Остатки

– Тебя же потом твой Мак убьет.

– Он не мой, – тверже поправил Сэй, зло показав клыки – Меня он не волнует. Этот парень на моем крючке и как я скажу, так и будет.

– А сейчас кто у кого на крючке? – спросил я, прикусив мочку его уха.

– Ты так хочешь это услышать? – вздохнул парень, своим видом показывая, что победитель сегодня не он.

– Я это знаю. И уж поверь мне, ты напросился. Слышал о выражении – сам себе могилу роешь?

– Буду бежать и падать по дороге в такую могилу. Умереть от оргазма – это наверняка лучший кайф.

– Найдешь к ночи уединенное местечко, и я тебя отымею по самое не хочу.

– Вот это стимул. Можно и постараться, – предвкушено улыбаясь, сказал он, и, поднявшись на локти, пожирающее осматривал меня, гладя кончиками пальцев мое плечо, – только я хочу гарантию и уверенность, что сегодня ночью будет весело.

– Хм, гарантию, – игриво переспросил я и, прижавшись, получив в ответ довольный стон, поцеловал Сэя. Дико, кусая его губы и мучая бедный язык парня, который так же подвергся нападению моих зубов. Самого Сэя это, похоже, возбуждало сильнее. Нда, а вот ласка и нежность не твой конек, парнишка. Только непостоянство, дикая страсть и капля жестокости, не так ли? Своенравный эгоистичный кот, живущий для себя и сумевший построить крепкую баррикаду от сентиментальности. Это тоже, между прочим, талант, суметь поставить себя так, что получаешь только то, что хочешь. Еще одна черта, которая нравится мне в подобных людях. Живешь ради удовольствия, одним мигом, не утруждая себя держать в голове прошлого, не заставляя себя задумываться о будущем, наплевательски относиться к настоящему. В сердцах таких людей живет только собственное эго, и нет ни для кого больше места в таких типах. Что-то в прошлом так категорично и прочно заставило их поступать так. Настолько сильная встряска, что думать не хочется. И то, в кого они превращаются – это забавно. Становятся совсем на себя не похожи, да это и не важно. Просто в один момент проспаются с болью. И опля! Новый человек готов. Но, тем не менее, это мой четкий критерий. Хочешь побыть рядом со мной, изволь соответствовать установленным правилам. Ну, это относится лишь к любовникам. Мне не нужны сопливые и романтические чувства и отношения. Только люди, у которых наглость – второе счастье, а первое они сами, интересуют меня. У таких людей целая история за плечами, которая мешком цемента ложиться на тебя и так приятно давит, ломая ребра. Именно над такими людьми я люблю испытывать полную и безоговорочную власть. Над одиночкам по жизни, в которых любовники – крупинки в полной ощущений жизни, пусть и короткой.

Но достаточно надавить лаской и нежностью, и они ломаются легко, словно разбитое стекло, разлетающееся в разные стороны с протяжным звоном. И эти осколки их сдержанности и похуизма разлетаются и падают в кипящее масло. Они тут же наматывают себе, что ты единственный для них и готовы для тебя на все. Влюбляются, проще говоря. Вся их крутость и сексуальность пропадает, и они становятся обычными людьми, изголодавшими без теплых чувств. А когда ты даешь их, они осознают, что потерялись в этом мире, и в этот промежутке времени просто существовали, получая сплошняком физическое удовольствие. Это их пугает, и они сразу прилипают к тем, кто ближе всего. И это оказываешься, понятное дело, ты. Это уже сломанные игрушки, не подлежащие восстановлению для меня. Мне нужны новые. Снова и снова. Иногда, конечно, делаешь передышку и просто развлекаешься, ставя секундомер, счет которого окончится с первыми лучами солнца, и ты уходишь. Близкие знают, что со мной в этом плане лучше не связываться. Друзья не обращают на это внимание.

Чем больше я углублял поцелуй, тем больше возбуждался Сэй, и когда специально налегал на его возбужденный член, он стонал мне в губы.

– Боже, мне теперь этот стояк терпеть до ночи, – будто недовольно протянул Сэй, неровно дыша и вставая, чуть морщась. Что, неужто мешает что-то?

– Ничего, перетерпишь, – удовлетворенно хмыкнул я. Какой же это плюс все-таки. С такими фарфоровыми куколками не нужно церемониться. Они в любом случае не уйдут. Главное, правильная тактика.

«Ведь ты уже на крючке, Сэй», – без тени совести сказал я ему мысленно, победно улыбаясь.

– Куда ж я денусь. Придется, – оценивающе глядя на результат, выпирающий из его джинс бугорком, буркнул он.

Я все же не сдержался от ядерной смеси внешней невинности и расположения целого ада внутри и, прижав Сэя к стене, выбив из его легких весь кислород, прижался к его губам. Он принял поцелуй, но оторвался позже.

– Хэй, я же задохнусь, – жадно урывая куски воздуха, прерывисто усмехнулся он.

– Зато потом я помогу тебе хорошенько разгрузиться, – прикусив его нижнюю губу, прошептал я. Затем отстранился и посмотрел на его покрасневшие и припухшие губы, напоследок чмокнув, и отпустил.

– Охренеть сила у тебя, – довольно фыркнул парень – Мне нравится. Хоть кто-то полностью инициативу перенимает. А то я уже порядком подустал.

Я на это только самодовольно улыбнулся и плюхнулся обратно на диван. Признаться, джинсы и мне нехило давили, и пришлось слегка расставить ноги. Сэй это заметил и понимающе улыбнулся. Странно, но в этот раз я хоть и возбужден, ну внутренне отстранен от этого. Тело меня не подвело, впрочем, как и всегда. Но проблема в том, что раньше я всецело в подобные невинные игры уходил, а сейчас что-то упорно мешало. Да не что-то, а конкретно этот Нико долбанный. Он упорно не выходил у меня из головы со своей пропажей. Я что, беспокоюсь о нем так сильно? Признаться, стал считать его немного близким человеком и еще одной важной частью. Но совсем капельку. Незначительную. Наверно. Другом? Похоже. Хотя вряд ли. Не знаю. Это раздражает. Я одновременно и бешусь и беспокоюсь, и ненавижу. Необычное ощущение. Без этой маленькой сволочи места себе не нахожу. Чувствую себя потерянным каким-то.

– Эй, Кира. Тебя Кукольник зовет, – кинул Мак не особо официально.

– Иду, – сухо бросил я в ответ, расстроившись. Петляя по лабиринту дома, я шел позади Мака, а войдя в комнату, обнаружил, что в комнате уже никого не было, кроме самого Кукольника и меня.

Я сел на стул, и Кукольник молча бросил передо мной толстую папку, прикрывая свою безумную улыбку рукавом. Из папки выпали, раскладываясь дорожкой, и открывая друг друга, фотографии. По прищуренным глазам Кукольника я понял, что он все еще широко улыбается, впрочем, как и все время, что я его видел. Эта улыбка была даже похлеще, чем у Алекса. У того то хоть на лице что-то читается, а этот словно веселый постоянно. Или что-то, не переставая, веселит его. Постоянно обычно улыбаются люди, которым есть, что скрывать, и они искусно делают это, скрыв под вот такой вот вечноулыбающейся маской все чувства. Такие люди забывают, что такое искренность. Они уже не доверяют, не открываются. И мало кому удается увидеть настоящее лицо.

– Что это? – кивнул я на папку, не притрагиваясь к ней.

– Это все то, что мне удалось нарыть на милого котенка Нико. Не беспокойся, никто больше не знает об этом. Но тебе, мне кажется, нужно узнать побольше, раз вы встречаетесь и любите друг друга.

– Мы не встречаемся и я не люблю этого оболтуса неотесанного, – зло выкинул я.

– Ой ли, – улыбаясь на манере чеширского кота, недоверчиво сказал он, чуть наклонив голову набок. Взяв себе стакан чая, второй он придвинул мне с такой ангельской улыбкой, будто там стрихнин вместе сахара. Слишком светлая и приторная улыбка – Не долго, значит, осталось. Лучше посмотри, это безумно весело, а я пока все расскажу тебе и по полочкам разложу. Но даже не думай говорить об услышанном здесь кому-то. Проблем не оберешься.

– Хорошо.

– Итак, Нико… – начал он и, поднял вверх указательный палец, сделав важное выражение лица, смотрящееся очень даже увеселительно. Мне хотелось прыснуть от смеха, но тогда бы весь чай оказался на столе и на парне.

– Кукольник, – вошел в комнату без стука Мак. Даже влетел, я бы сказал. Мы тут же повернулись к обеспокоенному телу, направлявшемуся сюда – У нас проблемы. Мы должны вернуться на базу.

– Ой, – словно провинившийся ребенок, сказал парень, не спуская улыбки. Он, интересно, вообще как смотрит? Как так можно что-то увидеть сквозь всегда закрытые веки?

– Продолжим в другой раз, мистер Кира. Как видите, у нас объявились гости. Пока прошу последовать на нашу базу.

Мы пошли на улицу. Все уже обеспокоенно ждали у своих байков и мотоциклов, взглядами подгоняя нас. А Кукольник, казалось, и не спешил. Ну что ж, мог тогда остаться, чайку допить.

– А что за проблемы? – спросил я, когда все сели по местам. Я, по просьбе Кукольника сел позади Сэя, который был явно рад. А я… мне сказали, и я сел.

– Ну, понимаете, из-за того, что мы, то на одной, то на другой стороне, у нас появилось много врагов, – довольно усмехнулся в рукав Кукольник, сев позади Мака.

У меня отвисла челюсть. У него улыбка не хорошая! Он что, рад этому?!

– Готовимся к шоу, котятки мои. Папочка приготовил вам сюрприз, – сказал Кукольник, и все рванули с мест.

– А почему его зовут Безумным Кукольником? – спросил я.

– Сейчас увидишь, – злорадно засмеялся Сэй. За нами выскочили из ниоткуда дохрена байков и столько же гоночных машин. Но все разом внезапно взлетели на воздух вместе с домом, подкинутые мощным взрывом. А за взрывом последовали фейерверки, сложившиеся в надпись: «Та-дам!» и кукла, невинно и виновато показывающая язык. Напоследок распустилась черная роза. Реально распустилась.