе, не ударился в самокопание и даже на мост не полез. Или полез, посидел там пару часов — а потом благополучно спустился и пошёл дальше.

Ему было плохо, больно, тяжело, непонятно — но он готов был идти и как-то жить эту жизнь. А значит — всё получилось!

Так с чего Людвигу хоронить себя заживо? Так недолго и каким-нибудь боггартом стать!

Кстати, боггарт! Как он там, бедолага, без еды? Такой шведский стол пропускает!

План пришёл в голову внезапно и сперва казался бредовым. Или, скорее, очень шатким, зыбким, а местами — и вовсе идущим вразрез с последними магическими исследованиями, уверяющими, что посмертные сущности не способны самостоятельно мыслить и принимать решения. Мол, все их действия — лишь отражение поступков, совершённых в прошлой жизни.

Но Людвиг верил своей интуиции.

И своему боггарту, как ни странно, тоже верил.

Осталось только до него докричаться и придумать, как нарисовать связующую сигиллу в помещении, где рисовать решительно нечем и не на чем.

Впрочем, нет, одну лазейку узнику всё же оставили. И даже, как верно заметил Тимур, не связали руки. Спасибо тебе, Рыбников, за доверие.

Людвиг кое-как приподнялся, задрал футболку, осмотрел себя (благо выключить свет Диана забыла). Нет, на груди нельзя, заметят. На руке тоже, да и неудобно. А где удобно?

Удобно оказалось на бедре.

«Это сработает! — пообещал себе Людвиг. — Пусть я не могу использовать свою магию, но могу направить магию боггарта, используя рисунок как маяк. Он меня знает, он меня услышит, он отзовётся».

И всадил коготь себе в ногу. Поглубже, чтоб наверняка.

На создание рисунка ушло несколько часов. В середине пришлось сделать перерыв на еду, да и просто отдышаться, стереть кровь и подождать, пока ранки немного подсохнут. Потом выключили свет. Потом опять включили — но лишь для того, чтобы в комнату просочилась Диана.

В этот раз она была не при параде: в обычном джинсовом костюме, без макияжа, с небрежным, разлохматившимся хвостом.

— У вас график посещений, что ли? — усмехнулся Людвиг, торопливо набросив простыню на горящую от боли ногу. Только-только последнюю линию довёл, даже не успел проверить, насколько ровно получилось. — Отец не заругает?

— Только спасибо скажет, если у меня всё получится.

Тон её Людвигу не понравился. Это у Тимура все эмоции сразу отображались на лице, а Диана была из тех неуравновешенных бестий, которые могут выкинуть что угодно: и гематогенкой угостить, и подушкой задушить. И всё — совершенно искренне.

Прямо сейчас Людвиг предпочёл бы гематогенку, но не сложилось.

Диана подошла к нему почти вплотную, нисколько не опасаясь нападения. Посмотрела сверху вниз:

— Между прочим, ты мне раньше нравился. Очень нравился. Думаю, из нас могла бы получиться хорошая пара. Конечно, если бы ты вёл себя как волк, а не как скотина. А вот папа сразу понял, что ты нам не ровня, слишком уж много в тебе человеческого. Полукровка — и этим всё сказано. Зря фамилию не сменил, ты же явно больше Гаврилов, чем Майер.