Остаток ночи в её бокале

Они долго ехали на машине, минуя большие и маленькие города. Некоторые из них утопали в зелени, уже желтеющей и пламенеющей, осенней, хотя встречалась ещё и малахитовая листва. Здесь было множество церквей и старинных каменных особняков. Другие казались пыльными и убогими. А иные раскинулись на холмах, вплотную окружённые лесами. Андрей парковался в местных гостиницах, они отдыхали сутки, и ехали дальше. Адреса родных Андрей узнал по своим каналам.

И вот, наконец, то самое милое место, её детство! Бабушкин дом! Но где же он? Пустырь! Ни одной старенькой пятиэтажки, даже соседних нет! Снесли! И спросить не у кого. У мамы?

И они поехали к маме. Дорога была не такой уж долгой. Вот знакомый двор, вот и тот самый дом! Они поднялись на лифте, вышли на лестничной площадке, дверь какая-то другая, металл! Наташа надавила клавишу звонка. Вот сейчас дверь откроется, и появится мама!.. И металлический пласт медленно отворился. Так медленно, так долго всё это было! На пороге стоял незнакомый мужчина. На вопрос Наташи он пожал плечами. Давно уже здесь они живут, прежних хозяев не знают, жильё купили у риэлтора. Наташа принялась звонить соседям. Но одни уже давно съехали, другие ничего не знали. Расстроенная и поникшая, поплелась она за Андреем к машине. Прошлое исчезло, растворилось, кануло в небытие! Горькое чувство царапнуло душу! Вся её жизнь показалась ей зыбким ускользающим неприятным комком. Она беззвучно заплакала. Но тут вдруг ей стало всё так безразлично, так пусто. Исчезли все эмоции. Ничего не хотелось, ни о чём не думалось. И даже двигаться ей стало неохота. Но она заставила себя перебирать ногами, приближаться к машине, влезать в неё и усаживаться в кресло. Отрешённо сидела она в салоне авто, и молчала.

– Ничего, не огорчайся, – ласково проговорил Андрей. – Как ты себя чувствуешь?

– Никак, – ответила она равнодушно.

– Не расстраивайся. Поиск не закончен. Продолжим, – сказал Андрей.

– Зачем? – её голос прозвучал монотонно и безжизненно.

Андрей удивлённо взглянул на неё. Лицо Наташи было бледное и пустое. Это была маска полного отсутствия эмоций.

Всю долгую дорогу домой, все остановки в гостиницах, все экскурсии, которые Андрей проводил для неё, – всё это оказалось бесполезно. Наташа была безмолвна, покорна и тиха, словно робот. Всё ей было безразлично. Двигалась она с трудом, смотрела прямо перед собой застывшим взглядом, на вопросы отвечала односложно, мёртвым голосом. Она была, словно сломанная кукла.

В Москву приехали вечером. А утром обеспокоенный Андрей повёз её к врачу, известному светиле в области психиатрии. Договорился о приёме он заранее, ещё когда они с Наташей были в пути, возвращались домой. Позвонил, подробно обсказал проблему, пообещал хорошо заплатить за срочность.

И вот они в здании Научного Центра Психиатрии. В фойе – плазменный телевизор на стене, в креслах расположились пациенты с сопровождающими. Ждать пришлось не долго. Женщина в белом халате быстро провела их за закрытые двери в уютный кабинет. Профессор поднялся им на встречу и улыбнулся. Это был высокий сухощавый пожилой человек с густой серебристой шевелюрой и внимательными серыми глазами.

– Приветствую вас, – сказал он. – Ну, проходите, присаживайтесь. Я Николай Петрович. Наталья, давайте-ка, рассказывайте. В чём ваша проблема?

Она молча пожала плечами. Равнодушно смотрела она прямо перед собой. Безликая, бледная, поникшая.

Профессор обратился к Андрею:

– Скажите, а не было ли у Натальи каких-нибудь травм головы, падений, сильных переживаний?

– Да, Николай Петрович, это было, – подтвердил Андрей, и подробно рассказал всё, что знал.

– Ну что ж, – ответил профессор, – картина ясная. У Натальи нейролепсия.

– А что это такое? – встревожился Андрей. – Что-то серьёзное?

– Да. У Наталии, к сожалению, психическое расстройство. На фоне перенесённых физических и психологических травм. Видимо, они были достаточно сильные.

– И что нам ждать? Как оно проявится?

– Так уже проявилось, – сказал профессор. – Снижение двигательной и психической активности, безразличие ко всему окружающему, отсутствие эмоций. Серьёзный случай.

– Что же делать? – окончательно всполошился Андрей.

– Будем лечить, – сказал профессор. – Нужна госпитализация.

– Доктор, только очень хорошая клиника, самая лучшая! Платная, естественно.

– Такая есть в нашем центре, – сказал профессор. – Санаторное отделение. Свободное посещение, можно гулять с пациентом в парке, у нас тут прекрасный большой больничный парк. Наталья, хотите у нас полечиться в больнице?

Она пожала плечами и отвернулась. Ей было всё равно.

Андрей ответил за неё, подписал необходимые документы, проплатил лечение, и вывел Наташу из здания этого Научного Центра. День был солнечный, но Наташа ничего не замечала. Они перекусили в кафе недалеко от парковки, и поехали. Андрей сказал:

– Тебе ведь надо что-нибудь купить. Одежды-то у тебя нет, весь месяц в одном и том же ходишь, в джинсах и блузке. Давай заедем в магазин, что ли.

– Как хочешь, – равнодушно бросила она.

– Ведь уже осень. Скоро холода.

Припарковались возле большого магазина. Огромные залы, зеркала, множество вешалок с одеждой. Наташа равнодушно скользнула взглядом по всему этому великолепию, и отвернулась. Андрей принялся перебирать платья. Вытащил длинное голубое с красным кожаным поясом. Приложил к Наташе, прикинул на глазок, как будет смотреться на ней. И выбрал. Наташа глянула, что-то шевельнулось в памяти. Да, вот в таком же голубом, но без пояса, в широком и длинном, она беременная стояла в церкви, рядом – Миша в сером костюме, они ждали… А кто же крёстные? Они же были! И тут всё выскользнуло из её памяти.

Они зашли в другой отдел, и Андрей купил ей свитер, куртку, шапку, лосины, сапожки, и многое другое – всё, что ему понравилось и что он счёл необходимым. Потом они заехали в ресторан. Андрей кидал на ней внимательно-встревоженные взгляды.

У неё была палата люкс. Очень комфортное место – с душем, туалетом, холодильником и телевизором. В душевой висели три мягких халата – оранжевый, салатовый и бирюзовый, и три полотенца тех же цветов, были ещё мягкие тапочки, и всё для личной гигиены. Наташа приехала в голубом платье с красным поясом, переодеваться не стала. Она безвольно сидела на постели, когда вошла пожилая женщина в медицинском халате и позвала её в коридор. Там возле стола слонялись пациенты, всем им давали таблетки и запивку. Санитарки внимательно следили, чтобы больные всё проглатывали. Наташе тоже дали три таблетки и чашку с водой. Она проглотила, запила. Отошла, прислонилась к стене, и застыла. Тут к ней приблизилась невысокая брюнетка лет тридцати в красном спортивном костюме.

– А здесь можно ходить в своей одежде, – сказала она. – Я тут уже две недели лежу. А ты как, в люксе? Круто! А здесь санаторное отделение, справа женские палаты, слева мужские, – затараторила она. – Это потому, что женщины всегда правы, а мужчины ходят налево. Меня Эльвира звать, а тебя?

– Наташа.

– Ну какая же ты Наташа, ты Нэта, – сказала Эльвира. – А меня зови просто Эля. Тебе дают антидепрессанты, я знаю. А ты когда-нибудь погребала мухомор?

Наташа пожала плечами.

– Нет, ты всё-таки скажи, погребала или нет? – не отставала Эля.

Тут мимо них медленно прошёл высокий и неестественно прямой мужчина с жёлтым лицом. У него был такой вид, будто в него воткнули кочергу. Эля тут же метнулась к нему:

– Вить, ну правда же, признайся, погребал или нет?

Витя остановился, солидно посмотрел на неё, и произнёс:

– Зачем погребать, если кушать можно. Он же целебный! Главное, правильно приготовить, для гостей блюдо шикарное! Когда ко мне приходит гость, садится со мной за стол, я молчу, и в то же время моё молчание лечит, будто молния, на которой я сижу, завязывает узлы.