Осталось одно воскресенье

Между делом девочка представилась: Софи. Спросила про всех, особенно восхитилась Лилой: у-ти, какая маленькая! У-ти, какая миленькая! Впрочем, не уделила никому больше секунды своего внимания. Девочка вскидывала на миг личико-сердечко; подсыхающие пряди откидывались назад, как две половинки шторы; она быстро выглядывала, тут же опускала голову и снова оказывалась надежно спрятана шатром ниспадающих волос. Никто не мог видеть ее, когда она этого не хотела. «Быть может, когда я не вижу вас, вы не видите меня?»

Дождь прекратился. Это было одно решительное действие, будто кто-то перекрыл кран и включил свет. Тут же засияло солнце, любуясь своим умытым отражением, проникая во все уголки, множась каждой каплей. Розовый, оранжевый, чуть пыльный от влаги, рассеянной в воздухе, свет пронзил гостиную и вспыхнул алым костром в подсохших волосах Софи. Красноголовая девочка.

– Софи, ты ведь наша соседка? Роберт – твой папа? – Лариса чудесным образом вложила очередную деталь в картинку пазла.

– Да, – тоненьким голосочком отозвалась девочка. – Только мне нельзя здесь бывать. Не говорите папе.

Ее нервозность читалась в морзянке, которую непрерывно отбивали стилеты разноцветных ногтей.

– Отчего же нельзя?!

– Папа не хочет, чтобы я навязывалась.

– Ну что за выдумки! Детонька, приходи когда хочешь! Кому чайку подлить?

Девочка выглянула из волос, долгим взглядом задержалась на Славе, заметила искры в Машиных глазах, нырнула обратно.

– Спасибо. Это очень мило с вашей стороны. Я приду. Только вы папе всё равно не говорите.

Вернулся Макар. Смыл грязь с велосипеда садовым шлангом. Поставил его на веранде. В доме шепнул Ларисе на ухо: посмотри на велик.

С седла велосипеда бахромой свисали небольшие мягкие игрушки: мишки, собачки, зайчики, куколки… На руле красовался старомодный алюминиевый звонок с дребезжащим устройством.

– Софи! На какой барахолке ты нашла этот раритет? – Макар искренне удивился, обнаружив на современном велосипеде элемент своего далекого детства.

– Крутой, да? Выменяла у нашего садовника. Люблю такие старые странные штуки.

– Наш человек! – одобрил Макар вкус Софи.

– О боже, – вздохнула Лариса. – Еще один старьевщик на мою голову!

Маша, честно говоря, не понимала, что происходит. Почему Мультику, а именно так она решила называть девочку, уделяют столько внимания? Даже Ян с Джуниором притихли, отложили все свои мальчишечьи дела и следили круглыми глазенками за новым действующим лицом. Нельзя не признать – посмотреть было на что.

Стиральная машинка завершила цикл сушки. Лариса прошла паром по костюмчику из белой плиссированной юбки, белых же шорт под нее и рубашечки с откидным воротником. Вещички, весь образ, который они были призваны создавать, дышали целомудрием. Импульс, производимый Софи, вызывал смутное беспокойство. Гольфы из толстой махровой ткани так и не просохли. Лариса искала, во что их завернуть, но девочка сказала: «А… я их всё равно выброшу, выкиньте вы». Села на велосипед, обернулась ко всем кукольным личиком. Что-то непостижимое отразилось в ее нарисованных глазах, будто зажгли голубой огонь.

– Никому не говорите, что я здесь была! – И уехала, сминая колесами напоенную траву, подпрыгивая на кочках, позвякивая звонком. – Скоро увидимся!

– У нее глаза цвета голубой пастели, – мечтательно произнес Макар.

Женщины посмотрели на него с пристальной неприязнью.

– Ну, ты у нас известный колорист, – фыркнула Лариса.

– Я бы съел что-нибудь основательное. Что у нас на ужин? – спросил Слава у матери, а посмотрел на жену.

Он чувствовал, как ему хочется избежать ее острого взгляда, но не мог позволить возникнуть чувству вины.

– А я бы поужинала в городе, – вдруг отозвалась Маша, отводя глаза от мужа. – Скоро всё будет забито приезжими. Может быть, у нас последняя возможность спокойно посидеть в ресторане.

– Отлично! Пусть Маша со Славой едут вдвоем! Не обсуждаем. Я так решила! Маша, наводи марафет!

Итак, по ощущениям, у Макаровой семьи закончился некий спокойный период. Может быть, даже застойный период. Вокруг что-то происходило, менялось, заставляло меняться в ответ, искать компромисс там, где раньше было ощущение стабильного благополучия и безопасности. Ничто не имеет более губительного эффекта для брака, да и для общества в целом, как привычка, уверенность в несокрушимости выстроенных идеалов. В основании конструкции постепенно появляются тонкие трещинки скуки, и они дробят стагнирующий миропорядок сомнительными идеями и желаниями. Благополучие скрывает под собой небытие. Стоит приложить толику усилия ради создания небольшого управляемого хаоса. Если момент упущен и хаос пришел сам, единственный способ не утратить контроль над ситуацией – возглавить процесс и взять его под свое управление.

Здравствуй, Карла!

Николь вернулась и привезла мне подарок.

Я тоже хочу ей что-нибудь подарить.

Скоро Рождество. Мама обещала приехать и увезти меня на каникулы.

Почему не ты?

Когда будет много снега, нас научат кататься на лыжах. Я боюсь, у меня не получится.

Я очень скучаю. ?

Счастливого Рождества!

Твоя Софи, 6 лет ?

9

Мария была хороша. Они со Славой заехали в коттеджный поселок для сотрудников винодельни Людовика, где стоял их дом. Недолго думая, Маша выбрала любимый черный комбинезон с широкими штанинами, высоким поясом и открытой спиной. Распустила прямые, чуть ниже линии худеньких плеч, русые волосы, нанесла легкий макияж. Главным украшением будущей матери была сияющая изнутри розовым светом кожа. Токсикоз отступил – молодая женщина расцвела.

– Эй! Смотри на дорогу! – Маша испытывала приятное смущение под взглядами, которые бросал на нее Слава всю дорогу до ресторана.

– Ты такая у меня красивая!

– Правда?

– Самая красивая!

– Говори мне об этом почаще. Это так приятно. – Маша посмотрела на свои руки. – Я даже не успела накрасить ногти…

– Ерунда. У тебя красивые пальцы.

– А куда мы едем?

– Сюрприз. Мы там еще не были, но Людовик очень рекомендовал ресторан своего приятеля.

– Как называется?

– «Винотека».

– Конечно! Это как библиотека вина? И там только вина Людовика? А… мне всё равно – я не могу сейчас пить. Но там же кормят?

– Кормят, и очень хорошо – несколько лет назад заведение номинировали на звезду Мишлен. Там самые разные вина. Мы возьмем лучшее шампанское – пара глотков не причинит никакого вреда малышу.

– Посмотрим.

Машину пришлось припарковать на площади и подняться к «Винотеке» по узкой, изогнутой улице, вымощенной булыжником. Босоножки Маши на кожаной подошве скользили по округлому гладкому камню, и она цепко держалась за мужа.