Основы человечности для чайников
Шрифт:
— Нам обязательно обсуждать это сейчас?
— Конечно. До этого ты каждый раз убегал, когда я пыталась пообщаться, либо за Тимура прятался, а сейчас-то никуда не денешься.
Это мы ещё посмотрим!
Людвиг осторожно накрыл ладонью рисунок, на ощупь проверяя линии. Вроде всё в норме.
— Что там у тебя? — нахмурилась Диана, заметив движение. — Этот балбес что-то тебе передал?
— Нет, просто нога болит.
— Дай посмотреть! Почему у тебя вообще кровь на простыне?
— Кровь на полу тебя не смущает?
— Нет. А вот постельное бельё я только вчера из стирки
Ну, «постельное бельё» — это она, конечно, красиво выразилась. Комплект Людвигу выдали примерно как в поезде — две узких простынки и наволочка. И тощая комковатая подушка, по которой невозможно было даже определить, перьевая она изначально была или синтепоновая.
— Ну-ка покажи, что там у тебя! — велела Диана.
Как же она не вовремя заявилась со своей наблюдательностью и медицинскими заморочками.
— Всё нормально, Дин.
— Всё нормально?! Ты убил двенадцать человек — и говоришь, что всё нормально? У меня парень в реанимации — а у тебя всё нормально? Почему ты вообще жив? Почему ты валяешься здесь, плюёшь в потолок и жрёшь дармовую еду, вместо того чтобы как-то пытаться искупить свою вину? Ты должен на коленях передо мной ползать и прощения просить! И не только у меня!
— Мне встать? Тогда подожди, я штаны надену.
Штаны болтались где-то под коленками, надевать их под простынёй на ощупь было неудобно, да и не хотелось, так что Людвиг понадеялся, что Диана сочтёт предложение шуткой, поорёт ещё немного и уйдёт.
Но она не ушла. Только слегка склонила голову набок, раздумывая о чём-то своём, и коротко велела:
— Вставай! На колени!
— Приказной тон — это у вас семейное.
— Да что ты вообще знаешь о моей семье?!
Кажется, это была истерика. Какая-то очень странная, неравномерная истерика, в которой сочетались ненависть и старая симпатия, желание убить и позаботиться, жалость ко всем вокруг и к себе в первую очередь, и стремление выйти победителем из битвы, в которой противник давным-давно сдался и отказывается продолжать бой.
Диана тоже не заслужила этой ерунды.
Никто не заслужил.
Но ерунда случилась, и Людвиг не смог её предотвратить. Должен был — но не смог. И теперь пытался хоть как-то смягчить последствия.
— Если хочешь — встану. Только, ну… Ты, правда, отвернись ненадолго, а то я без штанов.
— Смеёшься? Чтобы ты на меня сзади прыгнул и глотку мне перегрыз? Да я глаз с тебя не спущу! Вставай!
Кажется, мироздание решило побить все рекорды по дурацкому стечению обстоятельств. Это могло бы быть смешно, но нет.
Дальше медлить было нельзя. Людвиг прикрыл глаза, смиряясь с необходимостью действовать прямо сейчас. Прочувствовал все линии корявой, болезненной, окровавленной сигиллы. Позвал мысленно: «Эй, боггарт! Слышишь меня? Это ключ к твоему хранилищу, ты должен его почувствовать. Должен меня почувствовать! Ты мне нужен. Я тебя вообще-то однажды спас. Я с тобой всем делился. Давай ты со мной тоже поделишься?»
Сделки с нечистью ещё никого до добра не доводили. Раньше считалось, что причина в хитрости и изворотливости посмертных сущностей. Потом решили: всё наоборот, они просто слишком тупые и исполняют приказы буквально, не
понимая нюансов и полутонов.Маленький Людвиг, предлагая убежище боггарту, ничего об этом не знал. Он искренне считал, что помогает другу. Безвозмездно.
Взрослый Людвиг недалеко ушёл от маленького и почему-то упрямо верил, что ему тоже помогут. Потому что друзья всегда помогают друг другу.
Разве нет?
— Эй, ты что, завис? — нахмурилась Диана.
Порезы на коже ощутимо нагрелись — и снова остыли. И снова нагрелись.
Боггарт слышал, тянулся к ключу, пытался помочь… и не мог пробиться сквозь инертные к магии стены. Или в этой долбаной комнате ещё и блок на пространственные перемещения стоит? Или всё же дело в том, что Людвигу заблокировали силу? Или шрамы ещё недостаточно подсохли для стабильного контакта?
— Нет, всё… я нормально… я сейчас…
— Людвиг! — В голосе Дианы требовательность мешалась с беспокойством. — Тебе плохо?
«Вытащи меня отсюда! Ты сможешь! Я тебя накормлю до отвала, только вытащи!»
Ногу будто кипятком обдало, Людвиг даже вздрогнул от неожиданности. И, кажется, охнул.
Диана рванула на себя простыню, замерла на мгновенье, удивлённо глядя на окровавленное бедро. Она ещё не успела понять, что это значит, не могла разглядеть рисунок сквозь прижатую сверху ладонь, не знала, что сейчас произойдёт…
Ей и не требовалось.
Она просто выпустила когти и полоснула Людвига по ноге, под коленом.
Целилась, конечно, выше, но Людвиг успел дёрнуться, почти вжался в стену — и вдруг почувствовал, что проваливается сквозь металл.
«Тащи! Тащи!»
— Куда, падла?! А ну вернись! Я приказываю тебе…
Крик Дианы таял на границе сознания. Стены растворялись. В глазах темнело. А потом ногу вдруг перестало жечь — и наступила тишина.
Когда Людвиг очнулся, над головой было тёмное безлунное небо. И редкие звёзды, проглядывающие сквозь пелену облаков. И корявые ветви деревьев с остатками жухлых листьев.
Осенняя ночь, продувающий до костей ветер, тихий шелест реки, городские огни на другом берегу.
Тонкая футболка, спущенные джинсы и драные кеды. Так себе костюмчик, не слишком по погоде.
Первым делом Людвиг перекинулся в волка, чтобы не замёрзнуть, и принюхался. Да, на родную квартиру не похоже, но вообще-то место знакомое. Почти нужное. Почти то самое. Боггарт чуть-чуть не дотянул, когда его вытаскивал. Выронил по дороге. Видимо, просто сил не хватило.
Ладно, ерунда, дальше и пешком можно.
Нога всё ещё побаливала, причём как-то странно: не разодранное бедро, а ниже, в том месте, куда дотянулась Диана. Хотя именно там даже крови почти не было — только небольшая царапина. Остальные раны и синяки тоже ныли, но не так сильно, привычно.
Впрочем, ерунда, об этом можно и позже подумать, а сейчас надо спешить. Его, конечно, уже ищут — но немножко форы есть, успеет.
Лапы заплетались, голова кружилась (видимо, перемещение выпило изрядно сил не только из боггарта; или просто затылком треснулся при падении), и мир казался слегка неправильным, размытым, как во сне, но волк упрямо бежал вперёд.