Осторожно, спойлеры!

Она сосредоточенно нахмурилась. Обеспокоенно.

– Чем я могу помочь?

– Возьми меня, – сказал он, и она поднялась на колени, чтобы передвинуться, но замерла, услышав его следующие слова. – Нет. Возьми меня.

Она прикусила губу, хотя ее щеки раскраснелись.

– Ты уверен?

– Иди в задницу, – выдал он и усмехнулся, глядя на нее. – Или, точнее, в мою задницу.

Когда они вместе засмеялись, он был уверен в двух вещах.

Первое: этой ночью она затрахает его до беспамятства.

Второе: когда она закончит, ему будет плевать, что в последнем сезоне вся арка его персонажа будет уничтожена ни с того ни с сего.

20

– Что думаешь? – спросила Эйприл следующим вечером, глядя на Маркуса с дивана, обеспокоенно наморщив нос. – Ужасно? Я только недавно взялась за книжный канон и не уверена, что моя манера письма подходит для него.

После того как Алекс уехал в аэропорт, а Эйприл скрылась в ванной, чтобы принять душ, Маркус ретировался в ее маленький кабинет. Он добрых полчаса сидел за столом, слушая, как приложение читает ему ее последний фик, один раз и потом второй. За эти несколько минут он позволил себе снова вспомнить, что он – КЭБН, проверяющий работу своей подруги Бесс на логичность персонажей, сюжетные дыры и прочие тусклые места, которые можно отполировать до блеска. Как всегда, слушая, он набросал для себя несколько неразборчивых заметок.

Привычные действия окутали его, как отороченный мехом плащ, который он носил в первом сезоне «Врат». Теплый, уютный, но такой тяжелый, что болели плечи.

С одной стороны, ее просьба помогала ему восстановить часть их отношений, о потере которой она и не подозревала. Но даже в этот приятный миг возвращения он не мог быть полностью честным с ней. Если он даст ей точно такой же отзыв, как сделал бы КЭБН, в точно такой же форме, она может что-нибудь заподозрить. Она может узнать в нем своего давнего друга и творческого партнера.

Кроме того, та его версия, которую она знала, не помогала ей в течение многих лет с ее фиками и не писала собственные. Еще он не может быть так же хорошо знаком с процессом редактуры, как КнижныйЭнейБыНикогда. Еще одна причина, по которой он не может быть слишком полезным для нее.

Если они будут делать это и дальше, если она по-прежнему будет просить его читать и давать отзывы на ее истории, не исключено, что он сможет медленно превратиться в компаньона, которым однажды был. Но не сейчас.

Во рту появился горький привкус, несмотря на сладость момента.

– Думаю, ты себя недооцениваешь, – сказал он. – Некоторые слова слишком современные… – Проклятие, ему надо придумать что-то правдоподобное. – По крайней мере, сценаристы никогда нам их не писали. Возможно, стоит поискать, когда они вошли в обиход. Например, «ладно».

Ее лицо разгладилось.

– О, хорошо. Я хотела найти способ продолжать писать для этого фэндома без… неловких моментов. Особенно если буду включать откровенные сцены.

Что она и сделала. Очень умело и выразительно. Эти сцены привели к необходимости откровенно поправить джинсы, потому что черт возьми… они возбуждали!

В прошлом, когда она писала про Энея с его внешностью, он отказался бетить сексуальные сцены, и Бесс приняла это условие, не требуя объяснений. По обоюдному согласию она вырезала эти куски перед тем, как отправлять ему черновики, сухо описывая пропущенные крупные события одним или двумя предложениями.

Но в начале этого фика она описала темноволосого коренастого Энея, гору мышц с глазами темно-карими, как плодородная почва. Книжного, а не сериального. Совсем не похожего на Маркуса.

Так что да, теперь он может и будет читать эти куски без малейшего дискомфорта.

Во всяком случае без старого, знакомого дискомфорта. Что напомнило ему одну вещь:

– А еще во время одной из любовных сцен Энея и Дидоны нам с Карой сказали, что слово, обозначающее…

Сверкнув глазами за стеклами очков, она вопросительно подняла брови, забавляясь его смущением.

– Не пиши «киска», – наконец выдавил он. – Это анахронизм.

Во всех ее современных АУ это выражение было более чем приемлемо. Но не в канонных историях, учитывая временной промежуток. Уэйд использовала другое слово. Которое Маркус не желал произносить еще больше, на случай если Эйприл считала его оскорбительным.

Она подтолкнула оправу выше на переносицу.

– Ты хочешь сказать, что мне может понадобиться пересечь Рубикон на букву «п».

– Если ты хочешь согласуемое с каноном слово, которое менее эвфемистично, чем… влага. Или жар. Или… всякое такое.

Черт. Он снова возбудился, его взгляд невольно опустился к кокетливому подолу ее мягкой разлетающейся ночнушки, которая доставала только до середины бедра, когда Эйприл стояла, и задиралась еще выше, когда она садилась. Когда вот так двигала ногами.

О, это было намеренно. Ее игривое подмигивание только подтвердило это.

Остальные замечания подождут.

Он повалил хихикавшую – наконец-то он заставил ее хихикать, так что Алекс может поцеловать себя в зад, – Эйприл на диван и повернул так, чтобы она оказалась на спине, его бедра легли между ее раскрытых круглых бедер, а его рука скользнула под ночнушку.

– Скажи еще раз, – прошептала она ему на ухо через несколько минут, когда он прижимался губами к ее шее и двигался над ней, внутри нее. – Первое слово. Скажи его.

Она была тесной вокруг него, дрожащей и такой мокрой, что он слышал каждое свое движение. Когда он немного приподнялся над ней и прижался к ее паху, она ахнула и закрыла глаза.

И тогда он сказал ей абсолютную правду, горячо шепча на ухо, сжимая зубами мочку:

– Я люблю твою киску. Люблю ее. Когда ты на работе… – Он сумел протиснуть между ними руку, потому что знал, что не продержится долго. О, черт, этот звук, который она издала, когда он потер ее клитор. – Когда ты на работе, я сжимаю свой член в кулаке и мечтаю, как заполню твою киску своими пальцами, своим членом, своим языком…

Она выгнулась под ним и подалась навстречу его пальцам, насаживаясь на его член. Потом она со всхлипом взорвалась, затряслась, сжимаясь вокруг него, пока он, рыча, толкался в нее.

После они лежали на диване, тяжело дыша, и она провела рукой по его влажному позвоночнику.

– Это была вдохновенная игра, достойная признания академии. Награда за лучшую первую попытку грязных разговорчиков отправляется к… Маркусу Кастер-Раппу! Ура!

Весело фыркнув, он повернул голову, чтобы проложить дорожку поцелуев вниз по ее потной шее.