Остап Бендер и Воронцовский дворец

Глава 11. Гречанку лобзал армянин

Железнодорожное вокзалы — ворота города. Каждый день через эти ворота проходят сотни отъезжающих и приезжающих пассажиров. Они всегда спешат. Бегут на поезд, суетятся и толкаются у поезда. С шумом занимают места в трамваях, в извозчьих пролетках и экипажах и, конечно, в скандальной очереди к автотакси.

В наше время пассажир полюбил такси страстно.

Во-первых, пассажир спешит, тут быстрота передвижения. Во-вторых, пассажир стремится к удобству, тут комфорт. В третьих, пассажир любит шик, тут, пожалуйста, он может пофорсить. В четвертых, пассажиру неудобно и тяжело с багажом. Некоторые умудряются ездить даже на отдых с тремя чемоданами вещей, тут к услугам пассажира вместительный багажник автомобиля.

И он, пассажир, скандалит в очереди, ждет машину, не считаясь со временем. Страдает в томном ожидании поскорее занять такси. И вот занял! Занял и помчался, обгоняя ветер, медленные и тягучие трамваи. И тогда пассажиру становится удивительно хорошо, очень хорошо. Особенно тому, кто любит форс. Он сидит спесиво на мягком сидении в позе номенклатурного работника и уже не замечает своих недавних сограждан, вминающих асфальт каблуками, хотя задние места в его такси совсем свободны. Кривая настроения такого пассажира в эти минуты пикой взмывает вверх и сердце его радостно трепещет от удовлетворения своим я. И только взглянув на счетчик, кривая его настроения несколько приспускается. А счетчик, этот бойкий работник, недавно введенный в обиход автослужбы накручивает себе свое, положенное по тарифу и щелкает время от времени, переводя копейки в рубли. И вот возвышавшийся пассажир прибывает к месту своей поездки. С важным видом приоткрывает дверцу автомобиля и небрежно смотрит на цифровое лицо счетчика. И тут, этот маленький неутомимый аппаратик беспристрастно сдергивает с пассажира радушное настроение, как опытный скорняк сдергивает с кролика шкурку. А тут еще водитель попадется такой, не спешит сдачу дать. И пассажир уже не пассажир, он сразу становится самим собой, а ни каким-то там важным лицом и топает не совсем весело, как все смертные, к своему дому.

Но Фуртунатов Валерьян Ананьевич к подобной категории пассажиров не относился. Выйдя с вокзала и дождавшись своей очереди к такси, он почему-то нагнулся к окну машины и скромно спросил:

— Свободно? — несмотря на свою ревнивую натуру мавра, он всегда был чрезмерно вежлив и обходителен с окружающими.

Получив утвердительный ответ, Фуртунатов отворил дверцу и в этот момент его помятая шляпчонка чуть было не взвилась бумерангом от резкого порыва ветра. Успев приплюснуть шляпчонку рукой, отчего головной убор уже никак не походил на шляпу, Валерьян Ананьевич влез в машину.

Рассекая ночь фарами «форд» помчался к бульвару «Юных молодоженов», куда указал пассажир.

То ли от ночного осеннего ветра, то ли от ожидаемой волнующей встречи с женой Мирой, Фуртунатова лихорадило. И несмотря на то, что в машине было тепло, пришлось стиснуть челюсти, чтобы пресечь на корню предательскую дробь зубов.

— Здесь, здесь и остановите. Вот это окно видите? — указал Валерьян Ананьевич на темное угловое окно дома.

— На первом этаже, что ли?

— Аг-га, это моя квартира, жена и не догадывается, что я примчал. Чтобы вы не волновались, чемодан пусть тут побудет. Понимаете, без гроша доехал, такая командировка, такая…

— Да бери его с собой, чемодан. Я своим пассажирам верю. Подожду, — понимающе сказал шофер.

— Я мигом, — взял чемодан Фуртунатов и затрусил рысцой за угол дома. — Я мигом…

Шофер погасил свет и, откинувшись на спинку сидения, стал ждать. Но тут же приподнялся. Окно, на которое указал пассажир, осветилось.

— Встретились… — довольно ухмыльнулся шофер и осекся. Окно квартиры пассажира распахнулось, и из него совершенно голый, с охапкой одежды в руках, выпорхнул мужчина.

Таксист присвистнул:

— Фыоюють, жена действительно его не ждала. — Вот ссука…

Испуганный любовник торопливо одевался тут же под домом, воровато озираясь по сторонам.

Из-за угла дома вышагал бодро Фуртунатов и голосом полным жизни произнес:

— Прошу деньги, очень благодарен вам. Мира от неожиданности даже разрыдалась. Женщины…

Шофер скривился.

— Сдачу возьми. Разрыдалась, женщины, — произнес усмехнувшись водитель.

— Что так? — взвил брови удивленно Валерьян Ананьевич.

— А ты туда посмотри, видишь?

Приехавший всмотрелся, куда показывал таксист.

— Одевается кто-то, ну и что… — промолвил он.

— Одевается, — передразнил шофер, покачивая головой. — Он только что выпрыгнул из окна твоей квартиры, товарищ, когда ты постучал на радостях, вот тебе «ну и что».

— Из моего… быть не… Нее-е может быть! — вскричал оскорбленный муж. — А-а-а! — бросился он к обидчику.

Предусмотрительно прихватив с собой заводную ручку, шофер заспешил за ним.

Фуртунатов бежал к одевающемуся любовнику своей Миры, но вдруг круто повернул и исчез за углом своего дома.

— Ну что же, драки не будет, это лучше, — сел за руль таксист и хотел было завести уже мотор, как из квартиры Фуртунатова вырвались на улицу крики и звон разбиваемой посуды. На шум семейной драмы из окон соседних квартир повысовывались жильцы. Затем из дома выбежала в ночной рубашке женщина с криками: «Ой, убивает!» Засветились окна и других квартир дома на улице «Юных молодоженов».

Вот какое событие произошло в Мариуполе, после которого компаньоны получили второе и сразу третье письмо.

«Здравствуйте наш капитан Остап Ибрагимович, ваш старший помощник Александр Балаганов и главный механик Адам Казимирович! У нас всё хорошо, как мы вам и писали, если не считать настойчивые попытки бывшем жены Сан Саныча снова вернуться к нему. Так как тот муж, к которому она ушла от Сан Саныча, выгнал её по причине неверности. Вернувшись из командировки, застал её с любовником…"

Бендер прервал чтение и рассмеялся, говоря:

— Одну женщину спрашивают: «Кто это тебе такой фингал поставил под глазом?». "Муж», — отвечает та. «Так он же в командировке!», «И я думала, что он в командировке…».

Развеселив своих компаньонов, Остап читал вслух дальше:

«… Но как для нас не удивительно, Сан Саныч решительно отверг её притязания на супружество. Удивительно потому, вспомните, капитан, как он переживал, когда она оставила его, как запил из-за этого. А сейчас, говорит, видеть эту «Дездемону» не желаю. Значит, живя со мной, она и мне чайник вешала своей неверностью, подлая. Но тут, как мы понимаем с Федором Николаевичем, есть и вторая причина. Почему с Федором Николаевичем, друзья? Потому что это письмо мы пишем только вдвоем, без Мурмураки. А вторая причина, решили сообщить без его ведома, у него завелась другая женщина. Серьезная такая, обходительная, умасливает его всячески, отчего и пить он уже, думаем, разучился. Но всё это хорошо, всё правильно, если бы его бывшая Мира (так зовут первую жену Сан Саныча) не начала копать под его благополучие, а значит и под нашу рыболовецкую артель. Начала интересоваться нашим патентом, катером, домом вашим. Хорошо, что она никаких прав не имеет на квартиру Сан Саныча, она оттуда выписана в свое время, когда ушла от него, а ордер на Мурмураки Сан Саныча был оформлен. Так что в этом деле, он имел её ввиду. А вот по нашим успешным рыбопромысловым делам она начала творить нам одно беспокойство. Это письмо пишем у Федора Николаевича, чтобы не знал пока об этом Савва. До свидания. Крепко жмем вам руки, ваши Ф. Прихода, И. Кутейников».

— А вы говорите, помните, почему это я не собираюсь еще жениться? Командор? — сказал Балаганов, когда Остап закончил коллективное чтение мариупольского письма.

— Не правы, Шура, не правы, я говорил, что женитьба есть цепи, для вольного орла, обязанности, дети пойдут, мол. Но мы с вами еще не в летах, а вот вы, Адам Казимирович, — взглянул он на молчащего старшего компаньона.

— Как вы смотрите на женитьбу?

— Как смотрю, братцы… — помолчал несколько усач.

— Да так, Остап Ибрагимович, и Шура… Если откровенно, то могу сказать, что я уже испытал такое, братцы, — застенчиво отвел глаза в сторону он.