Осторожно - пума!

дери, прозевали! В воду!!

Вспотевшие от натуги лодочники быстро сбросили ва-

ленки и, расталкивая шугу босыми ногами, выскочили в воду.

В начале переката лодка двухтонной массой врезалась

в заскрипевшую гальку. На кормовом весле, там, где оно

85

то входило в воду, то показывалось над ней, образовался хо-

мут ледяного ожерелья. Река злорадно шипела и ворчала.

О борта остановившейся лодки и голые ноги лодочников

терлось холодное сало и стукались льдинки шуги. Стоя по

колено в месиве льда, лодочники изо всех сил тянули с обеих

сторон лодку за уключины. Несмотря на нашу теплую одеж-

ду, нам стало холодно, глядя на их покрасневшие ноги.

— Сильнее! Кантует!

Нос лодки, остановленный мелью, не мог удержать всю ее

махину, и судно стало потихоньку разворачиваться боком

к течению. Если лодка сядет на мель всем корпусом, вода

станет заносить ее галькой, делая остров. Тогда не миновать

нам всем выходить в воду и вытаскивать свое судно. Камни

уже скрежетали, стукаясь о нижнюю часть борта.

Как был в валенках и ватных брюках, лоцман спрыгнул

со своего руководящего места в воду и стал толкать лодку

вперед, не давая разворачиваться корме.

Упираясь багром и веслами в дно реки, мы тоже стара-

лись хоть частично освободить лодку от собственного веса

и помочь сдвинуть ее с мели. Наконец соединенными усили-

ями реки, лодочников и географов лодка стала носом по те-

чению, проскрежетала днищем по булыжникам переката и

закачалась на волнах плеса.

Лодочники сели на весла, сунув мокрые ноги в валенки.

Лоцман вскочил на свое место. На их лицах ровно ничего не

отражалось — ни озноба, ни досады, ни раздражения: они

выполняли свою обычную работу.

Не прошло и пятнадцати минут, как по дну лодки опять

заскрежетали булыжники, и мы остановились среди крутого

перепада воды, к тому же круто поворачивавшего вправо от

высоко торчащего камня. Выскочившие из лодки в студеную

воду лодочники работали с особой поспешностью. Незна-

чительное промедление на этом сложном перекате грозило

аварией и купанием всех пассажиров вместе с грузом.

Следующий перекат показался минут через восемь — де-

сять. Мы затаили дыхание, ожидая скрежета. К счастью, толь-

ко один валун легонько чиркнул по дну лодки и мы с курь-

ерской скоростью пронеслись над зарябившей в глазах галь-

кой. Пересекая плесы в лодке, как и в самолете, не ощущаешь

быстроты движения. Исчезает мерило быстроты — удаля-

ются берег и дно.

Но вот в поле зрения появляется перекат. Сначала во-

зникают светлые пятна крупных камней, затем более мелких.

Дно как бы стремительно летит на тебя. Валуны и галька

86

мелькают мимо, сливаются в общее, недифференцированное

на составляющие элементы как бы полосатое дно. Только

тут возникает чувство «относительности», и тогда замечаешь

колоссальную скорость собственного движения, неразрыв-

ного с лодкой. Ощущая быстроту, начинаешь оценивать ог-

ромную трудность работы лоцмана. Знание фарватера на

Бурее — дело невозможное. Пока неделю-две протянули на

бечеве лодку вверх по течению, к обратному пути фарватер

на перекатах уже изменился. Там, где был канал стока,

бешеное течение подкатило валун, и он зло оскаливает свой

зуб при малой воде, загородив бывший фарватер, а где-то

сбоку, на месте только что подмытой и отброшенной в сторону

груды гальки образовалась ложбина. Дело памятью здесь

не исправишь; нужна быстрая реакция, способность момен-

тально оценивать обстановку и мгновенно, а главное, пра-

вильно на нее реагировать. Нужны и силы, чтобы, ворочая

тяжелым веслом, в бешеном течении придать летящей стрелой

тяжелой лодке нужное направление. Малейшая растерян-

ность, нетвердое или неуверенное движение — и двухтонная

лодка, нагруженная ценнейшим материалом экспедиции —

плодами титанического и небезопасного труда целого лета,

может оказаться вверх дном, отдав на волю волн все содер-

жимое.

Наконец и плес!

Лодка плавно закачалась на волнах широкого плеса.

Дно быстро погрузилось в невидимость буроватой воды и

шуршащего сала. Гребцы закурили. Невольно и уже с боль-

шим вниманием я посмотрел на лоцмана. Он все так же стоял

на корме, прижав конец кормового весла засунутой в кар-

ман рукой.

— Ну и работка у вас. Ведь недолго и ревматизм схва-

тить или, чего доброго, о камень расшибиться. Давно ра-

ботаете? — обратился я к лоцману.

— Ревматизм у меня был, когда учительствовал, а те-

перь вылечился.

— Вы были учителем? — удивился я еще больше.

— Да, преподавал литературу в средней школе в Челя-

бинске. Да что-то надоело. Каждый год одно и то же, да ре-

бята, что ни год, то баловней. Решил попытать счастья на

Дальнем Востоке. К тому же действительно ревматизмом

болел, а под Владивостоком, рассказывали, лечебные грязи

есть. Вот и поехал.

Под Читой меня обворовали. Только и оставили в чем

был. Доехал до Свободного. В поезде слышу, угольная экспе-

87

диция на Чекунду идет и платят хорошо. Решил сойти.

Сошел в Бурее. Опоздал — экспедиции уже не было. Есть

нечего. Спасибо, лодка с грузом вверх шла — гребцов не

хватало. Не пропадать же, думаю. Нанялся в гребцы. Вверх

со станции Бурея груз в Чекунду отправляли. Без малого

все триста километров бечевой тянули. Только на больших