Особняк у реки забвения

Наконец он налег на нее всем телом и облегченно вздохнул. Потом горячо прошептал ей на ухо:

– Мы действительно не сможем связаться с городом. Никак.

Несколько мгновений Виктория Петровна молчала, затем резко выпрямилась, повернулась и оттолкнула тьютора от себя.

– Тогда какого черта ты морочил мне голову? – раздраженно спросила Сухова.

Лицо Тимура Маратовича вытянулось от удивления.

– Я?

– Затащил меня в постель!

– Виктория, я не…

– Убирайся прочь из моего номера!

– Виктория, я не…

Она стала наступать на него – высокая, жилистая, с маленькой, уже начавшей подвядать грудью.

– Дай мне хотя бы одеться! – жалобно попросил тьютор.

Сухова схватила с прикроватного пуфа одежду мужчины и швырнула ему в лицо, гневно выдохнув:

– Убирайся!

От сильного толчка Тимур Маратович вылетел в коридор. Вслед полетели его ботинки.

– Виктория, я не понимаю…

Дверь номера захлопнулась.

Тимур Маратович быстро огляделся. В трех шагах от себя он увидел Ханта. Тот стоял, прислонившись спиной к стене, и спокойно смотрел на тьютора.

– А, ты здесь… – растерянно проговорил Тимур Маратович. – Мегера, а не женщина. Настоящая гарпия.

Хант продолжал разглядывать тьютора своими узкими, лишенными всякого выражения глазами.

– Может, хватит пялиться? – вспылил Тимур Маратович. – У тебя что, дел нет?

Хант «отклеился» от стены, повернулся и неторопливо зашагал по коридору.

– Черт знает что такое, – проворчал Тимур Маратович, натягивая брюки.

6

День тянулся долго. Никто не рисковал отойти от здания дальше, чем на сто метров. К полудню, наскоро, почти на ходу, перекусив стряпней Ханта, все расположились на террасе.

Арвид и вице-мэр играли в покер. Виктория Петровна Сухова пила кофе за столиком, расположенным у самой дальней стены, подальше от проклятого леса. Ирина и Максим тихо беседовали.

Тьютор читал какую-то книгу с кучей торчащих между страниц закладок. Ханта рядом с ним не было. Узкоглазый охранник отправился в лес – собрать дров для каминов. Со вчерашнего дня сильно похолодало, и грядущая ночь обещала быть сырой и промозглой.

– Странный он, этот Хант, – сказал Максим негромко.

– Да, – так же тихо отозвалась Ирина. – Мне от него не по себе. Ты заметил, как он беззвучно ходит?

Максим покачал головой:

– Нет. Я как-то не прислушивался. Впрочем, наш Хант – явно человек с насыщенной биографией. Не удивлюсь, если в прошлом он был и охотником.

– Да уж. – Ирина чуть улыбнулась уголком рта. – Так и вижу его в шапке-ушанке, на лыжах и с берданкой на плече. – Помолчав немного, Ирина, понизив голос почти до шепота, произнесла: – Максим, можно тебя спросить?

Он кивнул:

– Валяй.

– Что ты делал на лесной дороге?

Максим невесело, словно через силу, усмехнулся.

– Глупая история, даже стыдно рассказывать. Врач сказал, что мне нужны новые ощущения. Что-то вроде стресса, только с положительным знаком. Вот я и решил съездить к родителям.

– Общение с родителями для тебя стресс?

– С отцом – да. Видишь ли, он считает меня кривлякой и дармоедом. Хотя… Думаю, он давно меня простил и был бы не прочь помириться. – Максим нахмурился, брови его досадливо дрогнули. – Да дело не в этом. Просто я очень давно не видел родителей. И вроде не скучал. Но когда врач заговорил о них… Не знаю почему, но я вдруг почувствовал тоску.

– Из-за того, наверное, что ты был на грани жизни и смерти, – предположила Ирина.

– Возможно. Хотя я бы не выразился так высокопарно. Та авария перетряхнула мне не только внутренности, но и мозги. Я неожиданно осознал, что все мы смертны. И мама и папа… умрут. Может быть, даже скоро.

Он взял со стола чашку с остатками остывшего кофе, повертел ее в пальцах.

– Не знаю, как объяснить… Но как только я это осознал, на душе стало черно, как в подземной пещере. А в груди душно – как будто сердце обложили глиной.

Максим вздохнул:

– Сел я тогда на поезд и махнул на родину. В областном центре пересел с поезда на электричку. Полчаса – и я дома. Но в дороге меня сморило, и я задремал. Проснулся, глянул в окно – и вроде бы увидел знакомые деревья и заборчик. Выскочил. Продрал глаза и понял, что стою на каком-то диком полустанке.

– А где ты раздобыл мопед? – спросила Ирина, внимательно выслушав рассказ Максима.

Он улыбнулся:

– Не поверишь: купил у кассирши. Или у кассира. Я так и не понял, кто там в будке сидел – женщина или мужчина. Сунул в окошко двести баксов и забрал древний драндулет.

– А в лес-то зачем сунулся?

– Хотел напрямки проехать. По дороге получалось на тридцать километров длиннее.

Ирина горестно усмехнулась:

– Проехал…

– И не говори!

Из-за соседнего столика поднялся вице-мэр.

– Черт бы вас побрал с вашим флэшем, – проворчал он. – Пойду схожу за бумажником.

– Проверьте заодно, как там наш буян, – попросил его Арвид, самодовольно развалившись в кресле.

– Ладно, – буркнул вице-мэр.

Толстячок повернулся и, продолжая шептать себе под нос проклятия, зашагал к двери, ведущей в холл. Максим снова повернулся к Ирине.

– Ну а ты? – спросил он. – Тут вроде кто-то говорил, что тебя тоже подобрали в лесу?

Ирина поднесла к губам сигарету и нехотя ответила:

– Решила добраться до пансионата своим ходом и угодила в овраг.

Максим посмотрел, как она пускает дым, и весело проговорил:

– Ясно. Выходит, мы с тобой из одной команды.

– Из какой?

– Из команды самонадеянных кретинов.

Ирина засмеялась:

– Выходит, что так!

Максим накрыл рукой ее ладонь и мягко произнес:

– Мне было очень хорошо минувшей ночью. Правда. И знаешь – я тебя не забуду.

– Это ты сейчас так говоришь. А пройдет пара месяцев и…

Из отеля донесся крик. Рука Ирины, сжимающая сигарету, застыла в нескольких сантиметрах от рта, как будто крик парализовал едва начатое движение.

Арвид вскочил на ноги.

Крик повторился. Теперь вскочил и Максим.

– Ирина, Виктория, оставайтесь здесь! – быстро проговорил актер. – Арвид, за мной!

И бросился к двери. Продюсер поспешно последовал за ним.