Останься со мной

Миша ворковал и ворковал что-то совсем по-стариковски, мягко, посмеиваясь теплым, добродушным смехом, но уходящий Акула заметил, как тот исчиркал золотым Паркером ежедневник, изображая много-много крестов. Верный признак того, что он неприятно удивлен тем, что сам, того не зная, платит за удобство американца в то самое время, когда его родственница запивает холодной водичкой дешевые уличные пироги. Миша ощутил себя обманутым и обобранным - а он не любил этого, и дураком в глазах американца быть не хотел.

«Ничего, - посмеиваясь, подумал Акула.
– Злее будет. Теперь он этого Федю в порошок сотрет. Тот ему за каждую копейку отчитается!»

Однако, стереть Фреда в порошок Акула хотел сам.

– Кулаками не махать, - сухо велел он. Мордовороты обернули кирпично-спокойные лица к нему, и тот снова ощутил себя каким-то бандюком. Вот же черт…

– Да не волнуйтесь, Лассе Янович, - произнес один из них спокойным голосом пароходной грубы круизного лайнера.
– Мы ж с понятием. В органах отработали столько времени.

 - В органах? Вот и отлично! Ты будешь фотографировать все и всех в номере. Вещи; столы с едой; горничных. Всех людей, что есть. Все, что покажется странным, - Лассе всучил ему камеру.
– Просто ходи и снимай. Ты, - он кивнул на второго, - встанешь у дверей и никого не впускать, не выпускать. Зашли, номер осмотрели и по местам. Работаем!

* * *

– Откройте нам дверь, пожалуйста!

Даже если бы Акула не попросил об этом вежливым и мягким голосом, услужливая горничная бы сама сделала это. Не было бы ключа - вышибла бы дверь с разбегу плечом.

Приседая от страха перед тремя молчаливыми, устрашающего вида мужчинами, она спешно повернула ключ в замочной скважине и отпрыгнула с дороги Акулы. Тот первым шагнул в номер, уверенно и спокойно, и пара мордоворотов - за ним, четко выполняя его указания. Час был поздний, и Фред, разумеется, был дома - и не один. Это Акула понял, еще на пороге расслышав звонкий девичий смех и нудное картавое бормотание Фреда.

– У дверей, - бросил Акула одному.
– Фотографируй!
– второму, а сам, не разуваясь, даже не сняв перчаток и не расстегнув ни единой пуговицы на легком черном пальто, хотя в номере было жарко, прошел в спальню.

Переступая аккуратно через разбросанные вещи, вперемежку мужские и женские, ступая тихо и мягко, желая подобраться к самой постели, Акула крался, ощущая, как в душе его закипает злость.

«Женишок, - с ненавистью думал он, подступая все ближе к кровати, на которой под одеялом брыкалась пара тел.
– Кувыркается с другой… жирует на чужие денежки… Хозяин жизни…»

Возня под одеялом внезапно стихла, и Акула понял, что это не оттого, что Фред услышал его шаги. Звук фотоаппарата долетел до его слуха, и молодой человек уселся торчком на постели, откинув одеяло и явив взору Акулы перепуганную раздетую девушку. У него на скуле ярко багровел синяк - видимо, след от лосиных ударов, - и Акула хмыкнул, склонил голову, скрывая неуместную усмешку.

Прямо перед ним зловещим черным столбом стоял Акула, и девушка, увидев его, в ужасе заверещала и нырнула под одеяло, под подушку, прячась от посторонних мужчин, хозяйничающих в номере.

– Хорошенькая, - оценил Акула, чинно складывая руки на животе и принимая вид совершенно бесстрастный и уравновешенный.
– Добрый вечер!

– Кто вы такие, что вам надо?!
– выпалил испуганный Фред, переводя испуганный взгляд с одного на другого нежданного гостя.

– Вы гангстеры?!

– Нет, нет. Что вы. Я - юрист. Представляю интересы Михаила Александровича, - выдал Акула дежурную фразу совершенно безликим, дежурным голосом, - и Валерии Евгеньевны. Мне велено проследить, чтобы вы покинули этот номер, а так же велено забрать ее вещи. Вы же позволите? И без глупостей.

Фред затравленно закрутил головой, глядя, как один из мордоворотов бесстрастно и методично фотографирует подсохшую икру в хрустальной вазочке на столе, пустые бутылки из-под алкоголя, его перепуганную голую подружку, пытающуюся спрятаться под одеяло.

– Кто вас сюда пустил?!
– заорал Фред, подскакивая. Из одежды на нем были только носки и трусы, и Акула брезгливо отступил на шаг, словно мог испачкаться об его голое тело.
– Какое вы имеете право?! Этот номер снят для моей невесты!..

– А кто бы нас сюда не пустил, - картинно возведя очи горе, процедил сквозь зубы Акула.
– Мне кажется, у вас с ней размолвка, - сухо ответил Акула, и разъяренный Фред, всмотревшись в его лицо, наконец-то узнал его.
– И поэтому дальше оставаться здесь вам просто неуместно. Извольте сами оплатить другой номер и все ваши счета.

– Это ты!
– прошипел Фред яростно.
– Я узнал тебя! Ты нарочно!.. Тебе велели нас поссорить, лизоблюд!

Акула не ответил. Размеренно вышагивающий по номеру мордоворот с фотоаппаратом неприятно наталкивал на мысли о бесцеремонном обыске, и Фред завертелся, пытаясь сообразить, как отстоять свое право на сладкую жизнь, которая ему так понравилась.

– Но мне никто не звонил!
– выпалил он.
– Никто ничего не говорил!..

– Говорю я, здесь и сейчас, - произнес Акула.
– Этого мало? Более того; ваши связи с посторонними девушками не понравятся Михаилу Александровичу. О них будет доложено сегодня же, и вы после этого, - в голосе Акулы проскользнула лютая издевка, - вряд ли сможете назвать Валерию Евгеньевну невестой…

– Ах ты, кусок дерьма… Ты нарочно все подстроил, ты!..

– Босс, осторожно, он драться собирается!

Акула одним взмахом руки остановил мордовортов, попытавшихся шагнуть ему на помощь. Глубже натянул черную перчатку, педантично застегнул кнопку.

– Я сам, - процедил он сквозь зубы.
– Если человеческих слов не понимает щенок… Снимай, не останавливайся.

– Давай, нападай! Я чемпион колледжа по боксу!

– Я и вижу, что тебе последний мозг вытрясли, - проворчал Акула, уклонившись от одного выпадов в его сторону.
– Может, покинете этот номер без скандала?

Фотоаппарат все щелкал и щелкал, запечатлевая кидающегося Фреда, скачущего в одних трусах по разбросанным вещам, и уклоняющегося Акулу, длинного, черного, застегнутого на все пуговицы, в начищенных до блеска ботинках.

– Вы думаете, ваше поведение вам сойдет с рук?

Рыжий Фред в очередной раз махнул кулаком, тщательно изображая боксерскую стойку, с ненавистью таращился на Акулу, до которого, как ни старался, а достать не мог.

– И на вас управа есть, - злорадно произнес он.
– Не вы одни такие крутые! А девчонка моя! Она будет делать то, что я скажу, понял? Сегодня размолвка, завтра снова вместе! Понял? Вот она у меня где, понял? И Миша ваш там же будет! Понял?