Остап Бендер и Воронцовский дворец

«… — Ах, мадам, как же вы не заполучили фотоальбом? И даже не ведаете где сейчас ваш фотограф? С таким трудом я разыскал вас с надеждой… — читал Остап. — Упустить такую возможность, Клеопатра Модестовна! — сокрушался Загребельный.

— Не жалейте, Серж. Разве белому движению мало крови??

— А мне наплевать на фотографии большевичков в альбоме! — зло отпарировал офицер. — Я еще раз вам твержу: меня интересует там только одна фотография с указанием адреса и фамилии, неужели не ясно? Почему мне и нужен ваш фотограф Мацков…

— Я понимаю, Серж, но он так неожиданно исчез… — завздыхала дама.

— И вам неведомо куда исчез? Где он? С трудом верится, Клеопатра Модестовна, с трудом. Быть его…» — Ну, а дальше, уже в конце тут говорится. Этот чекист, который написал этот рассказ, поясняет, что фотоальбом Мацкова так и не был найден, ни белыми, ни ЧК. А вот поручика Загребельного, который пытал героя рассказа, так автор неожиданно увидел его… — сделал паузу Бендер, хитро глядя на своих компаньонов слушателей. — Где и в каком виде вы думаете, голуби?

Балаганов посмотрел на Козлевича, тот, в свою очередь на него, Бендера и пожал незнающе плечами.

— Никогда не догадаетесь, даже и не подумаете, детушки! — засмеялся Остап.

— Конечно, разве можно… — провел рукой по усам Козлевич.

— Командор, не иначе, как в допре, а? — вперил свой вопрошающий взгляд в него Балаганов.

— Увидел его в роли старшего помощника, капитана «Тринакрии» в Севастополе! — выпалил Бендер изумленным компаньонам.

— Вот это да-а… — заморгал рыжими ресницами Балаганов.

— Как же оно могло… — промолвил Козлевич, — такое произойти, Остап Ибрагимович?

— И наверное, когда он с Канцельсоном встречался, — прихлопнул рукой газету Бендер.

— Или, когда второй раз передавал ему писулю, командор.

— Вы же говорили, что «Тринакрия» второй раз приходила, но уже в Ялту как обещал тот старпом, братцы, — закивал головой Адам Казимирович.

— Вот-вот, компаньоны-единомышленники мои, этот фотоальбом никому покоя не дает. Из этого рассказа следует, что бывшего поручика Загребельного — старшего помощника капитана "Тринакрии» интересует только одна фотография, только одна, камрады. Одна из трех. На обороте её адрес и фамилия подпольщика, который что-то важное знает о месте замурованного клада графини, детушки. Ясно? Вот почему греческому негоцианту и дано задание — найти этот фотоальбом, а по фотокарточке в нем с адресом, найти и того человека.

— Ой, командор… — слушал и читал газету Балаганов. — Ой, командор… — снова повторил Балаганов.

— Что вы ойкаете, Шура, так что? Говорится где этот таинственный фотоальбом? — взял из его рук газету Остап.

— Там внизу, командор…

— Что внизу… — осекся Остап, и уже вслух прочел: «Автор благодарит коменданта пограничной ялтинской зоны П. И. Железнова за совет и помощь в написании этого рассказа». — О, старый знакомый! Из Севастополя сюда? — посмотрел на своих друзей он. — Новость!..

— Это хорошо или плохо? Командор?

— Нам-то что, братец? — качнул головой Козлевич.

— Пока не жарко нам и не холодно от этого, камрады. А там посмотрим, всё же знакомый наш… — неопределенно отметил Бендер.

В комнате воцарилось молчание. Балаганов и Козлевич ждали, что скажет их директор-искатель, а Остап размышлял как поступить, что предпринять дальше. И, помолчав, он сказал:

— Надо посетить этого чекиста-автора рассказа, кое-что у него уточнить, чтобы не заниматься тем, что тому, возможно, известно.

Глава 22. И нам надо в газету, как и те легавые, командор

Утром Бендер с Балагановым отправился в редакцию «Курортной газеты», которая напечатала этот рассказ. И хотя в редакции они были приняты учтиво, но им ответили, что адреса авторов редакция не выдает. И тогда Бендер и его помощник отправились к главному редактору.

— Извините, товарищи, но адреса мы не выдаем без особой на то причины… — начал было тот в ответ на просьбу Остапа.

— А мы и есть эта особая причина, товарищ, — улыбнулся ему Бендер, и бесцеремонно присел к редакторскому столу. — Мы из радиокомитета. Запланировали ряд передач по материалам вашего интересного рассказа…

— Думаем сделать несколько передач, — вставил Балаганов.

— Да и серию этих передач назовем «Воспоминания старого чекиста», товарищ редактор.

— Ну это другое дело, товарищи радиокомитетчики, если дело обстоит так…

— Может быть вы сомневаетесь? — улыбнулся Остап и извлек из кармана своё доларховское удостоверение, но уже в виде красной книжицы, которую он скомбинировал из найденного какого-то осавиохимовца, проведя им у лица редактора.

— Нет-нет, что вы, я сейчас, сейчас… У меня как раз есть тут его рукопись, а там и адрес, насколько я помню. — и начал рыться в папках с бумагами. Эти папки и бумаги лежали не только на столе, но и на полках, в шкафу, и даже на сидении придвинутого стула. Роясь, редактор говаривал: — Так, так… ага, вот, выписываю вам тут как раз все свежие материалы, — говорил он не то себе, не то пришедшим «радиокомитетчикам». Наконец он вытащил пачку машинописных листов рассказа «Тайна фотоальбома», нужного компаньонам автора.

— Премного вам благодарны, — взял Остап бумаженцию с адресом на которой редактор начеркал почерком врача адрес автора.

— Мы вам сообщим, когда выйдет первая радиопередача, — сказал на прощанье Балаганов, молодецкой силой пожимая руку газетчику.

— Непременно сообщим, товарищ, — пожал руку тому и довольный Бендер.

Выйдя из редакции Остап сказал:

— Вот сейчас, Шура, вы очень хорошо говорили, подсказывали. Теперь у нас, как говорится, без всякого Якова, имеется адрес этого Путилова. А то иди знай, пойдем в адресное бюро, а там дадут нам адреса десятка этих самых Путиловых. А зачем нам тратить время на визиты к ним, позвольте вас спросить, камрад Шура.

Вскоре Остап нажал кнопку звонка, у входа с глухой калиткой двора трехэтажного дома, который по праву можно было назвать особняком. Он стоял за высоким забором зеленого цвета. На звонок калитку открыл пожилой человек в кепке и вопросительно уставился на пришедших выпученными глазами.

— Мы из радиокомитета, товарищ, нам нужен Путилов Иван Федорович, — пояснил Бендер. — Ведь он здесь проживает, не так ли?

— Да, да, товарищи, — проживает, но дело в том, его сейчас нет. Он, товарищи, на прогулке. И если не ошибусь, то там, в том скверике, — указал он в сторону, — вы найдете его. Он такой, пожилой, да вы узнаете, у него палка с увесистым серебряным набалдашником, так что не ошибетесь. Найдете, чтобы не тратить свое время на его возвращение.

— Спасибо, товарищ, верно, время у нас ценное. А скверик этот самый где?

— А пройдете и слева, туда, — указал страж этого обособленного подворья.

Осмотрев небольшой скверик с несколькими свободными скамейками, компаньоны увидели того, кто им был нужен. Он сидел в компании двух, таких же, наверное, заслуженных бывших чекистов, пристукивал удовлетворенно своей самшитовой сучковатой палкой с увесистым, как говорил охранник, серебряным набалдашником, и посмеивался.

Друзья осторожно зашли с тыльной стороны сидящих, приблизились и Бендер приостановил Балаганова, чтобы уловить то, о чем рассказывал один из них. Рассказчик был крупный человек в косоворотке, в брюках, заправленных в сапоги и с кожаной кепкой на голове. С мясистым багровым носом на землистом лице, изъеденным оспой и следами, очевидно значительных доз алкоголя, говоривший прямо-таки захлебывался от своих воспоминаний. А другой, щупленький, примерно такого же вида, сидящий рядом с Путиловым, потирал руки и похихикивал, держа носовой платок, в который он поминутно сморкался, поэтому лицо его рассмотреть компаньонам никак не удавалось. Путилов же сидел степенно, иногда вороша своей палкой гравий дорожки.