Осторожно! Время!
Шрифт:
– Да в детстве мы тут с пацанами бегали на танки смотреть, да на пушки, да книжки читал военные, вот, видимо, всё это и повлияло на выбор. А ты – то, Михаил, как попал в свою контору?
– Да прям со студенческой скамьи Физтеха. На третьем и четвертом курсах у нас тема была совместно с ЭЛИИС, вот по окончании учебы меня туда и пригласили.
– А –а, ну – ну! – Филя оживился, – ага, вот и наши бузы!
К столу подошла Инга с подносом и, грациозно приседая, поставила перед нами тарелки с бузами и салатами, с улыбкой пожелала приятного аппетита, повернулась и пошла.
– Второй акт, – заговорщицки шепнул мне Филя и, когда Инга отошла подальше, громко на весь зал продекламировал: – Спасибо, Инга, красавица и кормилица наша! – В ответ тут же
– А третий акт будет? – спросил я.
– Бу…бу…бузами займись, – с полным ртом, смеясь, прошамкал Филя.
Бузы действительно были великолепны, и потому были уничтожены быстро и со здоровым энтузиазмом.
На выходе из зала Филарет приостановился, оглянулся, поклонился и громко попрощался: – Инга, до свидания. – В ответ с той же интонацией прозвучало «до свидания, просто Филя»
Меня впечатлил прощальный взгляд Фили, и я не удержался и сказал: – Э, Патрон, похоже ты приехал!
– Куда приехал? – не понял Филя.
– На станцию с названием «Любовь», вот куда!
И тут бравый капитан Филарет удивил меня – он смущенно и растерянно улыбнулся совершенно детской улыбкой и начал мямлить: «да что ты, да нет, мы просто…э… знакомые»
– Знакомые, знакомые, – с легкой иронией повторил я, – ладно, проехали. И поехали.
– Поехали! Крайний прогон остался, – заявил Филя, устраиваясь на водительском сидении, – вперед! – Филя вырулил со стоянки, подъехал к трассе, остановился и пояснил: – Эта кафешка, где мы с тобой только что отобедали, находится прямо на границе погранзоны. Трасса ее – погранзону – обходит. Но главное не это – трасса обходит болота. По трассе, то есть по хорошей дороге, до цели километров шестьдесят. Но у нас есть пропуск и поэтому мы можем перемещаться в погранзоне. Дороги там можно сказать нет, но проехать можно. Вон там километрах в пяти свёрток. Так до места значительно ближе. Немного, конечно, поболтает, но зато сколько будет впечатлений и какие виды! Съеденные бузы, сразу предупреждаю, немного растрясём. Выбор, Миша, за тобой!
Тут же Первый Миша заявил прямо в мозг: «Напрямки! Никаких объездов! Вперед на мины!» – Второй воспротивился: «В объезд! Твои кишки и…опа намекают, что тряски вовсе не желают»
– Напрямки! – коротко ответил я.
«Идиот, что тут скажешь!» – бросил Второй и обиженно замолчал.
– Выбор принят! – Филя нажал на педаль газа.
Бобон преодолел несколько километров и съехал на проселок.
– Тут по прямой, если посмотреть на карте, всего ничего – километров десять, если идти пёхом, но на машине с петлями и объездами – все пятнадцать. Ну, Миша, держись! С богом!
Да, держаться надо было! Бобон, скрепя своим металлическим скелетом, переваливался сбоку набок и мыкался из стороны в сторону.
– Да, дорогу явно не римляне прокладывали, – пробормотал я, потирая лоб в очередной раз проверивший прочность металлической стойки.
– Да уж не они! –согласился Филя и обнадежил, – но это еще не самый плохой участок – самый скверный впереди. Вот он – так называемая Болотная теснина. Видишь, дорога уходит вниз – в овраг – и идет по оврагу, а дальше за бортами этого оврага слева и справа болота. Места жуткие. После ливневых дождей здесь лучше не появляться.
«А я предупреждал! А теперь чеши, чеши репу! Может поумнеешь, хотя вряд ли», – язвил Второй Миша.
– Ну, вот! – облегченно вздохнул Филя, – самый опасный участок мы уже преодолели, слава богу, сейчас выберемся из этой низины наверх и ахнешь!
Бобон ревел мотором, преодолевая на двух мостах длинный глинистый подъем. Наконец, мы выбрались на верхотуру и перед нами открылась панорама, от которой действительно захватывало дух. Слева к дороге подступали невысокие песчаные холмы с сосновым лесом и деревьями словно на подбор: могучими и величественными. Справа расстилалась большая зеленая поляна с сочной, зеленой травой, оттеняющей синеву раскинувшегося вдали огромного озера.
– Красота? – спросил Филя.
– Впечатляет! –
согласился я.– Сейчас вдоль ручья проедем немного, это тоже скверный участок дороги и всё – мы в шоколаде! Ну, вот, порядок!
Филя протянул руку вправо: – Граница с Чухонией проходит прямо по водной глади этого озера, – сейчас мы уйдем влево, обогнем сосновый лес и увидим городок. А сосны эти, видишь они растут на сухом песчанике и потому, я слышал, их древесина отличается особой прочностью. Здесь еще со времен Петра Великого рубили лес для строительства флота на Балтике. Сам царь Петр Алексеевич не раз появлялся в этих краях. А вон там на том берегу озера даже сохранился дубовый сруб, где останавливался государь. Так что места эти, можно сказать, исторические! Чухне, правда, всё это без надобности!
– Судя по твоему тону, Филя, пиетета к Чухонии ты не испытываешь?
– К государству чухонскому – ни малейшего! А к чухонцам отношусь ровно, люди они как люди, со своими прибамбасами, тараканами и шуршиками, ну в общем, всё как у всех. А вот государство Чухония – это пример исторической неблагодарности и мерзких шакальих повадок!
– Поясни!
– А чё тут пояснять! Все знают, что никогда у чухни не было своего государства. Что там государства? Школ своих никогда не было. Первые эстонские школы возникли здесь по милости императора Николая Первого. Тогда Чухония входила в состав Российской империи. Помнить об этом они не хотят. Да и государство они получили на блюдечке с голубой каёмочкой из рук товарища Ленина. Но об этом тоже забыли и ни–ни, ни слова! Затем вхождение в 1940 году в состав СССР. Согласен – история эта очень непростая, да и времена были не простые.
Теперь советский период в Чухонии называется российской оккупацией и никак не иначе. А то, что «оккупанты» понастроили здесь школ, больниц, заводов и фабрик и обеспечили «порабощенному» чухонскому народу самый высокий в СССР уровень жизни, так это опять же забыли, об этом ни-ни.
Потом распад СССР и вот она – вожделенная самостоятельность и долгожданный суверенитет. И тут же они поперлись со своим суверенитетом в Евросоюз и НАТО! Ну, это, как говорится, ваш выбор и бог… нет, черт с вами! Но зачем-то тут же превратили русскую часть населения в «неграждан», в людей второго сорта, именно тех людей, которые и строили эти школы, больницы, фабрики и заводы, а из России тут же вылепили образ врага, по шакальи пакостя соседу где только возможно. Как говорится и бога забыли, и царя в голове нет. И мы это терпим.
Так что какой уж тут пиетет!
Я думаю Россия способна экономическими средствами опустить Чухонию ниже плинтуса, но, понимаешь, мы и своих – русских, а их там процентов под тридцать, – тоже опустим туда же, да еще эти сволочи на них отыгрываться будут!
– Да, картинку ты, Филя, нарисовал мрачноватую.
– Да уж какая есть!
А это что такое? – спросил я, увидев вдалеке серую бетонную коробку. С севера к ней вплотную примыкал лес, на юге раскинулся обширный зеленый луг.
– А это, Миша, наше с тобой место работы. В этой коробке – она называется Третья площадка – есть всё, что нам нужно. И, видишь, перед ней ровная поляна? Это, условно говоря, стрельбище со всякими мишенями: летающими, прыгающими, ползущими, в общем, на любой вкус!
А вот и развилка: налево – к бетонному объекту, направо – к поселку, нам туда. Видишь, здесь уже дороги нормальные.
– Я буду жить в поселке?
– Да, только не в «сталинском» доме, а в гостевом. Будешь жить как фон барон в коттедже. Здесь их несколько. Они были построены в позднесоветские, если точнее, в «раннегорбачевские» времена так называемыми «промышленниками» в качестве гостиниц. Военные называют «промышленниками», или чаще «промыслом», гражданских специалистов – сотрудников разных НИИ, КБ, заводов, работающих на полигоне. Почему я уточнил, что они построены в раннегорбачевские времена? Да потому, что, как со злостью говорят старожилы, в позднегорбачевские времена уже вообще ничего не строили, а только тешили дьявола и разваливали то, что было.