Особый пассажир

– Вы выглядите взволнованной, - он протянул один стакан мне. Но я стояла у двери, так что как зачарованная пошла навстречу.

Умеет же магнетизировать.

– У вас с моей матерью секреты?

– Я бы не сказала, она просто переживает за… за всех.

Он хмыкнул, будто не поверил ни единому моему слову. Хотя, почему «как будто», он прекрасно знал свою мать и что она за активистка. На его месте, я бы давно приставила за ней круглосуточную слежку. Дома сидеть она точно не собирается, так хоть под присмотром.

Я всматривалась в лицо человека, который ворочал миллиардами и судьбами тысячи людей и думала: а не рассказать ли ему? Не показать ли копию того файла, что лежит у меня в сумочке? Возможно, как и в случае с девушками и их шоколадом, он посчитает, будто я потакаю необоснованным вспышкам переживания его матери и отстранит от неё. Или вообще уволит, как и грозиться. Возить мать такого человека по воистину злачным местам – уже серьёзный проступок.

Но, а что, если Зинаида Александровна всё же права? У Марка наверняка много конкурентов, а то и врагов. Я ведь не разбираюсь в его мире, с чего я вообще взялась судить, что возможно, а что – нет?

– Марк Васильевич… - Как только произнесла его имя, весь запал куда-то исчез.

Он приподнял одну бровь, приготовившись слушать, а я стушевалась окончательно. Да что ж такое, стою как олимпиадница по физике перед Эйнштейном и слово высказать не могу. Перед Ильей так я сама Опра Уинфри.

– Вам, наконец-то, нечего сказать?

– Нет, я… - Телефон завибрировал оповещением, что машина найдена, - нет, ничего.

– Ваш выбор, - он усмехнулся и пошёл на выход мимо меня, - от вас приятно пахнет. Доброй ночи.

– Это я стейк ела, - пробормотала я в пустой дверной проём.

Пробуждение было ярким и головоболящим.

– Сеня! Это к тебе? – В дверь барабанила тётя Люба.

На часах почти семь утра. Мои соседи-то уже не спят, но машинный гудок сто процентов разбудил Айрин. Никто не смеет будить Айрин, если желает остаться с целыми рёбрами и нервной системой.

Простонала в подушку. Я не успела отдохнуть, в глаза будто песка насыпали, а голова так и не освободилась от гнетущих мыслей, зародившихся после беседы с Зинаидой Александровной.

– Твою мать!!! Почти семь!!! – Подскочила, будто ошпаренная.

Я впервые проспала работу!

Выглянула в окно, где, как оказалось, стоял Костик, хмуря глядя на мои окна. С явным намёком он вновь потянулся через открытое окно и нажал на клаксон.

– Дай мне минуту!

Рванула в ванну, где ополоснула лицо ледяной водой. Сегодня придётся начать день без кофейных ласк Эдмундо. Спотыкаясь, натягивала брюки, одновременно пытаясь найти белую, не мятую рубашку. Прыгать на одной ноге было плохой идеей. Я споткнулась о собственную вторую ногу и растянулась на полу, порвав штанину.

– Ну блин, ну!

Впопыпах удалось поднять из братских могил настолько узкие брюки, что уже становилось почти неприлично. Или во мне это говорит моё старческое воспитание.

Побросав вещи, пригладив влажными руками слегка мятую рубашку, выбежала на улицу, где Костик уже выслушивал лекцию об уважении частной жизни от Айрин.

Вообще-то, моя любимая подруга могла заткнуть за пояс любую тётку из регистратуры или нахалку на рынке, но громадина Костик стоял, смотрел на неё и будто улыбался.

– Забавная, - громыхнул он с усмешкой.

– А ты – хамло! У Сени, вообще-то, телефон есть. Обязательно было всю улицу будить?

– Тише, Айрин, - подошла к ней, - эту крепость не сломить. И разбудил он всех из-за меня, прости.

При взгляде на меня она заметно смягчилась.

– Ты мне должен, - она задрала носик, взглянув на Костика, а после ушла домой, гордо взмахнув волосами, а он так и стоял, улыбавшись ей вслед.

– Я бы на твоём месте испугалась её «ты мне должен». Последний, кому она это сказала, ещё недели две заикался. А это был матёрый участковый.

Костик перевёл взгляд на меня, а потом снова на подъезд в котором скрылась Айрин, и сделался совсем уж загадочным с этой его улыбкой.

– Ты ведь её не будешь есть, правда?

– Шеф сказал забрать тебя. Ты опоздала, а значит – штрафник.

– Что значит? – Переспросила, садясь в машину и обнимая сумку со сменкой.

– Будешь вместо Леонида возить Архарову бывшую.

– Ну не-е-е-ет, у меня от её кепки голова чешется, она вообще на нос съезжает!

Никто надо мной, естественно, не сжалился.

– Степан Михайлович, я могу с вами поговорить? – Я уже успела выпить-таки кофе и даже провести диагностику Бони, как удалось словить освободившегося шефа. – Мне нужно вам кое-что рассказать об Архарове и о том, что узнала его мать.

– Заходи.

Сейчас уже не заикалась, как при Архарове, и выложила все карты на стол: от того, как мы с ней поехали к странному человеку и о том, что она мне передала. Судя по нахмуренным бровям Семиохина, возможно, её подозрения были не так уж и безосновательны.

Я сказала, по какому именно адресу мы ездили, но он так и не нашёл никого, кто бы снимал там помещение. Сейчас же я должна была рассказывать всё, абсолютно всё о том, что делает и с кем встречается Зинаида.

Больше всего его интересовало, как именно тот вышел на невероятно закрытый ресурс в даркнете.

Спустя пару часов, Михалыч собрал всех, кто был не на выезде:

– Итак, Сеня принесла нам слегка беспокоящие новости. Исходя из собранной информации в подполье не уходим, но необходимо быть максимально на стороже - на босса готовится нападение. Никто из тех, о ком стоит действительно беспокоиться не задействован, но меня напрягает, что возникли третьи лица, неизвестные нам до этого.

Все начали стояли, даже не переглядываясь друг с другом. Сложилось впечатление, что подобную речь они слушали не впервые.

– С этого дня входим в экстренный режим. Всем быть в часовом доступе, город не покидать, алкоголь не употреблять. Сеня, - он обратился ко мне, - ты будешь на Архарове-бывшей, подальше от самого Архарова. И это уже не в наказание. Зинаиду Архарову мы из дома выпускать не будем.

Ну вот, приехали. Она меня отравит также, как и Виктора из-за того, что я её сдала полностью. Тот, конечно, быстро оклемался, но я-то помню, какие длинные у неё её наманикюренные лапки.