Особняк у реки забвения

Мезенцев снова покачал головой:

– Ни в коем случае. Я просто показал вам схему всего происшедшего. С точки зрения элементарной логики, мы не должны бояться присутствия маньяка. Полагаю, что целью убийцы был только Волин. А значит, ни одному из нас ничего не угрожает. Если, конечно, мы не будет совать головы в петли и бегать в пьяном виде по крышам.

Виктория Петровна усмехнулась:

– Как ловко вы разложили все по полочкам.

– Вы хотите оспорить мои утверждения? – невозмутимо осведомился Мезенцев.

Сухова дернула плечом:

– Напротив. Меня они успокаивают. Слушая вас, я впервые за последние несколько часов вздохнула с облегчением. Значит, все три смерти никак не связаны? Отлично! Если вы не против, я отправлюсь к себе в номер. Счастливо оставаться!

Виктория Петровна поднялась с дивана и повернулась, чтобы идти.

– Это не так! – громко произнесла Ирина.

Сухова вздрогнула и недоуменно посмотрела на нее.

– Что?

– Профессор не прав, – сказала Ирина. – Все три смерти связаны. И боюсь, что за ними последует четвертая.

16

– Потрудитесь объясниться, – сухо проговорил вице-мэр, сжимая бледные губы и строго глядя на Ирину.

Та достала из рюкзака альбом и протянула его Мезенцеву.

– Вот, взгляните. Вам будет интересно.

– Что там? – с любопытством спросила Сухова.

– Подойдите и посмотрите.

Сухова и вице-мэр вскочили со своих мест и подошли к креслу профессора.

– Какая мерзость! – выдохнула Виктория Петровна, заглянув в альбом. Перевела на Ирину блестящие от ярости глаза и гневно спросила: – Зачем вы это нарисовали?

– Ирина не имеет к рисункам никакого отношения, – возразил профессор Мезенцев, разглядывая вторую страницу. – Альбом очень старый, рисунки были сделаны давно.

– Как «давно»? – не поверила своим ушам Виктория Петровна. – Что значит «давно»?

– Лет семнадцать назад, – с сухой усмешкой ответил ей Максим.

Виктория Петровна перевела на него удивленный взгляд.

– Семнадцать лет? – Она снова опустила глаза на альбомный лист. – Что-то я не понимаю. Кто-нибудь объяснит мне, что все это значит?

– Это значит, что я был не прав, – признал свою ошибку профессор Мезенцев. – Выходит, все три убийства спланированы заранее.

– Три уби… – Сухова тряхнула головой. – Подождите… Но ведь продюсер рухнул с крыши у нас на глазах!

– И напоролся на железные прутья. – Голос профессора стал мрачным. – Взгляните на картинку…

Сухова хотела что-то сказать, но тут вице-мэр издал горлом сдавленный звук и тихо воскликнул:

– О боже! – Сглотнув слюну, он посмотрел на Тимура Маратовича: – Господин тьютор, а вы-то почему молчите?

Тот пожал плечами:

– Я не знаю, что сказать. Похоже, тут какая-то мистика, а я совсем не разбираюсь в подобных вещах. Скажу лишь, что меня все это немного пугает.

– Немного? – взвилась Виктория Петровна. – Только «немного»? У нас в холодильнике три трупа! По-вашему, это немного?

– Простите, я не так выразился. Я не хотел…

Профессор Мезенцев, не участвуя в перепалке, достал из кармана своего замшевого пиджака крошечный пластиковый пузырек с каким-то лекарством, свинтил крышку и принялся осторожно капать на края листа.

– Что вы делаете? – спросила Ирина.

– Пытаюсь отклеить листы, – пояснил профессор.

– Поливая их каплями для глаз?

– Капли вполне годятся. В их состав входит артамерол. Им пользуются реставраторы, когда приводят в порядок антикварные книги.

Ирина посмотрела на политый каплями альбомный лист с сомнением.

– Вы его порвете…

– Возможно, – согласился Мезенцев. – Но это единственный способ узнать, что нарисовано на следующей странице.

Он осторожно поддел влажный листок ногтем. Бумага, пропитанная глазными каплями профессора, размокла и поддалась. Мезенцев обхватил край листа подушечками пальцев и с величайшей осторожностью перевернул страницу.

– Боже! – выдохнула Виктория Петровна, глядя на четвертый рисунок. – Что это?

– Человек, – мрачно ответил Мезенцев.

– А что у него с головой?

Профессор облизнул пересохшие губы и сказал:

– Полагаю, у него свернута шея.

Он поднес альбом к глазам и внимательно всмотрелся в рисунок.

– Что вы пытаетесь высмотреть? – раздраженно выпалил вице-мэр.

– Хочу понять, кто здесь изображен, женщина или мужчина.

Вице-мэр усмехнулся:

– Вряд ли вам это удастся. Вы содрали с рисунка почти весь красочный слой. Господин Мезенцев, ваш метод оказался не слишком хорошим.

Мезенцев пожал плечами:

– Да, но другого у нас не было.

Спустя минуту, когда все присутствующие вдоволь насмотрелись на рисунок, изображающий лежащего на полу человека со свернутой головой, профессор Мезенцев погладил пальцами повязку на голове и сказал:

– Итак, мы знаем, что одному из нас свернут шею, но не знаем, кому именно.

– Мы не знаем способа, – изрек, отирая платком пухлое лицо, вице-мэр.

– Что?

– Способа, которым одному из нас свернут шею, мы ведь не знаем.

– Верно, – кивнул Мезенцев.

Губы профессора искривила усмешка Мефистофеля. Казалось, он получает странное удовольствие от того, что происходит.

– Итак, что мы имеем, – заговорил он снова. – Убийца… если он существует… замыслил свои убийства семнадцать лет назад. Собственные фантазии он запечатлел в альбоме. На первой странице мы видели висельника. На второй – человека с топором в голове. На третьей – человека, пронзенного острыми прутьями. Нам удалось открыть и четвертую страницу. На ней изображен человек с вывернутой головой.

Сухова передернула плечами:

– Мистика какая-то.

– Но это еще не все, – продолжил профессор. – Мне неприятно вам напоминать, но в альбоме есть и другие страницы. Они склеены, и их невозможно посмотреть. Однако я подозреваю, что на них тоже есть рисунки.

Мезенцев замолчал и опустил взгляд на альбом. Некоторое время сидел, разглядывая четвертый рисунок прищуренными глазами сквозь тускло мерцающие стекла очков. Казалось, он впал в спячку.

– Чего уж там, договаривайте, – с язвительной усмешкой окликнул его вице-мэр. – Вы ведь хотите сказать, что всех нас ждет смерть. Картинка за картинкой – смерть за смертью… Как в комиксе.