Остап Бендер и Воронцовский дворец

— Верно, но я заходил попить и заглянул в буфет, где вы сидели.

«Майбах» без труда обогнал автобус «Крымкурсо», когда тот натруженно газуя, подбирался к Мисхору. Поехали вслед за ним.

— Надо убедиться, что он, это он, камрады, — повторил уже не раз Остап.

— Да я не мог ошибиться, Остап Ибрагимович, — заверял тоже не раз Козлевич.

— Ну, хорошо, командор, он. Так что? Будем с ним разговаривать? — спросил Балаганов.

— Не удивляйте меня, Шура, своей глупостью. Убедимся, что старпом действительно побывал на экскурсии во дворце, что «Тринакрия» в Ялте, а значит и Канцельсон Мишель где-то рядом. Или уже встречался с заграничным гостем. А поскольку так, то нам необходимо узнать козыри наших конкурентов, детушки.

— Да, но где сам этот Мишель? — тряхнул головой рыжий Шура.

Автобус медленно поднимался по участку дороги от Золотого пляжа к Ореанде. Эту серпантину горной дороги жители называли «тёщин язык». Козлевичу надоело тащится за автобусом и он обогнал его, вырвался вперед и уже у Ливадии остановил машину, следуя приказу технического директора.

— А может, он сойдет по пути, командор? — с беспокойством посматривал назад Балаганов.

— Не должен, названный брат Вася, — посматривал назад и Бендер. — Куда он пойдет отсюда, если его «Тринакрия», как надо думать, в порту.

— Да, Остап Ибрагимович, на том подъеме шофер не остановит автобус без сильной нужды, — отметил Козлевич.

Но вот показался в поле зрения компаньонов автобус и беспокойства компаньонов поутихли. И когда автобус прошел мимо «майбаха», Козлевич поехал на расстоянии за ним.

В городе у Приморского парка автобус остановился и высадил трех пассажиров.

— Смотрите, он — воскликнул Балаганов.

— Вижу, Шуренций, вижу. Остановитесь, Адам. Мы за ним следом, а вы с машиной ждите нас у морвокзала, — распорядился Бендер, быстро покидая автомобиль со своим верным помощником.

Ничего особенного поднадзорный компаньонов не делал. Прошел на набережную, постоял над городским пляжем, прошел дальше медленной гуляющей походкой. У ларька остановился и выпил кружку пива, поглядывая на часы.

Всё это два «агента» видели и, идя за ним, проводили его глазами до ворот порта. Когда подошли, то увидели, у причала «Тринакрию», по трапу которой и поднялся старпом на её борт.

— Вот и всё, Шура, — отметил Бендер. — Увидели, проводили и ничего, — вздохнул старший искатель.

— Смотрите, гроб везут… — указал Балаганов Остапу.

К воротам порта подъехала телега, с черным гробом.

За ней в скорбном молчании шел ссутулившийся чернобородый мужчина и монахиня. Ворота въезда открылись и траурная телега с провожатыми проехала к пристани.

— Увозят покойника… — промолвил Балаганов.

— Или покойницу, идемте в диспетчерскую, узнаем когда «Тринакрия» уходит, — пошел к зданию морвокзала Остап.

И не знали два единомышленника, и не могли, конечно, знать, что произошло несколько позже на «Гализоне», о чем читатель узнает в конце романа.

В диспетчерской порта когда Остап спросил:

— Когда отплывает «Тринакрия»?

Ему диспетчер ответил:

— О какой «Тринакрии» вы спрашиваете? В нашем порту такой нет.

— Как нет, а эта шхуна? — указал он в окно, выходящее к пристани.

— Эта? — усмехнулся диспетчер в вылиневшей морской форме торгового флота. — Это «Гализона».

Балаганов и Бендер воскликнули одновременно:

— «Гализона»?!

— «Гализона», товарищи, — поднял удивленно брови служитель порта. — Утром к нам пришла…

— Откуда пришла, уважаемый? — удивился Бендер.

— Как и ваша «Тринакрия», которая к нам приходила, из Турции, из Стамбула.

Остап с усмешкой посмотрел на своего «брата» Васю, затем сказал:

— А мы думали «Тринакрия», товарищ. Ждем одного коммерсанта… Благодарим, товарищ, — кивнул он выходя.

— Вот это да, Шура, — сказал он когда вышли. — С этим старпомом не соскучишься.

— Что это всё может значит, командор? — заглядывал в лицо Остапа рыжеволосый помощник.

— Старпом не иначе, как на две шхуны старпом, — задумался Бендер, идя к Козлевичу, которого он увидел стоящего возле «майбаха» у вокзала.

— Ну что, Остап Ибрагимович, — спросил автомеханик.

— А что, Адам, вас сейчас удивит наше сообщение. Это не «Тринакрия», а «Гализона», наш поднадзорный и поднялся на её борт.

— Здорово, выходит он служит на двух кораблях? — усмехнулся Козлевич.

— Выходит, детушки, выходит, — продолжал размышлять Остап великий предприниматель-искатель.

— Командор, может, пройдем на причал и понаблюдаем? — снова заглянул в лицо своего предводителя Балаганов.

— Да, понаблюдаем. Только не на причале. Чтобы пройти туда, надо будет объясняться, с пограничниками, а с борта судна нас тоже увидят. Предлагаю, как вы часто говорите, господин стивидор, что уже пора и пообедать. Идем, камрады, в тот верхний вокзальный ресторан и устроимся так, чтобы нам была видна эта самая «Гализона» со своим старпомом — другом Мишеля Канцельсона со шхуны «Тринакрия». А машину, Адам, подгоните к проходной порта, дайте пару рублей охраннику, чтобы он понаблюдал за ней, и порядок.

— Это дельное указание, Остап Ибрагимович.

В ресторане компаньоны заняли столик у большого витринного окна из которого открывался вид не только на причал, но и на трап, спускающийся с «Гализоны» на пирс. И когда их заказ был выполнен, приступили к обеду.

Балаганов попытался что-то сказать, но Остап его приструнил:

— Давайтё помолчим, Шура, и поразмышляем над тем, что узнали, а также и о встрече с Екатериной и её «Вадымом». Уж не встречался ли этот русско-турецкий старпом-двухшхунник с ними?

— Я думаю… — начал сочно чавкать кусочком мяса Балаганов.

— Что же вы думаете, Шура? — взглянул на него Бендер.

— Постойте, — неожиданно произнес Козлевич и хотел встать, затем придвинул стул к окну и молча указал на «Гализону». Все последовали его примеру и увидели.

По трапу со шхуны в сопровождении конвоя спускалась процессия, к подъехавшему «воронку». Впереди этой необычной группы шел дюжий молодец с наганом в руке и в черной кожаной куртке-униформе чекиста, за ним шествовали со связанными руками за спиной ссутулившийся мужчина, который сопровождал гроб, монахиня с откинутым капюшоном черного пыльника, за ней и другая в таком же одеянии.

— Барсуков!.. — мстительно проговорил Балаганов. — И Любка, как-я понимаю…

— А та возрастная, не иначе, мадам Баранова, нам неизвестная, но можно предположить, — промолвил Бендер.

— И еще… Смотрите, смотрите, братцы! — воскликнул Козлевич.

— Замыкающим процессию шел никто иной, как старпом с «Тринакрии» и «Гализоны». За ними шли еще двое в формах НКВД с оружием в руках. И за всеми ними шел знакомый компаньонам по Севастополю Донцов. Немного позже по трапу спустились и девушки, в пограничная форме.