Особая реальность (перевод Останина и Пахомова)

– Опять ты за свое, – протянул Эскуере. – На черта нам его знать? Ты хуже Макарио. Тот хоть говорит, что думает, а знает он, о чем говорит, или нет – это другой вопрос. Сколько уже лет от тебя слышу: знание, знание… Какое знание?

– Дон Хуан говорит, что в пейотле обитает какой-то дух, – сказал Бениньо.

– Пейотль-то я видел, а вот духов что-то не встречал, – сказал Бахея.

– Можете считать Мескалито духом, – стал объяснять дон Хуан. – Но чтобы понять, кто он на самом деле, надо с ним встретиться. Эскуере говорит, что я толкую об этом не первый год. Верно. Но разве я виноват, что вы не понимаете? Бахея считает: познавший Мескалито становится скотиной. А я так не считаю. По-моему, те, кто думает, что они лучше животных, живут хуже их. Возьмите моего внука. Он трудится не покладая рук. Можно сказать, живет только для того, чтобы работать. Как мул. Единственная разница – мул не пьет текилы!

Все покатились со смеху. Громче всех хохотал Виктор, совсем мальчишка. Один Элихио, молодой крестьянин, не проронил до сих пор ни слова. Он сидел на полу справа от меня, прислонившись к мешкам с минеральными удобрениями, которые спрятали в дом от дождя. Элихио дружил с Лусио с детства. Это был крепко сбитый парень, ростом пониже Лусио, но кряжистый. Судя по виду, Элихио всерьез обдумывал то, что говорил дон Хуан. Когда Бахея опять попробовал высказаться, Элихио прервал его.

– Каким образом пейотль может все это изменить? – спросил он. – Разве человек не затем и рожден, чтобы всю жизнь тянуть лямку, как мул?

– Мескалито изменяет все, – сказал дон Хуан, – даже если мы будем тянуть ту же лямку. Заключенный в Мескалито дух изменяет людей порой даже вопреки их желанию. Его можно увидеть, можно к нему прикоснуться.

– Пейотль сводит с ума, – сказал дон Хена-ро, – потому и кажется, будто что-то в тебе изменилось. Так ведь?

– Как он может изменить нас? – продолжал допытываться Элихио.

– Он учит нас, как правильно жить, – сказал дон Хуан. – Он помогает и защищает тех, кто его знает. А жизнь, которую ведете вы, вообще трудно назвать жизнью. Вы не знаете, какое это счастье – делать что-либо с пониманием. У вас нет покровителя.

– Что ты несешь? – возмутился дон Хенаро. – Как это нет? А Господь наш Иисус Христос, а пресвятая Дева Мария, а святая Дева Гваделупская – разве не покровители?

– Целая охапка, – усмехнулся дон Хуан. – Ну и как, научили они вас правильно жить?

– Так это потому, что люди слушают не их, – возразил дон Хенаро, – а дьявола.

– Были бы они настоящими покровителями, вы бы их услышали, – возразил дон Хуан. – Когда

покровителем становится Мескалито, его приходится слушать, хочешь этого или нет, потому что видишь его и поневоле ему внимаешь. Он умеет себя поставить. Не то, что ваши.

– Ты о чем, Хуан? – спросил Эскуере.

– О том, как вы обращаетесь к своим покровителям. Кто-то начинает пиликать на скрипке, танцор – надевает маску, навешивает на себя побрякушки, пляшет. Остальные в это время пьют. Бениньо, ты сам танцевал когда-то. Расскажи.

– Меня всего на три года хватило – работа не из легких.

– Спроси лучше Лусио, – ухмыльнулся Эскуере. – С него хватило и недели.

Все, кроме дона Хуана, рассмеялись. Лусио смущенно улыбнулся и сделал пару глотков.

– Это не столько трудно, сколько глупо, – сказал дон Хуан. – Спросите Валенсио – получает ли он удовольствие от того, что пляшет? Никакого! Привык, только и всего. Сколько лет вижу, как он танцует, – всегда одни и те же движения, да и те кое-как. А почему? Потому что не любит танцевать по-настоящему, просто повторяет из года в год давно заученное. И все, что было безобразным, так им и осталось. Он, конечно, этого не замечает.

– Его так научили, – сказал Элихио. – Я тоже танцевал в Ториме и знаю: нужно делать так, как тебя учат.

– Валенсио – танцор не из лучших, – промолвил Эскуере. – Есть и другие. Взять хотя бы Сака-теку.

– Сакатеку ты с ним не равняй, – сердито возразил дон Хуан. – Он – человек знания. Он танцует потому, что имеет к этому склонность. Я хотел сказать только то, что вам, не танцорам, танцы не приносят никакой радости. Возможно, если бы вы хорошо танцевали, некоторые из вас получали бы удовольствие. Но вы в танцах не разбираетесь, и радости вам от них никакой. Вот вы и напиваетесь. Взгляните на моего внука.

– Ну ладно, дед, хватит! – обиделся Лусио.

– Он не лентяй и не тупица, – продолжал дон Хуан, – но на что он способен, кроме выпивки?

– Скупает кожаные куртки, – подсказал дон Хенаро, и все покатились со смеху.

Лусио тем временем приложился к стаканчику.

– А как пейотль может все это изменить? – снова спросил Элихио.

– Если бы Лусио нашел покровителя, его жизнь стала бы совершенно другой. Не знаю какой, но другой, – сказал дон Хуан.

– Бросил бы пить? – не унимался Элихио.

– Возможно. Для настоящей жизни нужно кое-что еще, кроме текилы. И покровитель дал бы ему это.

– Должно быть, пейотль – вкусный? – спросил Элихио.

– Не сказал бы, – возразил дон Хуан.

– Тогда зачем же его едят?

– Он позволяет получить удовольствие от жизни.

– Какое же удовольствие, если он невкусный? – упорствовал Элихио.– Чушь какая-то.

– Никакой чуши, – горячо возразил дон Хенаро. – Пейотль сдвигает мозги, и жизнь представляется раем, что бы ты в это время ни выделывал.

Все засмеялись.

– Никакой чуши, – спокойно повторил дон Хуан, – если вспомнить, "как мало мы знаем и как много еще предстоит узнать. Водка – вот что сводит с ума. Она туманит глаза. Мескалито же, наоборот, обостряет видение. Он дает прозрение!

Лусио и Бениньо посмотрели друг на друга и улыбнулись – слышим, мол, не первый раз. Хенаро и Эскуере заговорили о чем-то своем. Виктор громко смеялся. Кажется, только Элихио заинтересовался словами "дона Хуана.

– Как же пейотль это делает? – спросил он.

– Прежде всего, – стал объяснять дон Хуан, – ты должен захотеть с ним познакомиться, и это главное. Затем ты отдаешься ему и встречаешься с ним много раз, прежде чем сможешь сказать, что познал его.

– А потом? – спросил Элихио.

– А потом съезжаешь с крыши – и задницей о землю! – не удержался Хенаро.

Все так и грохнули.

– Это целиком зависит от тебя, – невозмутимо продолжал дон Хуан. – Не бойся его, и он научит тебя, как правильно жить.

Наступило молчание; казалось, гости устали. Бутылка опустела. Лусио, поколебавшись, открыл следующую.