Особая реальность (перевод Останина и Пахомова)

– Все.

– Но я слово в слово выполнил указание дона Висенте.

– Что толку? Неужели тебе неясно, что выполнять их не было смысла?

– Почему?

– Потому что они предназначались тому, кто видит, а не идиоту, который остался в живых лишь по счастливой случайности. Ты не был готов к встрече с Висенте. Ты понравился ему – и получил подарок. А подарок этот мог стоить тебе жизни.

– Зачем же он тогда его дарил? Если он – колдун, мог бы понять, что я в этих делах ничего не смыслю.

– Нет, этого видеть он не мог. Ты ничего не знаешь, но выглядишь так, будто знаешь.

Я возразил, что никогда не изображал из себя сведущего человека.

– Я не о том, – сказал дон Хуан. – Если бы ты кого-то изображал, Висенте сразу бы тебя раскусил. Дело в другом. Когда я вижу тебя, ты выглядишь человеком знания, а ведь мне известно, что это не так.

– О каком знании ты говоришь, дон Хуан?

– О знании тайных сил – о знании, которым наделен брухо. То же случилось и с Висенте. Он увидел тебя и сделал тебе подарок, с которым ты обошелся как сытый пес – с едой. Когда еда не лезет ему в глотку, он мочится на нее, чтобы не досталась другим собакам. Так и ты. Теперь мы даже не знаем, что произошло на самом деле. Но потерял ты многое!

Он помолчал, пожал плечами и улыбнулся: – Бесполезно об этом жалеть, хотя и радоваться нечему. Подарок силы – редчайший дар. Мне, например, никто таких подарков не делал; а счастливцев можно перечесть по пальцам. Пустить на ветер такую редкость!

– Как жаль, – сказал я. – А нельзя ли его как-нибудь спасти?

– Спасти подарок? – рассмеялся дон Хуан. – Занятная мысль. Только как ты его спасешь?

25 мая 1968 года

Почти весь день дон Хуан учил меня мастерить ловушки на мелких зверей. Целое утро мы резали и зачищали ветки. У меня накопилось много вопросов, которые я собирался задать старику во время работы, но он отшутился, сказав, что из нас двоих только я умею работать руками и языком одновременно. Наконец мы присели отдохнуть.

– Дон Хуан, – сразу же начал я, – что значит видеть?

– Когда научишься, тогда и узнаешь. Я не могу это объяснить.

– Почему? Секрет?

– Нет, просто не смогу растолковать.

– Ну почему?

– Словами этого не объяснишь, они покажутся тебе бессмысленными.

– А ты попробуй, дон Хуан. Может, я пойму.

– Нет, до этого надо дойти самому. Когда научишься видеть, тогда все вещи будешь воспринимать по-другому.

– Выходит, ты уже не можешь видеть мир как обычные люди?

– Я вижу его двояко. Когда смотрю на мир, воспринимаю его так же, как ты. Если же хочу увидеть, пользуюсь своим умением и воспринимаю совсем по-иному.

– А вещи, которые ты видишь, меняются?

– Нет, меняется лишь взгляд на них.

– Я хочу сказать, когда ты видишь, скажем, дерево, оно остается прежним?

– Нет. Меняется – хотя и остается прежним.

– Но если всякий раз ты видишь его по-разному, значит, твое видение – всего-навсего иллюзия!

Дон Хуан рассмеялся, но ответил не сразу. Помолчав, он сказал:

– Когда ты смотришь на вещи, ты их не видишь. Просто смотришь, чтобы убедиться, что перед тобой что-то есть. Поскольку ты их не видишь, они не меняются – и кажутся одними и теми же. Только научившись видеть, можно воспринимать одну и ту же вещь по-разному. Помнишь, я говорил тебе, что человек – это яйцо. Так вот, всякий раз, когда я вижу какого-то человека, я вижу яйцо – но не одно и то же.

– Но если ничто нельзя распознать, так как ничто не остается прежним, – какой смысл учиться видеть}

– Смысл простой: видеть вещи такими, каковы они на самом деле.

– – Выходит, я не вижу?

– Не видишь. Только смотришь. Вспомни тех трех мексиканцев. Ты подробно описал каждого, кто во что был одет. А для меня это доказательство того, что ты их не видел. Если бы видел, сразу бы понял, что это не люди.

– То есть как?

– А вот так.

– Не может быть! Они ничем не отличались от нас с тобой.

– Еще как отличались! Поверь мне.

Я спросил, не были ли они привидениями или духами. Дон Хуан ответил, что не знает значения этих слов.

Я достал вебстеровский словарь и зачитал значение слова «привидение»: освободившийся от плоти дух умершего, появляющийся в виде тусклой тени перед живущими. Затем прочитал про слово «дух»: сверхъестественное существо, призрак, обитающий в определенном месте; может быть как добрым, так и злым. Дон Хуан сказал, что, пожалуй, их можно назвать духами, хотя это не совсем точно.

– Духи-хранители?

– Нет. Ничего они не охраняют.

– Что же тогда они делают? Следят за нами?

– Видишь ли… Это силы. Не добрые и не злые. Силы, которые брухо может подчинить себе.

– В таком случае они – гуахо.

– Верно. Гуахо человека знания.

Впервые за восемь лет нашего знакомства дон Хуан подробно объяснил значение слова «гуахо». Сколь-

ко раз я просил его об этом! Но он отвечал, что я и сам все знаю – глупо расспрашивать о том, что знаешь. Услышанное оказалось для меня новостью.

– Ведь ты говорил, – стал допытываться я, – что гуахо находятся в растениях и грибах.

– Я этого не говорил, – возразил дон Хуан. – Ты, как всегда, прибавляешь от себя.

– Дон Хуан, у меня все записано!

– Можешь писать что угодно, только я этого не говорил.

Я напомнил, как он рассказывал, что у его благодетеля гуахо был дурман, а у него самого – дымок и что каждый гуахо находится в определенном растении.

– Неверно, – нахмурился дон Хуан. – Мой гуахо – дымок. Но это не значит, что он – в куреве, в грибах или трубке. Просто эти вещи необходимы для встречи с гуахо. А называть его дымком у меня есть свои причины.

Встретившихся мне мексиканцев дон Хуан называл «не-людьми» (losque поsongente) и сказал, что они – гуахо дона Висенте.

Я напомнил, что в свое время он объяснил разницу между гуахо и Мескалито: гуахо нельзя видеть, а Мес-калито – можно.

Слово за слово – и мы увязли в дискуссии. Дон Хуан стал объяснять, что гуахо нельзя увидеть потому, что он может принять любые обличья. Я заметил, что то же самое он говорил о Мескалито. Тогда дон Хуан вообще прервал разговор, заявив, что видеть вовсе не значит «смотреть» и что возникшая путаница объясняется исключительно моей склонностью к болтовне.