Остатки

Чтобы отметелить меня со всех сторон, они подняли. Один держал, остальные били. Удобно.

– Ну хватит, ребята, – мягко сказал, он и все тут же прекратили. Меня отпустили, и я обессилено упал на асфальт. Далеко не мягкое падение. Все выламывало. А может и выломано.

– Не правда ли, хорошо? Было весело?

«Очень, сука», – злорадно подумал я, а в ответ лишь оскалился, вытирая рот от крови.

– Поистине дьявольская улыбка, – восхитился он, похлопав меня по плечу.

Подонок, присев на корточки, схватил меня за руку и усадил между ног. Вообще отлично. Я еле заметно сморщился. Любое движение разрывало изнутри.

Он кивнул той шестерке-живодеру, и он достал из нагрудного кармана стеклянный шприц, который угрожающе сверкнул холодным гладким стеклом в луче солнца, косо падающего в этот тупик.

– Только не иголки, – хрипло сказал я, пытаясь оттолкнуть садиста. Все кругом плыло и плавилось. Сознание уже начало отчаливать из реальности.

– Не бойся, – противно прошептал он мне на ухо. Я лишь скривился. На большее не хватало сил. Они стремительно куда-то утекали. Хотя, что значит, куда-то? Прекрасно понятно, что с ними сталось.

Шестерка медленно приближалась ко мне. Я с ужасом понимал, что сейчас эта маленькая тонкая игла окажется под моей кожей. Я услышу звук рвущейся ткани, и ощущу трение металла о тонкую кожу, а затем порвется мышца. Жидкость медленно вольется, всасываемая тканями, которые не различают, нужно или нет. Слезы сами подступили, вот-вот готовые вырваться наружу.

– Чш-ш-ш-ш, – успокаивающе прошептал он, целуя меня в висок. Я отдернулся от него, но он повернул голову к себе и поцеловал в губы. Рассеченную губу защипало от давления; зацвел вкус железа. Я возмущенно мычал и слабо забрыкался. Этому придурку хоть бы хны. И тут игла проникла в сгиб локтя, в вену. Противно, больно и страшно.

Я стал еще яростнее вырываться, но главарь зажал одной рукой талию, а второй держал за свободную руку. Об обездвиженности второй руки позаботилась шестерка. До меня донеслось отвратительное хихиканье.

Минута, пока мне вводили гадость, показалась вечностью. Я понял, что не уйду отсюда. Своей помощью так точно.

– Что это? – слабевшим голосом спросил я, когда вытащили иглу; главарь перестал держать меня и, подхватив на руки, кивнув на выход «ребятам», понес меня.

– Это такая штучка, которая заставляет клеточки твоего мозга действовать тогда, когда не нужно. Сейчас ты, скорее всего, чувствуешь слабость, но скоро она пропадет. Тебе станет намного лучше.

Снова хихиканье. Противный заботливый голос. Он мне маньяка сумасшедшего напоминает. Без шуток говорю. Представьте себе парня с ножом, аккуратно выковыривающего мышцы из вас, и приговаривающего, что ничего страшного. О, и еще пусть он будет каннибалом. Прямо при вас сядет и, как ни в чем не бывало, начнет жевать сухожилия.

Мы сели в машину. Стадо разместилось в других машинах, позади нас. Главарь и я разместились на заднем сиденье, а водила с каким-то тихим парнем впереди. Он так и сел, посадив меня к себе на колени. Я буквально обмяк. До жути хотелось спать, но уснуть не получалось. Все как-то отдалилось. Я невольно абстрагировался от всех и всего. Чувствовалось мерное и тяжелое дыхание парня и его непонятное биение сердца.

Сквозь легкую дымку помню, как мы добрались до какого-то заброшенного дома. Помню, как спускались вниз по старой каменной лестнице с местами развалившимися ступенями. Одно время было холодно. Откуда-то веял сквозняк. Приятный шум шагов по каменной поверхности. Потом вошли в обустроенное помещение. Словно помещение в помещении. Душно. Орала музыка. Это похоже на клуб. Темно. Мигали разноцветные огни. Мельтешение. Главарь быстро прошел в комнату. Музыка тут же стала приглушенной. Меня положили. Похоже, на кровать. Руки прибили наручниками к спинке кровати. Неразборчивый голос главаря, превращающийся в однородный звук. Провал…

Мое забытье порвал звук лязга наручников об металлическую трубу, переплетенную в спинке кровати. Кисти затекли, их прорезало покалывание и холод.

Дернул руку. Бесполезно. Ладно, хоть труба длинная, и могу менять расстояние, а то совсем хреново было бы. Правда, от этого легче не становилось. Проблема-то состояла в том, что я в каком-то подвале, прибитый к кровати, и хрен знает, что еще ждет.

В теле все горит. Пить…

В горле пересохло. Хочется лезть на стены от сверлящего ощущения. Перед глазами повисла пелена, и все смазалось. Сначала казалось, что это дым в комнате.

Жарко. Что это? Та фигня, которую мне вкололи?

Я начал ворочаться, пытаясь избавиться от ужасного состояния.

Стены давили, в ушах звенело и шумело.

Ничего не помогало.

Попытки абстрагироваться провалились.

Самовнушение не помогало.

Ничего.

Все попытки призвать сознание также не увенчались успехом. Еще эта проклятая музыка…

Здесь тепло. Комната обита мягкими материалами цвета красного дерева, со вставками позолоченных деталей. Над дверью по обе стороны висели пришпиленные чуть ниже середины к косякам, золотисто-красные шторы. Два одинаковых дивана стояли недалеко от кровати. Надо мной, то есть над кроватью висел купол с полупрозрачными нежно-розовыми шторами. Они все сходились в одной точке на потолке и расходились к четырем углам кровати, привязанные к маленьким резным столбикам. Из-за штор все за пределами кровати казалось не четким.

– Проснулся? – услышал я знакомый голос главаря.

Очертания становятся все четче. Пелена сошла. Я все вижу. Но тело! Оно меня убивает. Сердце стучит, словно бешеное. Дышать все труднее. Глоток бы воздуха.

Он подошел ко мне и сел на кровать. Мое тело от этого чуть сдвинулось… шаркнулась ткань о тело, я почувствовал это слишком отчетливо и простонал.

«Стоп! Что это только что было?» – осекшись, поднялось тучей пыли сомнение.

– Да, да, – промурчал он, проведя рукой по моей щеке. Сердце забилось еще чаще.

– Что это? – с трудом выговаривая слова, спросил я, еле справляясь с дыханием.

– А, ты про то, что сейчас по твоим венам течет и так тебя раздражает? Ну, это препарат. Он действует на ту часть мозга, которая отвечает за твое возбуждение. Нехилый у тебя стояк, мальчик! – издевательски усмехнулся он, положив руку на пах. Я даже вскрикнул. В штанах та-а-ак запульсировало!

– О, боже, – тихо выдавил я, пытаясь более-менее дышать.

– Немножко переборщили с лекарством. Ай, ай, ай. Как не хорошо, – зацокал он языком, сочувственно качая головой. – Наверно, ужасно себя чувствуешь. И чего-то так хочется, не правда ли? Так сильно, что аж прям, ух! – с непонятным и каким-то диким восторгом, продолжал играть в загадки главарь.

Мне реально хреново. Хоть вой, хоть падай. Еще и этот прицепился.

Главарь рывком порвал на мне футболку, чем вызвал новый вскрик. Далеко не болезненный! Грудь рывками поднималась и опускалась через раз. Я закрыл глаза и плотно сжал зубы. Не думать, не думать, не думать. Не думать об отвратительном стояке и том, каких люлей получит мое тело лично от меня, когда я очнусь. Гадство…

Главарь провел языком от диафрагмы до соска. Ох, бедный я бедный… Горло уже слегка начало саднить от напряжения.